Он обхватил меня за грудь посильнее и посмеялся:

      — Сам ты лошадёнок. Тащи меня давай. Сам же хотел.

      — Держишься?

      — Держусь.

      Уверенным шагом я зашуршал травой в сторону нашей Ташовки. Тихая речная гладь осталась где-то далеко позади. Тёмка так радостно на мне катался, и я так по-странному ощущал, как он довольно улыбается, как щурится от остатков закатного солнца и от его вездесущих золотых лучей.

      — Нет, это точно не заяц, — я кое-как выдавил из себя и закряхтел. — Это жеребёнок самый настоящий.

      По шее заструился холодный пот, и ветер раздувал по мокрому телу леденящую прохладу. А Тёмка ничего не сказал, засмеялся, как маленький, непонятно над чем, тихонько двинул мне ногой по бедру, чтобы я шёл быстрее и не отвлекался на разговоры.

      Бегу с ним по полю, чувствую запах свежего сена с недалёких полей, еле различимую музыку слышу где-то среди домишек и громкий стук сердца в висках. Случайно в лужу наступил на изрешечённой просёлочной дороге, чуть в грязь вместе с ним не свалился. Ртом штуки две мушек поймал. А дыхалка уже совсем никакая, вся грудина жалобно вдруг заскрипела.

      Я остановился с ним у берёзовой лесопосадки и по руке его похлопал. Пускай слазит. А сам стоял и жадно воздух глотал, как после кросса в кадетской школе.

      Тёма засмеялся, посмотрел на меня в прохладной берёзовой тени и сказал:

      — Курить меньше надо. Да?

      — Чего?

      — Да шучу я. Я и не ожидал, что ты столько меня на себе протащишь. Всё думал, когда он устанет, когда устанет?

      — Лошадёнок ты. Самый настоящий, — сказал я, и капля пота рухнула с моего носа прямо в траву.

      Мы с ним вскарабкались на берёзу, на её изогнутый ствол. Кривой весь, рос чуть ли не параллельно горизонту. Зато сидеть на нём было удобно и по-дурацки болтать ногами в двух метрах над землёй. Курить вдруг так захотелось, аж зубы свело. Не буду курить, не буду портить ему тихий вечерний аромат растопленных бань, шашлыков, жжёных листьев и тонкий запах берёзовой листвы у нас над головами. А вокруг никого, тишина почти что, один лишь собачий лай вдали, гул парома где-то на бескрайних просторах Камы, и еле слышная попса звенела на всю Ташовку в чьих-то старых колонках.

      — Давай ящериц завтра половим? — вдруг спросил меня Тёмка.

      — Ба. Взрослый мужик уже, а всё за ящерицами бегает.

      — Ну ладно тебе. Половим, что ли?

      — Если время будет, половим.

      Рыжий солнечный диск заваливался за пушистый зелёный горизонт. В вечерней белой дымке весь утонул и робко облизывал нас своими уже прохладными лучами сквозь сосульки берёзовых листьев. Тётка какая-то мимо нас прошла, тяжеленными вёдрами с колонки загремела, улыбнулась нам и исчезла между двух домиков.

      Тёмка так задорно болтал ногами, то ли специально передо мной дурачился, то ли и впрямь настроение у него такое было хорошее этим вечером. То на меня смотрел, то на линию горизонта. Ждал терпеливо, когда солнце совсем-совсем исчезнет и оставит нас в кромешной тьме в сверчковых песнях и ночной прохладе.

      — Мы в детстве с друзьями ходили в компьютерный клуб у нас во дворе, — тихо сказал он мне, не сводя глаз с розового закатного неба. — Там в основном все играли в ГТА или Контр-Страйк. И ещё стояли четыре приставки с маленькими телевизорами. Я всё время там в Краша Бандикута играл.

      Я пожал плечами и ответил ему:

      — Никогда не слышал.

      — У меня там самый любимый уровень был, где надо было на стену карабкаться. В деревне у аборигенов. Знаешь, почему?

      Я помотал головой. Не знаю я, почему.

      — Там тоже такой красивый закат был. Вон, прямо как этот, — и кивнул в сторону солнца. — И деревня тоже красивая. Прямо как здесь. Похожая атмосфера.

      И я вдруг так неловко улыбнулся, так мне не хотелось его смущать.

      А сам всё равно осторожно спросил его:

      — То есть, тебе вот этот шикарнейший закат над зелёным лугом со мной, сидя на берёзе, напоминает… уровень из игры? Так же, говоришь, красиво?

      — Мгм, — ответил Тёмка, кивнул мечтательно и заулыбался, с горизонта всё глаз не сводил, сарказма в моём вопросе совсем, видимо, не заметил.

      — Ну… — я тяжело вздохнул и взгляд задумчивый уронил, не знал даже, как мысль закончить. — Ладно. Чего уж там. Главное, чтобы тебе нравилось. Тебе же нравится тут, со мной, да? Или в игре лучше было?

      Тёмка неловко заулыбался и ответил:

      — Нравится, конечно.

      — На ужин что хочешь?

      Он плечами пожал и ответил:

      — Не знай. Что сварганишь, то и поем. У тебя всё вкусно.

      — Хитрожопый голодный заяц, — я посмеялся над ним и достал из кармана пачку сигарет.

      Плёнку сорвать не успел, как он вдруг меня за руку схватил и сказал:

      — Вить, ну не надо.

      — Чего?

      — Не кури здесь.

      — Почему?