— И откуда? — я спросил его.

      — От мамы твоей. От воспитания. Чего уж ты, сам, что ли, не понимаешь?

      Я тихо хмыкнул и выдул в сторону сигаретный дым. Никогда об этом даже не думал. А Тёмка, кажись, догадался. То ли солнце, то ли море с горами, а может, всё сразу на него так интересно действует? Правда ему какая-то показывается, светлые мысли суются в ушастую кудрявую голову?

      Я глянул в сторонку, на галдящую толпу туристов, затянулся ещё разок и сказал ему:

      — Пошли давай, Тём. Идут вон. Посидеть нам спокойно не дадут.

***

      Я погладил рукой сухую гладкую поверхность деревянной статуи медведицы и взглядом замер перед объективом Тёмкиного фотоаппарата.

      — Ты хочешь, чтобы надпись «Медвежий угол» тоже в кадр вошла? — он спросил меня.

      — Да, можно, — ответил я. — Щёлкай давай.

      Щёлкнул и мир вокруг на секунду озарил яркой вспышкой, любопытных людей заставил на нас обернуться. Я в Медвежьем углу один раз всего был, тогда, в десять лет, с мамой. Не помню, был ли тогда уже этот домик двухэтажный с красной крышей и гостевым двориком, или его только недавно построили. Водопад Девичьи слёзы неподалёку всегда был, и речка Чвижепсе тоже была, всю жизнь здесь шумела, ещё до меня и нашего с мамой визита, и после меня ещё шуметь будет.

      Я забрал у Тёмки фотоаппарат и встал на его место, а он к статуям двух медвежат подошёл и уселся на них. Одного мишку за гладкие уши схватил и ярко заулыбался, прямо в камеру мне посмотрел довольными радостными глазами.

      — Не треснет подо мной? — он спросил меня осторожно.

      — Сиди знай, — ответил я и сфотографировал его верхом на зверушке.

      Уже не так жарко стало, прохладно даже немножко сделалось. Над горами будто тучи зависли, всё небо заволокли серым тугим покрывалом и прогнали тёплое южное солнце. Лес в горах вокруг зашелестел лёгким ветром, весь каньон будто ожил и зашевелился, листьями громко стал перешёптываться и шебуршать верхушками пышных деревьев. Через каменную арку с красной крышей мы вошли в уютный гостевой дворик и зашагали в сторону столиков на веранде рядом с домом.

      — Медовухи лизнёшь маленько? — я хитро спросил Тёмку.

      — Не знаю, — ответил он и плечами пожал. — Если только маленько. Маленько можно, да. Ты же будешь, я же знаю.

      — Не против?

      — Да ну, чего нам, пять лет, что ли? Пошли, накидаемся.

      Я с него посмеялся:

      — Ну ты даёшь. Весь со мной испортился, ты посмотри-ка. Паинька-мальчик был. Маме всё твоей расскажу.

      Мы сели на веранде за длинным деревянным столом в вонючей клеёнчатой скатерти, к группе наших туристов из автобуса присоединились. На столе уже стояли подносы с разноцветными бутылками. Бутылки будто замерли и пёстро переливались прохладным забродившим пойлом в тусклом дневном свете. Рядом с нами сидела тётка в широкой шляпе и в солнцезащитных очках: она схватила одну бутылку, очки на минутку приспустила и с умным видом прочитала надпись на этикетке. Потом на свою подружку глянула и губы скривила, мол, да, вот это вещь, ты посмотри-ка.

      — Ты хоть в этом разбираешься? — тихо спросил меня Тёмка.

      — Да ну прям, — усмехнулся я. — Щас вон тебе тётенька всё расскажет. Пробуй знай, и всё.

      Толстый мужик в поношенной матросской тельняшке громко захохотал на другом конце стола, посмотрел на поднос и широко заулыбался красной блестящей мордой. Весело ему сегодня будет, хорошо, сладко и вкусно.

      Стройная молоденькая дамочка в белой строгой рубашке с жилеткой вышла в самый центр веранды и начала презентацию. Про медовуху рассказывала: про светлую, тёмную, про сбитень, про целебные свойства рассказывала. Другая девушка в такой же рубашке и в жилетке поднос вынесла, а на подносе банки с разным мёдом, с ярким прозрачным, янтарным даже, серым и густым, с коричневым и тугим. Всяких полно.

      — Смотри не обляпайся, — сказал я Тёмке и кончиком деревянной палочки подцепил густую сладкую массу.

      Вкусно так, пряно, только рот немножко связало, будто хурмы навернул. Тёмка другого мёда попробовал, жидкого и прозрачного. Палочку ко рту потащил и растянул над столом янтарную длинную ниточку.

      — Вкусно, — сказал он и моську салфеткой вытер. — Смотри осу не слопай. Вон, сидит.

      Я подул на кончик палочки, и оса с неё улетела.

      — А этот мёд от чего? — спросила женщина рядом с нами, держа в руках коричневую банку.

      — Этот от давления, — ответила девушка в рубашке с жилеткой и мило заулыбалась.

      — Да они все от давления, господи, — тихо проворчал Тёмка и на меня покосился. — От чего тебе нужно, от того и будет, лишь бы продать.

      Я ничего ему не ответил, молча лишь согласился и едва заметно кивнул. А нам на стол уже подали пластиковые стаканы и прям перед носом в один ровный ряд расставили зелёные бутылки с вином. Какого вина только не было: и тёмное, и светлое, и сухое, и сладкое, и этикетки самые разные, пёстрые такие. Наш стол с туристами громко и важно зачмокал, зашелестел вином и затрещал пластиковыми стаканами. Женщина рядом с нами вместе со своей подругой с важным одухотворённым видом покрутила стакан в руках, глаз один прищурила и глянула на самое донышко. Вкусно ей, похоже, нравится.

      — А почём одна бутылка? — она спросила девушку.

      — Это сухое, двести рублей за бутылку, — ответила ей дама в жилетке. — Желающие приобрести после дегустации и ужина, пожалуйста, обращайтесь к нашему менеджеру.