— Давай.

      Я сидел в ночной тиши своей комнаты в холодных деревянных стенах и смотрел ему вслед. Ушёл мой заяц. Не навсегда ушёл, а за шубой. Сейчас принесёт нам по кусочку в маминых расписных тарелочках, сядем с ним и поедим. И все праздники у нас с ним ещё впереди.

      Мороз ощетинился за окном, шумел, грохотал и царапал сухой метелью оконную раму. Снега зимнего и пушистого только всё нет и нет, а так хочется. Снега хочется и хочется санок. Маму живую и здоровую. Папу, чтоб руки на морозе о мамины щёки грел и чтоб на санках меня катал. Чтобы просто был. И узоров на окне хочется, и ёлку пушистую. А сейчас на улице и снега мокрого нет, и ёлка дома искусственная стоит. Грусть только настоящая.

      Ёлку и детства хочется. А то так резко сорвалось в бездонную пропасть, даже попрощаться с ним толком и не успел. Пылью застыло на бордовых кадетских погонах. Унеслось куда-то вместе с поездом до Саратова и больше не возвращалось.

      С Тёмкой хотя бы прощаться не придётся. Этим только душа и греется. Не уедет от меня никуда мой кудрявый мальчишка, не уйдёт, не убежит, не ускачет. Лапкой мне своей не помашет, не оставит меня одного тосковать в верхнекамских льдах. Прижмётся ко мне холодной зимней ночью, попросит согреться и даже не догадается, что сам меня греть будет своей лопоухой любовью.

      Никуда от меня не уедет. И я от него больше никуда не уеду. Ни дня и ни ночи без него больше в жизни моей не пройдёт. Не стану больше рвать себе душу на части без его родной солнечной улыбки. И не придётся смотреть в его сверкающие добрые глазки и скрепя сердце говорить ему…

      Пока, заяц.

Конец