Она оставила машину позади дома, там, где ее никто не мог увидеть. Кровь прилила к щекам Бет, когда она увидела, что верх машины поднят.

– Залезай, – приказала Луанна, сердито сверкнув глазами.

Она послушалась, аккуратно закрыв за собой дверцу. Луанна терпеть не могла, когда хлопали дверцей. Бет сидела молча, а Луанна, плотно сжав губы и глядя прямо перед собой, вела машину.

На главной улице, которую они никак не могли миновать, из кондитерских выходили ребятишки, прохожие рассматривали витрины магазинов. Окна прачечной, химчистки, мелких магазинчиков казались особенно чистыми и блестящими после недавнего дождя, над сосновым лесом, простирающимся до горизонта, зависли последние тучки.

– Видишь всех этих людей? – сказала Луанна, не глядя на нее. – И все они только о тебе и говорят.

Холодно-презрительный тон сестры заставил Бет вздрогнуть.

– Знаешь, что я однажды слышала? – продолжала та. – Что, слава Богу, Элис Барнз умерла и не дожила до такого.

Бет было так плохо, что она подумала, есть ли на земле такое место, где ей было бы хуже, чем в данную минуту. Она прижалась к дверце, стараясь быть как можно дальше от Луанны.

– Я умоляла папу не посылать меня за тобой, – сказала она. – Я умоляла его. Мне пришлось звонить ему на работу шесть раз. Папа, прошу тебя, говорила я, пошли кого-нибудь другого. Пусть поедет экономка. Любой. Я не желаю видеть эту потаскушку. Вообще никогда.

Бет низко опустила голову.

– Ты опозорила всю нашу семью, – сказала Луанна. – Ты сделала нас всеобщим посмешищем. Ведь ты понимаешь это?

– Мне очень жаль, что так вышло, – прошептала Бет, жалея, что она еще жива, жалея, что, когда резала себе осколком от разбитой бутылки вены, не довела дело до конца.

– Бадди Хэтчер! – с презрением выплюнула это имя Луанна. – Люди нашего круга не позволят таким типам, как Бадди Хэтчер, даже приближаться к себе, разговаривать с ними. – Она энергично тряхнула головой. – А ты, Бет Кэрол Барнз, позволяешь белой грязи вроде Бадди Хэтчера тискать себя, трогать себя своими грязными лапами. – Она замолчала, стараясь сдержать слезы ярости.

– Все было не так, – пробормотала Бет, поражаясь, как это Луанне удалось выразить все то, что происходило между ней и Бадди так, что это казалось ужасным и грязным. Ей ни с кем не было так хорошо, как с Бадди. Единственно, что ей хотелось, это кого-то любить, принадлежать кому-то. И чтобы ее любили. Ей хотелось вцепиться в лицо Луанне, заорать на нее, потребовать, чтобы она остановилась: «Остановись сейчас же! Не смей так говорить, ты, дрянь!»

– Наверное, он здорово потешался надо всем этим, – сказала Луанна с презрительной гримаской. – Белая грязь вроде него тискает одну из сестер Барнз. Представляю, как он рассказывал своим приятелям в туалете о том, как тискался с Бет Кэрол Барнз. Да, да, дочерью самого Милларда Барнза. Наверное, чувствовал себя героем. – Луанна повернулась, и Бет почувствовала, как эти синие холодные глаза буквально пронзили ее. – Ты меня слушаешь, Бэт Кэрол? – сердито спросила она.

Бэт Кэрол с несчастным видом кивнула, думая о том, что это самое тяжелое из всего, что ей пришлось пережить, хуже даже, чем тот вечер в лодочном сарае с Бадди. Он крепко обнимал ее, когда она отдалась ему на куче брезента. Ей было так хорошо, когда она почувствовала его внутри себя, она даже заплакала от счастья. Глаза ее были плотно закрыты, и она с трудом дышала, называя его по имени и шепча: «Я люблю тебя». И вдруг там оказался отец, он навис над ними и стал лупить Бадди по голой спине своими огромными кулачищами, сбивая его с нее. Бадди вырвался и, схватив брюки, побежал. Папа бросился за ним, сопровождаемый собаками, которые тоже приняли участие в преследовании, заливаясь от возбуждения радостным лаем. А тем временем Бет осторожно пыталась натянуть на себя одежду, готовая умереть со стыда.

