— Потом-то уже гор насмотрелся. Там знаешь, какие горы красивые, в Калифорнии? Обалдеешь. Горный хребет Сьерра-Невада.

      — Почему Невада? — удивился я. — Там же Калифорния?

      — Невада рядышком. Там этот хребет и до неё тоже идёт. Через весь штат почти извивается. Там и такие горы есть, зелёные, с лесом, с соснами, с секвойями. А есть и скалы под снегом, как тут, на Красной Поляне.

      Я негромко посмеялся и стал потешно болтать ногами, чтобы грязь немножко стряхнуть с пыльных кроссовок после долгой прогулки по лесу.

      — Чего смеёшься? — спросил он меня и вытер пот со лба.

      — Да ничего. Ты про Красную Поляну сказал, и мне кое-что вспомнилось. Олег туда как-то ездил в прошлом году. На экскурсию катался, прямо туда, в горы, на самую вершину. Две тыщи метров или больше. Роза Пик вроде называется.

      — Да, знаю, — кивнул Тёмка, подобрал камушек с пыльной сухой земли и швырнул прямо в овраг.

      — Им экскурсоводша затирала, что, типа, мировая общественность увидела, что Россия может проводить большие масштабные мероприятия, вроде Олимпиады, и после этого Запад решил нас обложить санкциями.

      Тёмка удивлённо вскинул брови и засмеялся:

      — Серьёзно? Прям так сказала?

      — Мгм. Именно из-за этого и обложили, как же. Больше-то не из-за чего.

      Он громко хлопнул себя по шее и прибил надоедливого комара, глянул на ладонь с малюсенькой капелькой крови, об шорты свои вытер и спросил:

      — И что Олег?

      — Поржал, говорю же. Они у меня, конечно, тупенькие, но не настолько уж. Мы этим тупорылым вяличием никогда не болели, если что. Хоть и в кадетской школе учились и всего этого патриотического экстаза нам с головой хватило.

      — Я, кстати, этому всегда удивлялся, — признался Тёмка. — Ну, что вы учились семь лет в школе с военным и патриотическим уклоном, а такие адекватные вроде в этом вопросе выросли. С пеной у рта про колорадские ленты не орёте. А у нас в обычной школе ребята есть, которые всей этой дрянью после четырнадцатого года заболели. Отупели, что ли? Хрен их знает.

      Я потянулся в карман за сигаретами и вдруг резко себя одёрнул. Потерплю ещё, не стану лесную прохладу и приятную сладкую влажность для нас убивать тугим синим дымом.

      — Мы как-то всегда от этого абстрагировались, что ли, — сказал я и нервно заёрзал руками, курить так сильно хотелось, жуть прям. — Я к этому всегда относился, как к школе с каким-то военно-спортивным уклоном. А домой приходил, и всё, сразу другой человек. Как-то эту всю камуфляжную мишуру за дверью умудрялся оставлять.

      Тёмка молча закивал и с улыбкой посмотрел в зелёную бархатную даль, взглядом проводил ленивое туманное облачко над оврагом.

      — Правильно делал, — сказал он и пожал плечами. — Все бы так.

      — Знаешь, что я заметил, Тём?

      Он посмотрел на меня, прищурив один глаз от яркого солнца, и с улыбкой кивнул, мол, чего ты заметил?

      — Заметил, что чем дальше человек, простой, обычный самый человек, гражданский человек, от всей этой военной тематики, тем больше он к ней тянется.

      — Правда, что ли? — удивился Тёмка.

      — Да, да. Точно тебе говорю. Больше всех воевалка чесалась у учителей, которые приходили в гражданском, без формы. Вечерние новости нам пересказывали, на какие-то политические темы с нами пытались рассуждать. А нам, ну, большинству пацанов во взводе, вот вообще побоку это всё было. У всех только одно на уме.

      — Что на уме?

      — Быстрей домой приехать, помыться нормально, отдохнуть. В компьютер залипнуть. По городу погулять, пожрать куда-нибудь сходить. Кто-то бухал, а кто-то по бабам.

      — А ты? — он хитро спросил меня.

      — А я что? — я так же хитро ответил ему и заулыбался. — Я особо не гулял, даже не успел. Сразу тебя повстречал.

      Тёмка замолчал. Только шелест речки внизу оврага слыхать и шёпот листвы над головой, птичьи далёкие распевы в глубине пушистого леса и радостные голоса туристов на другом конце неглубокого каньона.

      — Не нагулялся ты, значит? — он спросил осторожно, на меня даже не посмотрел, ещё сильней ногами только заболтал, от нервов как будто.

      — Да ну чего ты такое говоришь? — я посмеялся над ним. — Глупости. Всё нормально, Тём. Я тебе, может, никогда не рассказывал, но меня вот это блядство никогда не интересовало.

      — Правда, что ли? — он спросил с недоверием в голосе и осторожно глянул на меня.

      — Правда. Я хотел вот так, как у нас, — я сказал и смущённо пожал плечами, вдруг разнервничался немножко и потянулся в карман за пачкой сигарет. — Чтоб так тихо, спокойно и по-домашнему. Меня Олег со Стасом никогда особо в этом плане не понимали. Говорили: «Да ну чего ты, ты ж молодой, успеешь ещё». А я как-то, знаешь…

      И опять я заёрзал на неровном холодном бетоне, сигарету достал и закурил, вмиг уничтожил влажный лесной запах вокруг нас.

      — Как-то всё по-домашнему хотел, — сказал я ему и пожал плечами. — Повторяться уже начинаю. Ты ведь понял, да?

      — Понял, — Тёмка ответил и радостно заулыбался.

      — Уж не знаю, откуда это во мне.

      — Я знаю, откуда, Вить.

      Я вопросительно глянул на него, в его хитрые глазки и на его довольную лисью улыбку. Сидел и задорно болтал ногами, мысль свою на полуслове обрезал.