— Вить, ну встань, ну пожалуйста! — Тёмка разнылся и чуть не захныкал, как маленький.

      — Ты откуда такой ушастый у меня взялся, а? — я спросил его еле разборчиво и улыбнулся во всю свою тупорылую морду. — Ну скажи мне, откуда, а?

      Тёмка опять чуть не надорвался, за подмышки меня попытался схватить, громко выдохнул и вытер пот со лба. Я замахал ему рукой и кое-как поднялся на ноги, зашуршал грязными кроссовками по чистому ковру, до кровати доковылял и рухнул лицом на мягкий матрас под красным тонким покрывалом. Лежу, забыв, как дышать, понимаю, что надо бы перевернуться, хотя бы на бок, и чувствую, как Тёмка с меня потные кроссовки стягивает.

      — Вить, ты как? — он тихо спросил меня, на краешек кровати сел и по спине меня аккуратно погладил.

      Я перевернулся на спину, слюни густые с подбородка вытер и большой палец ему показал. Хорошо всё, пойдёт. На кровати — уже хорошо.

      — Ты хоть олимпийку сними, спать жарко будет, — беспокоился Тёмка.

      — Не надо, — я ответил ему и похлопал рукой по дивану. — Ложись лучше со мной, а?

      Он мне ничего не ответил, молча и осторожно пополз по скрипучему матрасу и аккуратно прилёг справа от меня, кудряшками своими пушистыми моей шеи коснулся. Съёжился весь, на руку свою лёг и на меня посмотрел с блеском в глазах.

      — Чего щекочешься? — сказал я ему и дёрнулся в приятных мурашках. — Волосами тут своими.

      Тёмка в сторонку чуть-чуть отодвинулся, а я вцепился рукой в краешек его футболки и никуда не отпускал. Пускай тут лежит, пускай дальше щекочет, лишь бы рядом, лишь бы теплом своим согревал. Я повернулся к нему лицом, опять расплылся в дебильной улыбке и пьяной рукой по гладкой щеке его погладил, за ушко его аккуратно схватил и ошпарил его забродившим дыханием.

      — Прости, — я прошептал и рукой своей замер на его светлом личике.

      — Ты весь красный лежишь, Вить, — Тёмка сказал так же, шёпотом. — У тебя давления нет? Нормально себя чувствуешь?

      Я легонько кивнул и ответил ему:

      — Чувствую прекрасно. Давление — не знаю. Есть или нет. Потом увидим.

      — Когда потом?

      — Не знаю. Не сейчас точно.

      Тёмка аккуратно вытер остатки слюны с воротника моей олимпийки, я в его руку резко вцепился и ладошку его крепко сжал. Поднёс её к лицу и каждый палец его громко расцеловал, несколько раз то в один, то в другой чмокнул. Тёмка рассмеялся, щекотно ему стало, мурашками весь покрылся, задёргался в приятном хохоте.

      — Ну Вить, — кое-как выдавил он и опять захихикал. — Спать давай, ну хватит, чего ты делаешь?

      В голову вдруг прохладой и свежестью какой-то ударило, будто засвербело всё приливом энергии в каждой клеточке. Я вскочил на четвереньки и над Тёмкой завис, голову опустил к его лицу и пьяными глазами на него посмотрел. Он каштанами на меня своими глядел, замер в неведомом страхе и тяжело дышал. Даже не моргал, в непонятном ужасе с головой растворился.

      Губы сами, будто не слушаясь, скользнули по его бархатной шее, жгучим пьяным теплом его мягкую кожу ошпарили. Тёмка глаза закрыл и громко вздохнул в сладких мурашках, трясущейся ручонкой в постельное бельё вцепился и ноги слегка в коленках согнул. Я замер над его дрожащими губами, сам закрыл глаза на секунду и шустро скользнул языком по его подбородку. Своими губами в его губы вцепился, затянул его в хмельном водовороте и разжёг изнутри пьяным пожаром.

      — Заяц мой, — прошептал я над его испуганным лицом. — Вкусный какой ты у меня, да?

      — Да, — Тёмка ответил и засмущался.

      Я приложился своим горячим лбом к его холодному лбу и тихо сказал:

      — Я орать сейчас буду. Хочешь? Хочешь, на весь дом заору, что ты мой заяц?

      — Не надо, — обеспокоенно прошептал он и сам меня в губы лизнул.

      Опять весь засмущался и рассмеялся, как дурачок.

      — Ты только не обижайся, ладно, что я напился? — сказал я негромко.

      Тёмка головой помотал, не буду, мол, обижаться, ладно.

      — Мне ведь можно сегодня, Тём.

      — Почему можно?

      — Ну как, почему? — ответил я ему и захохотал. — Вчера на том самом месте с тобой побывали. И… Ты никуда не уезжаешь. Да ведь?

      Я запустил руку в его пушистые волосы, в макушку его поцеловал и тихо добавил:

      — Со мной останешься. И не надо будет к твоей маме переезжать.

      Руки под тяжестью пьяного тела вдруг задрожали. Я на спину опять плюхнулся, растянулся весь на кровати, свисая ногами в тонких носках с самого краешка. Глаза на секунду закрыл и с головой растворился в сладкой пучине, в пряность небытия безвозвратно обрушился. Тёмкин облегчённый выдох над ухом послышался. Он вскочил с кровати, постельным бельём громко зашелестел и меня тёплым одеялом накрыл, даже ноги, торчащие на краю, мне окутал.

      — Спи, Вить, отдыхай, — прошептал Тёмка и по животу меня приятно погладил.

      Я вдруг вскочил с кровати, одеяло скинул на синий ковёр и громко потянулся, стоя на двух ногах. Комната вокруг завертелась в мутной реке, и я чуть на пол прямо не рухнул.

      — Вить, ложись, куда собрался опять? — забеспокоился он, подбежал ко мне сзади и руки заботливо на плечи мне положил.

      Я зашуршал ногами по мягкому пушистому ковру, замер возле прикроватной тумбочки и бутылку с медовухой схватил. На всю комнату громко чпокнул пробкой и понюхал пряный хмельной аромат, носом втянул сладкие нотки забродившего компота.