– Но Бадди Хэтчер, это еще не самое худшее, – продолжала Луанна, когда перед ними уже возникла пристань. На воде покачивались две моторки, чтобы отвезти их домой.

Что же еще может быть, думала Бет, пока Луанна ставила машину на стоянку около пристани на место, где было написано ее имя, и выключала мотор. Она была такой же жестокой, как и всегда. В ней чувствовалось желание сделать больно.

– Хуже всего, – продолжала Луанна почти радостным тоном, – это то, что ты сказала о папе. Это-то все и решило.

– Что я сказала? – испуганно спросила Бет.

– Это когда тебя повезли в больницу, – сказала Луанна. – А вообще-то никто не поверил, что ты действительно хотела убить себя. Врачам стоило только взглянуть на тебя, и они поняли, что это лишь царапины. Но они сделали тебе какой-то укол, и ты наговорила все это про папу.

– Что я наговорила? – умоляюще спросила Бет. – Что я сказала?

Она мучительно пыталась вспомнить, как она лежала тогда на больничной кровати под капельницей. Все казалось белым и приглушенным – тихо сновали туда-сюда медсестры, иногда возле нее останавливался доктор и шепотом давал сестрам какие-то указания. Она помнила, что ей что-то снилось. То Бадди, то Бадди с лицом папы. Иногда отец с лицом Бадди. Иногда она кричала, вспомнив свои окровавленные запястья, эту страшную боль.

– Скажи мне, Луанна, – сказала она. – Ты должна мне сказать.

– О, это так отвратительно, что я даже говорить об этом не желаю, – сказала Луанна. – У меня просто нет слов. Это ужасно.

– Но что же я сказала? – взмолилась она. – Ну пожалуйста, Луанна. Ты мне должна сказать.

– Знаешь, он хочет тебя отослать, – улыбнулась Луанна.

Ну что ж, Бет так и думала. Что ей придется уехать, чтобы обо всем забыли. Она даже надеялась, что отец отошлет ее. Было так ужасно сидеть и ждать Луанну в больнице, когда все делали вид, что не смотрят на нее. А мысль о том, что ей придется опять пойти в школу, внушала ей смертельный страх.

– Тебя отправят в психиатрическую лечебницу, – торжествующе заявила Луанна. – Они будут держать там тебя всю жизнь, потому что ты чокнутая. Действительно чокнутая. – Она наклонилась и слегка ущипнула Бет за руку. – Это клиника Меннингера в Топеке. Там для тебя самое место.

– Он не может сделать это, – прошептала Бет.

– Правда? – сказала Луанна. – Почему нет? Что может ему помешать?

Бет молча покачала головой.

– А тебе не интересно узнать, что случилось с твоим приятелем? – весело спросила Луанна. – Стыдно! Ты даже не спросила. Вот как ты его любишь.

Только не психиатрическая лечебница, думала Бет. Только не это.

– Он так верен и предан, что вчера вечером уехал из города, – сказала Луанна. – Очевидно, пошел в армию. Скорее всего, его убьют в Корее, и на этом история закончится.

– Когда мне ехать? – дрожащим голосом спросила Бет.

– Завтра, – сказала Луанна.

Значит, сегодня ей надо убежать. И неважно, что с ней случится, все равно это лучше, чем навечно оказаться в дурдоме…

Она почувствовала на своем плече руку, кто-то сильно тряс ее, и она проснулась. Ей ударил в нос сильный запах дешевых духов.

– Ой, прости, – сказала Бет, протирая глаза.

– Ты так скрипела зубами и что-то бормотала, – недовольно проговорила Ферн.

– Мне снился сон, – пробормотала Бет. – Такой страшный!..

– А я все думаю, как я буду скучать по папочке, – сказала Ферн, придвигаясь к ней поближе. – Я тебе еще не говорила, что он – самый крупный банкир в Кресент-Сити? Нет, правда.