— Молодые люди, меткость проверяем, в тир заходим, ружьё вам бесплатно заряжу!

      — С обезьянкой не хотите сфотографироваться?

      И я ответил мужику со зверушкой на плече:

      — Не надо.

      А потом на Тёмку посмотрел и тихо добавил:

      — У меня своя обезьянка есть. Да?

      И громко захохотал на всю улицу, Тёмка тоже улыбнулся и по животу мне легонько врезал.

      — Совсем обалдел, — сказал он мне и засмеялся. — Ты тогда лошадёнок будешь. Большой, высокий. И ржёшь. Понял?

      — Понял, — ответил я и остановился у тележки со сладкой ватой.

      Вечер. Красота, неоновые взрывы света кругом, свежесть морская и прохлада. Воздух весь шашлычным дымком заискрился, будто в самую душу треском углей на мангале пробрался. Колесо обозрения загоралось разными цветами на фоне чёрного неба и будто всю набережную для нас освещало.

      Набережную, по которой мы с Тёмкой гуляли. По Бродвею гуляли, как мама моя любила говорить. Так же с ней терялись в толпах людей, в ночных вывесках и вереницах цветастых развлечений для отдыхающих, а она отцу по телефону потом рассказывала: «По Бродвею с Витюшкой гуляли».

      По Бродвею.

      — А ты на Бродвее был когда-нибудь? — я спросил его с любопытством.

      Он откусил сладкую вату и ответил:

      — Не-а. Бродвей же в Нью-Йорке, а я туда не ездил. В Калифорнии только был, ну и в Вашингтоне, округе Колумбия, проездом, когда из Франкфурта прилетел. А что?

      — Да ничего. А что там вообще, на Бродвее, есть?

      Тёмка пожал плечами:

      — Даже не знаю. Вроде цветастая пёстрая улица, где все гуляют. Там мюзиклы всякие ставят, Таймс-сквер, вроде бы, рядом. Но я не уверен. А что?

      — Да ничего, просто спрашиваю. На вот это похоже?

      Тёмка внимательно осмотрелся, головой в разные стороны повертел и одобрительно закивал.

      — Да, наверно, — ответил он. — Я, когда слово «Бродвей» слышу, что-то примерно вот такое и представляю. Вывески всякие мерцают, музыка орёт, народу полно, все радуются, веселятся. А чего ты?

      — Да ничего, — я засмеялся и по плечу его треснул, чтоб отстал со своими вопросами.

      — В Нью-Йорк, что ли, хочешь? Ну съездим, может, дай бог, как-нибудь. Когда-нибудь.

      — Да ну, скажешь тоже.

      — А чего? Визу, главное, получить, по деньгам не прям уж дорого выйдет. У некоторых сраная Турция дороже выходит. Или Бали у Вадима. Полмиллиона иногда в это всё всаживает. Так что…

      Он хитро мне подмигнул и добавил:

      — Если надо будет, съездим.

      — Не надо. Мне и такого Бродвея с тобой хватает.

      Мы с ним остановились в уличной кафешке, где поменьше народу было, сели за пластиковый столик из летней пивнушки и зубищами вгрызлись в шашлык. Совсем оголодал ушастый, быстрее меня лопал, как поросёнок, весь вымазался. Ромка и то аккуратнее ест.

      Сидел и на фоне разноцветных аттракционов мясо ел, кудряшками своими радостно переливался, то зелёным, то красным, то жёлтым светился. Иногда синий туман с мангала между нами проплывал, вкусный такой и ядрёный, аж глаза заслезились. Кругом дети орали и радостно кричали что-то родителям, игрушки у них клянчили, в тире просили пострелять.

      — М, — я дёрнулся, прожевал кусок и вытер морду салфеткой. — В тир сходить не хочешь?

      Тёмка сделал глоток лимонада в изумрудной бутылке и сказал:

      — Можно. Я в детстве нормально стрелял. Один раз выбил девять из десяти.

      — Ну вот и похвастаешься.

      — Ты, наверно, вообще классно стреляешь, да? М? Солдафон.

      — Когда как. Попробую и увидим.

      Попробовали и увидели. Семь из десяти банок я вышиб. Ружьё какое-то непонятное, холодное, тяжёлое, держать неудобно. Ещё эта цепочка сраная. Девушка мне брелок с красной звездой вручила и своей вежливой улыбкой меня утешила. Тёмка пятёрку выбил, молодец какой. Второй брелок в руке держал и на меня смотрел с глупой улыбкой.

      — Ещё будешь? — он спросил меня и засмеялся.

      — Да пофиг. Пошли Ромке что-нибудь купим. Я просто ему хотел какую-нибудь игрушку выиграть.

      — А-а-а, — протянул Тёмка и закивал. — Так пошли бы и сразу купили, ещё в этом тире деньги спускать.

      — А ты не против?

      Он вдруг застыл в искреннем удивлении и непонимающе вскинул бровь.

      — А почему я должен быть против? — спросил Тёмка. — Это же племяннику твоему.

      По плечу меня треснул и добавил:

      — Пошли. Вместе что-нибудь выберем.

      Отошёл от меня на пару шагов, потом вдруг остановился и спросил:

      — А кстати, он в сегу-то ещё играет?