– Я даром ударил, – сообщил Некрас, чуть виновата глядя на Яруна, и помогая тому встать на ноги, – Ты магию рассеял, и вдруг упал. Глаза у тебя страшные стали, сотник.

«Сотник», – про себя усмехнулся старый варяг, опираясь на плечо парня. Нурманский ярл Рёнгвальд, а ныне князь Полоцкий Роговолд поставил Яруна старшим над всеми отроками, коих и более сотни вышло. И сейчас Некрас, с которым варяг занимался отдельно после общей вечерней трапезы, как с родичем, назвал его сотником.

– Что меч бросил? – отпихнув отрока, спросил Ярун, гроздно сдвинув брови.

– Так ты же... – начал было Некрас, но варяг резко перебил его:

– Ты воин или пахарь босоногий? Мало я тебя гонял, паршивца?

Некрас, завидев, что с его учителем всё в порядке, и он больше не собирается падать на земь, быстро метнулся, подхватил лежавший в пыли учебный меч и принял боевую стойку.

«Еко меня накрыло, – думал про себя Ярун, гоняя отрока по двору, – И не помню ничего. Зачем приходишь ко мне, зверь Велесов? Опять пакость какую-то готовишь? Зачем напоминаешь нехорошее, что уже минуло? Перуне Молниерукий, бог воинов славных, подмогни мне!»

Полгода провёл ярл Рёнгвальд Олафсон в тяжёлой подготовке к великому походу. Полоцкие кузнецы, под постоянным приглядом Кривого, день и ночь ковали брони, мечи, топоры, ладили наконечники для стрел и копий. Мастер, получив в руки приличную заготовку, скрывался за дверями своей кузни, и через несколько часов передавал в руки полоцким дружинникам дорогие артефакты.

Рёнгвальд дивился, какой силой обладали вещи, сделанные Кривым. К примеру, бронь из доброго северного железа, попав в руки кузнеца, после зачарования могла выдержать бросок копья матёрого свея с расстояния в двадцать шагов. Правда, его дружинник не всегда мог устоять на ногах, и после попадания жаловался на слабость в теле.

– А ты что думал, вой? – удивлялся Кривой, – Бронь нацепил, и великим воином стал? Чарам откуда силу брать, если не из твоего духа? Магам понятное дело проще, их дар держит. Запомни, чем сильнее твой дух, тем лучше ты с артефактом воевать сможешь! Уразумел? Лучше благодари богов, что лишней дырки в теле не осталось!

Геллир же, напротив, ругал словенского мастера нехорошими словами, тот, мол, возиться с каждой побрякушкой по полдня, а времени и так нет. Кривой лишь усмехался. К концу зимы почти полная сотня самых опытных хирдманов Рёнгвальда получила полный набор – доспех, шлем, щит, оружие. Ярл был доволен.

Дружинник, облаченный в такой набор, на равных сражался с одарённым бойцом. Защитные руны, наложенные мастером, творили чудеса. Особенно отличился Флоси. Маленький хирдман, поначалу не в какую не желавший разменивать руны финской вёльвы на закорючки хитрого словенина, после очередной победы над ошалевшим от такого исхода Турбьёрном, на Кривого чуть ли не молился.

Кузнец вместе со своими подмастерьями за выделенное время сумел таки выполнить просьбу Рёнгвальда, желавшего видеть на каждом из двух сотен своих ближайших дружинников хоть что-то магическое. Мастер слово сдержал. Брони получились загляденье. Посеребрённые, с защитными рунами, они ставили вчерашних неодаренных отроков вровень с простенькими магами.

Так, молния, которой подросший за зиму на полголовы сынок киевского воеводы Кёль кинул в одного из провинившихся дружинников, одетого в созданную Кривым бронь, лишь рассеялась, не причинив воину никакого существенного вреда. Ну, разве что волосы на макушке последнего встали дыбом, и тот стал похож на мокрого, купающегося в луже весеннего воробья.

А весна тем временем приближалась. Солнышко грело все теплее, по прикидкам старейшина Ядвига, лёд должен был треснуть со дня на день. А это означало, что до начала похода оставалось чуть больше двух седмиц.

Оружие у Кривого тоже вышло неплохим. Мечи при ударе ярко вспыхивали магическими рунами, и сталь клинка, загудев, перерубала балку толщиной с ладонь. Наконечники для стрел, луки, щиты – отборная сотня Полоцкого князя выглядела сурово и с первого взгляда внушала уважение.

