Spectra — это был их ответ. Новый рекламный движок, незаметно встроенный в интерфейсы малых сайтов и образовательных платформ. В отличие от традиционных инструментов, Spectra не ориентировался на клики. Он считывал паттерны поведения до взаимодействия: движение курсора, микрозадержки, даже последовательность фокусировки текста. На момент запуска он уже умел строить поведенческий профиль пользователя и предсказывать его эмоциональную реакцию с точностью до семантической единицы. Это было оружие не против сознания, а против предсказуемости. И оно работало.

Савва написал Вике:

— А ты можешь запустить первую волну коррекций в новостных лентах? Не ярко — просто сместить акценты.

— Уже на подходе, — кивнула она. — Я хочу, чтобы они почувствовали тревогу — не осознанно, а как фоновый шум. Пусть думают, что потеряли темп.

Савва кивнул, сжав пальцы:

— Тогда играем всерьёз.

— Отчёт по сканирующей активности, — написал Савва в общий чат. — ClearSignal за последние 36 часов зафиксировал 17 попыток сбора информации через косвенные каналы. Основной вектор — анализ IP-пересечений и транзакционных следов, замаскированных под агрегаторы новостей и маркетинговые аудиторы. Особенно активно — один из нейтральных фондов с американским происхождением, который раньше держался в стороне.

— Они тестируют нашу периферию, — добавил он. — Сначала идут по открытым источникам: академические упоминания, теневые отчёты, вторичные платформы. Затем — пытаются моделировать через третьи ленты активности.

— Оборудование ClearSignal справляется. Сканирующий модуль «обратной активности» показал хорошие результаты: не просто выявление, но и визуализация маршрутов вторжения. Один из маршрутов мы смогли отследить до медиафонда, связанного с аналитическим хабом, у которого уже были публикации с искаженными нарративами о Fortinbras.

Савва подвёл итоги:

— Переходят к активной фазе. Начинают поднимать структуру влияния. Предлагаю ввести симметричную модель отражения и временное замедление некоторых протоколов на внешнем контуре. Поддержим иллюзию прозрачности, но оставим контроль за нами.

— Они не уверены, кто мы, — сказал Август. — Но уже догадываются, что мы не те, за кого себя выдаём.

Тем временем ключевые шаги стратегии начинали работать. В июне 2004 года они вошли в Facebook — не напрямую, а через серию разрозненных независимых инвестиций. Формально — три разных инвестора. Фактически — 23,7% аккумулированной доли.

Это вышло дороже, чем они рассчитывали. Их собственные структуры, созданные для маскировки, в какой-то момент начали конкурировать друг с другом на открытом рынке — намеренно, чтобы рассеять подозрения. Пришлось поднимать ставки, перебивать офферы, и даже симулировать независимую экспертизу, которая рекомендовала один из фондов как приоритетного кандидата для раунда.

— Мы буквально перекупали самих себя, — прокомментировал Лёша в чате, — только через чужие руки.

Но результат того стоил. Они не просто купили доли. Они перехватывали акции у тех, кто уже готовился к влиянию. Один из американских фондов, считавшийся фаворитом на закрытие сделки, в последний момент отступил, столкнувшись с блокировкой «по внутреннему регламенту».

— Мы не дали им закрепиться, — подытожил Савва. — Мы заняли место, пока они ещё думали, что оно свободно.

Параллельно Вика координировала вплетение ClearSignal в инфраструктуру RSS. Не в сам формат — в его интерпретаторы. Вместе с техниками они внедрили обработчики метаданных, которые могли анализировать и трансформировать эмоциональную нагрузку новостей. Это был тонкий слой между публикацией и восприятием.

— Мы не переписываем новости, — говорила она. — Мы меняем, как они звучат. Как отзываются в голове. Слово «кризис» можно окружить нейтральными терминами — и он уже не пугает. Слово «рост» — можно обесценить фоном. Это работа с тоном, а не с содержанием.

