Параллельно Fortinbras масштабировал аграрное направление. Под управлением клуба уже находилось более 60 тысяч гектаров — поля в Украине, России и Молдове. Август пересобрал концепцию: каждую логистическую точку он теперь видел не просто как склад, а как будущий узел роста. Не точку снабжения, а зародыш экосистемы.

Именно поэтому в Полтавской области началось строительство зернового элеватора нового типа. Его размещение выбрали не только исходя из логистики — но и из-за близости к пяти малым населённым пунктам, умирающим от безработицы и разрухи. Fortinbras направил средства на восстановление дорог, модернизацию сельской амбулатории, закупку оборудования для школы и даже создание небольшого культурного центра. Но на этом обсуждение в клубе не закончилось.

На специальной закрытой встрече, Август, дядя Витя и Савва обсуждали модель устойчивого влияния на регионы. Август открыл план: конкурентная, но не самая высокая зарплата, которая бы не разбаловывала и не создавала отрыва от местной экономики. Вместо этого — пакетная система. Служебные квартиры, построенные дочерней строительной компанией с минимальной наценкой, предоставлялись сотрудникам по доступным ставкам — 2–3% годовых. Медицинская страховка включала приоритетное обслуживание в модернизированных или вновь построенных клиниках под патронажем Fortinbras. Для ключевого менеджмента — небольшие пакеты акций, дающие не только финансовую мотивацию, но и стратегическую привязку к успеху компании.

— Это то, о чём я мечтал всю жизнь, — сказал дядя Витя, сдерживая улыбку. — Работал бы я в такой системе — не ушёл бы ни за что.

Савва слушал молча. Потом заговорил, задумчиво:

— Это правильно. Не купить лояльность — а вырастить. Но ты же понимаешь, что это путь очень долгий? Он потребует не месяцев — лет. Это не рост активов. Это… рост идентичности.

Август кивнул:

— Зато когда она укоренится, ни один конкурент не сможет её выдернуть. Мы не просто создаём рабочие места. Мы создаём точки принадлежности.

Они обсуждали и дополнительные направления: развитие сельского туризма, спокойного летнего отдыха, местные фестивали, поддержку ремёсел. Всё это должно было превратить полумёртвые населённые пункты в живые анклавы, где Fortinbras становился не просто работодателем, а частью культурного ландшафта. И в каждой детали — жила идея: влияние без давления. Привязанность без насилия. Будущее — через заботу.

Стратегия Августа была не просто в экономическом расчёте. Он строил систему не для отчётов и показателей, а для укоренения в повседневной жизни людей. Забитые, забытые, вымирающие сёла — это была не слабость, а возможность. Он понимал: через 5–10 лет таких населённых пунктов станет сотни. И если каждый из них почувствует, что Fortinbras — это не просто работодатель, а тот, кто дал свет, воду, врача, школу и уважение, то влияние, созданное в умах этих людей, невозможно будет пошатнуть ни одним законом, ни одним политиком. Это была не власть, основанная на страхе. Это была привязанность, порождённая заботой.

Он продолжал:

— Люди могут разочароваться в партиях, в телевизоре, даже в себе. Но они никогда не отвернутся от тех, кто был рядом, когда их забыли все.

Именно это он и строил. Если завтра на Fortinbras нацелится кто-то извне — с рейдерскими намерениями, с политическим давлением или жаждой контроля, — в этих сёлах первыми поднимутся не юристы. А люди. Обычные рабочие, врачи, учителя, которые выйдут на улицы и скажут: «Не трогайте. Это — наше». Их не нужно было просить. Он просто создавал для них условия, в которых защита Fortinbras становилась защитой своей жизни.

Савва записал в блокноте одну фразу, глядя в окно служебного автомобиля, когда они ехали через одно из новых сёл:

«Влияние, которое не видно, но ощущается как воздух, — самое неоспоримое».

Август уже начал это влияние строить.