Посол Киевского князя, как и было сказано Кёлем, пришёл из Киева к середине зимы, однако ничего Рёнгвальду передавать не стал. Ярл не обиделся. О подготовке к великому походу полоцкому князю сообщил один из варягов князя Белоозерского Стемида, по зиме гостившего в городе у родни. Понятное дело, не по своей задумке. Рёнгвальд, чинно поблагодарив варяга, попросил передать Стемиду желания здравствовать, и заверить, что будет рад плечом к плечу воевать с таким славным вождем, как князь Белоозерский. Варяг остался доволен.

В один из прекрасных солнечных дней на реке раздался грохот. Льдины, высоко вздымаясь, пошли вниз по реке. Начался ледоход. А значит, со дня на день – выход.

– Готовим корабли, братья, – удовлетворенно сказал Рёнгвальд.

Четыре драккара, Морской змей и три трофейных датских, на которых главенствовали сотники Турбьёрн, Ярун и воевода Геллир. На каждом – шесть-семь десятков закованных в зачарованную бронь умелых воинов. Сигурд, к явному сожалению последнего, по приказу Рёнгвальда оставался в Полоцке, княжим наместником.

– Сохрани мой город, брат, – сказал князь Полоцкий, обнимая Сигурда перед уходом.

– Я тебе это припомню, – угрюмо ответил парень. Сигурда можно было понять: Византийская империя, богатые города, горы золота, серебра и драгоценностей, великая слава и добыча! А он останется в далёком северном городе, с кучкой словенских отроков.

Помимо четырёх драккаров, с Рёнгвальдом отправилось одиннадцать пузатый лодей, с ополченцами-полочанами, желавшими пойти со своим князем грабить богатые ромейские земли. Рёнгвальд их не прогонял. Напротив, был очень рад в раз увеличившемуся войску. Несмотря на то, что вся ближняя дружина князя Полоцкого без особого напряжения разогнала бы словен, возомнивших себя воинами.

– Многие падут в этом походе, – честно предупредил Рёнгвальд, когда те пришли просить разрешения присоединиться к его дружине, – Однако те, кто выживет, вернуться домой умелыми воинами и с великой добычей!

Словенские лодьи шли исключительно порожняком, с понятными каждому целями – везти домой будущую добычу, которой будет не мало. Как бы места на всё хватило.

Рёнгвальд, стоя на носу Морского змея, шедшего впереди остальных четырнадцати кораблей, завёрнутый в тёплый плащ из дорого крашенного сукна цвета голубого неба, с гордостью смотрел на своё войско. Две сотни умелых хирдманов, и ещё почти восемь сотен ополченцев, плохо обученных, вооружённых кто-чем, но с высоким боевым духом. Изрядная сила!

– Подумать только, я – князь Полоцкий, – едва слышно прошептал Рёнгвальд, до хруста сжимая рукоять меча, покоившегося в дорогих, украшенных серебром ножнах, – Кажется, что только вчера я пришёл на эту землю, и вот уже веду почти тысячу воинов грабить далёкую богатую Византийскую землю.

Геллиров драккар, поравнявшись с Морским змеем, приблизился. Старый норег, лихо, на зависть остальным хирдманам, перемахнул через борт, перелетев расстояние в десяток шагов, и мягко приземлился рядом с Рёнгвальдом.

– Олаф бы гордился тобой, ярл, – проговорил Геллир, положив тому на плечо тяжёлую мозолистую ладонь.

– Он до сих пор не отомщён, – зло, по-нурмански прошептал Рёнгвальд, – Его убийцы до сих пор ходят по земле, дышат воздухом и оскверняют Мидгард своим присутствием. Я убью их!

– Мы убьём их! Убьём их всех! – ответил старый норег, – Но позже! Только представь, Рёнгвальд, какая добыча нас ждёт? А слава? Кто бы мог подумать, что я, старый норег, проживший больше полусотни лет, под старость пойду грабить ромейского императора?

– Я рад, что смог подарить тебе такую возможность, друг, – Рёнгвальд улыбнулся, незаметно смахнув с глаза проступившую слезу, превратив ту в маленькую льдинку.

– Трудные времена рождают сильных людей, Рёнгвальд, – серьёзно проговорил старый норег, – Сходим, пограбим ромеев, и назад. Не переживай за свой гард. Сигурд за ним присмотрит, чтобы тут ничего не случилось. Палтэскью никуда не денется.