— Земля до начала времён, — диктор за кадром объявил громко, и музыка ещё грандиознее сделалась.

      На экране уже динозавров стали показывать, больших и красивых, серых и длинношеих. Траву жевали над озером и мирок маленького глупого мальчишки из частного сектора на окраине Верхнекамска потрясали своим величием.

      После прогулки сидеть в зале перед телевизором так хорошо было. Тепло становилось, жгуче даже. Кровь после мороза вскипала и клонило в сон. Мама по дому бегала, делами своими занималась, прибиралась немножко. Обычно в это время, в воскресный вечер, готовила мне чистую одежду для садика.

      На целую неделю мне одежду готовила, чтоб самым чистым и красивым ходил. Чтобы, когда в пятницу приедет меня забирать после работы, сразу вельветовую рубашку родную могла разглядеть в толпе детишек из нашей группы.

      Первый раз тяжело было оставаться на всю неделю. Многих родители забирали после работы, а я всё сидел до самого вечера, смотрел, как за окошком темнота начинала улицы душить. На первом этаже сталинской пятиэтажки в самом центре города был мой садик. Там и ел, там и спал, там и во дворе с ребятами гулял под присмотром воспитательницы и любопытных бабулек у подъезда. Как-то раз мимо них прошёл и краем мелкого зелёного уха услышал ворчание недовольное.

      — Ба, на что вот детей заводить, если хотя бы после работы с ними возиться не можешь? Всю неделю ведь там сидят, глянь-ка, вон чего, а.

      Головы глупые и седые. Особо они и не спрашивали, кто и как работает, по каким дням, кто мог детей забирать, а кто нет. Кто на другом конце города жил и не мог туда-сюда по полтора часа кататься от дома, потом до садика, до работы, а потом снова в садик и после этого только домой. И я мелкий был, объяснить им не мог ничего.

      — Мам, а вот когда я уже дома буду спать каждый день? — я спросил как-то маму, когда она меня забирала в пятницу вечером.

      Вставала передо мной на колени у нас в раздевалке и застёгивала серую шапку на моей голове с пушистыми длинными волосами. Длинными по сравнению с тем, что потом, после одиннадцати лет было, когда уже в кадетской школе стал учиться. А так самая обычная для мальчишки причёска была. Не думал, что потом скучать по ней буду. И волосы у меня такими мягкими уже никогда не были.

      Руки её мягкими только всегда оставались.

      — Ой, Витька, не знаю, — ответила она, губы сморщила и подула себе на лоб. — Ба, взмокла тут вся с тобой, самому уже пора шапку-то завязывать. Вырастешь, в армию без меня пойдёшь, как там будешь одеваться, кто тебе будет шапку застёгивать? Там меня-то не будет.

      Никогда не врала мне. И тогда тоже не соврала. И в армии её не было.

      И после уже не будет.

      — Чего молчишь? — спросила она с улыбкой и потискала мой сопливый нос. — Ты ведь будущий солдат, а солдатов мамы не одевают.

      — Я научусь, — сказал я, а потом по-детски, по-глупому, на другую тему перескочил: — Мам, а мы вот в «Аргамак» зайдём?

      — Ну начинается у тебя. Чего там тебе надо опять?

      — Я фишки хотел с покемонами. У меня мало осталось.

      Она недовольно цокнула и сказала:

      — А ты куда их деваешь-то, а?

      — Мы с Мишей играли, я вот поставил двадцать фишек и ему проиграл. Мне новые надо.

      По дороге домой шли с ней мимо любимого магазина, заходили туда и фишки мне покупали. Продукты домой тоже брали, еду всякую, но меня тогда уже рядом будто и не было. Сапогами шуршал по сверкающему белому полу с разводами грязи и снега и разглядывал в руках белый прозрачный пакетик с пёстрыми картонными кругляшками.

      — Мам, а вот «аргамак» это что такое? — спросил я, когда мы с ней опять по магазину прогуливались.

      Она плечами пожала и ответила мне:

      — Ой, Витюшка, не знаю. Магазин так называется. Вот этот вот и называется. Вывеску-то видел на входе?

      Потом только, лет в четырнадцать, ради интереса прочитал, что «аргамак» — это порода лошадей такая. Дурацкое имя для магазина, непонятно, кто и зачем его так назвал.

      И в тот вечер, когда «Земля до начала времён» по телевизору шла, опять по груди какое-то чувство странное разливалось. Сидел, молоко пил перед телевизором с мультиком про динозавров, и совсем-совсем спать не хотелось. Миг, когда в кровать надо было ложиться, оттягивал, как мог. Так обрадовался, когда реклама началась, когда понял, что мультик ещё не кончился и ещё хотя бы минут десять будет идти.

      — Там скоро у тебя кончится, нет? — мама спросила меня и тихо зевнула. — Завтра вставать рано.

      — Они уже в великую долину идут, — сказал я и нервно посмотрел в сторону своей комнаты.

      Спать совсем не хотелось.

      — Ты теперь будешь пораньше ложиться, ладно? — мама сказала мне. — Я тебя теперь по вечерам буду забирать. И рано будем просыпаться.

      И в груди страшное чувство сразу подохло, бенгальские огоньки яркие будто внутри заискрились.

      — Каждый день? — спросил я писклявым голоском и пустую чашку из-под молока убрал в сторону.

      — Каждый день, да.

      — А вот, а почему?

      — У нас отдел в другое место переехал, прям поближе к вашему садику. Тебя хоть забирать удобно будет, за десять минут добегу и домой поедем. Да? Доволен, что ли?

      Доволен.

      Так доволен был, что сразу спать захотелось, а остаток мультика мимо глаз и ушей пролетел. Только и запомнил, как Литтлфут великую долину нашёл, как музыка прекрасная зазвучала, как светом и счастьем в груди зазвенела каждой своей нотой.