В свою очередь Савва помнил свои прежние опасения. Тогда, в самом начале, когда протоколы Fortinbras только зарождались, он мысленно составил для себя «план Бетмена» — на случай, если то, что строит Август, выйдет из-под контроля или примет опасные формы. Он не озвучивал этих мыслей, но они жили в нём, как резервный выход, как контур защиты от собственной веры. Ведь всё это — огромная сила, сосредоточенная в руках одного неизвестного.

И теперь, глядя на то, как Август раз за разом направлял эту силу не в сторону контроля или манипуляции, а в сторону созидания и поддержки — Савва чувствовал облегчение. С каждым днём, с каждой деталью — он видел: это не маска. Это действительно стратегия заботы, не ослеплённой властью.

Он наблюдал за тем, как Август проектирует систему, где влияние укореняется в благодарности, а не в страхе. Где люди становятся не оружием, а соавторами общей истории. И в этом было нечто удивительно человеческое. Тихое, но неотвратимое.

И именно тогда Савва впервые позволил себе закрыть внутреннюю страницу с надписью «План Б». Потому что, возможно, впервые с начала пути — он начал доверять не только действиям, но и замыслам Августа.

На юге России, в Воронежской и Ростовской областях, аналогичная программа тоже заработала. Под видом независимых — Atlaslink Logistics начал создавать свои экономические анклавы. В этих местах имя дяди Вити стало почти легендой:

— Он дал нам газ. Он отремонтировал школу. Он построил новый корпус для детсада. Что бы там ни говорили — мы с ним.

Их глаза светились уверенностью. Раньше, в этих посёлках, было только ощущение заброшенности — как будто вся страна шла вперёд, а они остались где-то в 1987 году, среди обшарпанных фасадов и пустующих домиков, где даже свет иногда отключался по расписанию. Но теперь многое изменилось. На улицах снова слышался детский смех, амбулатория работала до вечера, в школьной столовой появился запах свежей выпечки. Люди, привыкшие не ждать ничего, начали надеяться.

Молодёжь, которую раньше тянуло уехать в города, теперь оставалась: здесь были вакансии, жильё, пусть и скромное, но своё. Бабушки на лавочках обсуждали не только цену на капусту, но и новый культурный центр. Местные фермеры впервые за годы могли позволить себе новый трактор — в кредит, но под честную ставку. Даже продавец в единственном местном магазине начал улыбаться чаще — просто потому, что к нему снова заходили люди.

Это было как будто кто-то снял невидимый купол серости и дал воздуху снова пройти. Fortinbras не просто дал работу — он вернул ощущение, что о них не забыли. И это ощущение постепенно превращалось в уважение. А уважение — в привязанность.

Савва наблюдал за этим со смесью восхищения и тревоги. Fortinbras перестал быть «инвесторским клубом». Он превращался в механизм формирования среды. Больше никто не спрашивал, кто настоящий хозяин этих компаний. Люди начинали ассоциировать их с понятием стабильности. Тепла. Уважения. И это было страшнее любой прямой пропаганды.

В это время люди и инвесторы видели стабильность в компаниях, принадлежащих Fortinbras Club, Atlaslink Logistics, Terrainvest AG. Эти структуры вызывали не просто интерес, а доверие — как в деловых кругах, так и на уровне локальных сообществ. Их считали устойчивыми, предсказуемыми, почти неприкасаемыми. Они были якорем в турбулентной воде.

На фоне глобальной нестабильности в торговле, усиливающихся коррупционных скандалов в Восточной Европе и трансформации логистических цепей после азиатского кризиса, Fortinbras использовал уникальное окно возможностей. Их модели анализа, стратегия постепенного укоренения и работа с локальными точками доверия давали преимущество. Они не просто адаптировались — они формировали стандарты.

Каждая из этих компаний, несмотря на формальную независимость, была частью единого механизма: одни управляли потоками, другие — активами, третьи — восприятием. Люди на местах воспринимали это как стабильность. Инвесторы — как стратегическую защиту. А внутри Fortinbras знали: это была лаборатория устойчивости, работающая в режиме реального времени.