Август кивал. Он знал: влияние не начинается с крика. Оно начинается с интонации.

Но с каждой неделей противодействие усиливалось. Давление ощущалось сразу с нескольких фронтов: цифровые и финансовые барьеры, правовые манёвры. Один из фондов, через который они заходили в MySpace, неожиданно получил запрос на аудит. В другом — началась внеплановая налоговая проверка с формулировками, явно составленными по заказу. Несколько банков без объяснений заморозили переводы. Это была не атака, а методичная блокировка — как будто кто-то пытался отрезать им кислород по периметру.

— Это системно, — заключил Савва в закрытом чате. — Нас не наблюдают, нас выдавливают из ключевых точек доступа.

Они отреагировали быстро. В структуру Fortinbras был введён новый блок — юридический и аудиторский щит. Команда адвокатов с международной аккредитацией и независимые аудиторы начали проверку всех внутренних операций на опережение, формируя пул «встречных экспертных заключений», которые можно было предъявить ещё до начала внешнего давления.

— Мы должны выглядеть чисто даже под рентгеном, — написал Август. — Но при этом сами держим сканер.

Стратегически они выбрали тактику зеркального искажения: они не только защищались, но и направляли дезинформацию обратно в сеть противника. Каждая атака сопровождалась встречным вбросом: подозрения в конфликте интересов, слухи о нестабильности фондов, мелкие искажения отчётности конкурентов. Всё выглядело как случайности — но накапливалось в цифре как шум и хаос. И этот хаос работал на них.

— Это как война за коммуникации. Кто владеет магистралями — владеет армией. А они хотят перерезать нам линии снабжения до того, как мы начнём наступление — писал Август.

Google Ads стал новой целью. Но не как рекламная площадка, а как распределённая система управления вниманием. Их алгоритмы уже начали менять экономику видимости, формируя «платёжную архитектуру реальности». Они не стали анонсировать Spectra как отдельный продукт. Вместо этого — встроили его в несколько существующих образовательных платформ и региональных новостных агрегаторов под видом модуля поведенческой аналитики. Он собирал не данные в классическом смысле, а микропаттерны: задержки взгляда, повторы прочтений, скорость скроллинга, уровни вовлечённости. Всё агрегировалось в облаке, распределённо и без привязки к ID — так, чтобы даже внутренние аудиторы не заметили присутствия чего-то нового.

Spectra уже умел вычислять поведенческий профиль пользователя, предсказывать его реакцию на материал и классифицировать эмоциональный контур текста. Пока что его использовали для двух задач: точечной коррекции эмоционального тона новостей (в стиле Вики) и построения карт «цифровой уязвимости» — участков, где пользователь был наиболее восприимчив к информационному воздействию.

— А потом Google сам захочет купить Spectra, — усмехнулся Савва. — И тогда мы будем внутри.

В это же время Август получил приглашение на закрытый форум технологических инвесторов в Лондоне. Там неожиданно оказался Питер Тиль. Август не рад был этой встрече — он планировал знакомство немного позже по времени. Разговор шёл жёсткий: цифровой мир трещал по швам, но никто не хотел озвучивать, кто именно расшатывает каркас.

Август стоял у кофейной станции, когда к нему подошёл Тиль. Без вступлений, без формальностей.

— Ты один из местных? — спросил он, бросив взгляд на бейдж без названия компании.

— Можно сказать, временный элемент, — ответил Август. — Я ученик Westminster School.

— Интересно, что сейчас такие молодые люди имеют доступ к таким мероприятиям, — прищурился Тиль. — Наверное ты заслужил приглашение. Что ты думаешь о будущем интернета?

Август сделал паузу. Потом сказал:

— Сейчас интернет — это набор витрин. Упрощённый фасад, за которым спрятаны более сложные механизмы. Но со временем он станет обратным. Люди будут видеть не то, что за витриной, а только витрину. И будут уверены, что это и есть суть. Настоящая власть будет у тех, кто проектирует эту витрину.

— Проектирует? Или продаёт?