Он уже не чувствовал пальцев ног и рук. Даже разум его будто застывал на этом проклятом ветру. Силы совсем оставляли его. Он падал и, стиснув зубы, снова поднимался, опять слышал настойчивые голоса.

Мертвецы восставали из его памяти, терзали и мучили его. Они хохотали, скалились, плакали, цепляли задубевшую робу. Глаза их горели ненавистью и жаждали мести.

Вот чья-то рука вновь легла на омертвевшее от холода плечо.

— Уйди! Прочь! — зашипел он на грузную фигуру, что задумала схватить его и разорвать острыми когтями.

Но на этот раз, кроме темных силуэтов, увидал еще и лошадь, а за ней телегу, полную угля.

Старкальд округлил глаза, выдохнул.

Спасен!

***

Черный Город встретил его шумно. Весть о том, что вернулся один из выживших после нападения чудовища, подняла большой переполох. Проезжая ворота, кутавшийся в несколько шуб сорнец заметил, что на дубе покачивается новое тело — видно, очередной безумец попытался сбежать.

Зажглись огни, послали будить Красного Молота. Старкальда сразу же приволокли в сторожку и уложили на лавку, поднесли поближе железную корзину с углями, пышущую жаром. С дикой ветвящейся по жилам болью и покалыванием к пальцам рук и ног возвращалась жизнь.

Пришел заспанный лекарь. Дремота мигом слетела с него при виде едва живого Старкальда, с которого скинули грязную одежду и оставили в одних портках. Повязка на бедре вся пропиталась солью и кровью.

Лекарь омывал его, когда тяжелая дверь едва не сорвалась с петель — это явился раскрасневшийся и взлохмаченный Манрой. Щеку его пересекал свежий, уже обработанный порез, будто и он участвовал в схватке с чудовищем. Ноздри его широко раздувались, а на распухшем землистом лице застыло странное выражение — смесь негодования и любопытства.

— Что там было?! Говори! — заревел он с порога, чем распугал столпившихся возле свартов. — Принесите ему меда!

Старкальда все еще потряхивало. Углежоги накормили его смоченной в браге солониной, оттого к нему вернулась способность шевелить языком. Он приподнялся на локтях и начал рассказ, временами прерываясь — кривясь и шипя, когда лекарь прижигал плоть и зашивал раны.

— И с ним не справилась дюжина бойцов?! — недоуменно вскричал Манрой, когда Старкальд поведал о чудище, что в два счета разгромило весь лагерь.

— От железа не было никакого прока. Шкура больно толста.

— А вы что, стояли и смотрели?! Куда делись надсмотрщики?!

— Сбегли.

— Сбегли?! Недалеко же они сбегли! Из всего отряда вернулась одна обдриставшаяся собачонка!

Принесли горячий мед, что обжег небо и гортань, когда Старкальд попытался испить. То ли мед был чересчур крепок, то ли он сам совсем ослаб, — почти сразу сорнец почувствовал, что охмелел.

— В нем семь саженей роста, а щупальца толще, чем дубовый ствол.

Молот пренебрежительно махнул рукой.

— И не таких валяли! Дальше что было?!

— Мы побежали, но нас встретили порченые. Много. Всех покромсали.

— А ты как выжил? И где был двое суток? Разъезды не видали тебя на тракте.

— Двое суток?

Молот потемнел лицом и отвесил Старкальду смачную оплеуху.

— Я тут спрашиваю!

Сорнец потер щеку и ответил:

— Оно утащило меня вместе с мертвецами в свой схрон. Там какая-то пещера. Я сознание потерял, а потом очнулся и убежал.

— Вижу, Хатран тебе благоволит.

Манрой заложил руки за спину и принялся отмерять шагами сторожку, поскрипывая половицами. Воины боялись при нем даже слово лишнее молвить и только тихонько перешептывались.

— Жить будет он?! — спросил Молот у лекаря.

— Завтра наутро станет понятно. Пока не скажу. Ноги обморожены, но вроде отходят, черноты нет. На спине рана легкая, с ней проблем не будет, а вот бедро… Там плохо, грязно, гной пошел и заражение плоти. До самых яиц все покраснело. Если лучше не станет, придется резать.

Старкальд слушал свой приговор с тупым равнодушием, будто не ему пророчили стать калекой или вовсе помереть. Он слишком устал, чтобы переживать и волноваться о себе. На уме была лишь Гирфи. Она где-то здесь, совсем рядом. Скоро он увидит ту, ради которой проделал весь этот непростой путь.

— Пещера, значит? — задумчиво произнес Молот. — Придется поверить тебе на слово. Но ежели врешь, лучше сразу скажи. А ну, принесите сюда карту! Есть в тех местах две-три пещерки.

— Так там же… — начал было один из стражников.

— А ну молчи! — рявкнул Молот и добавил, обращаясь к Старкальду: — Укажешь нам, в которую из них тебя утащили. Если тварь до сих пор там, то от нас никуда не денется.

Перед Старкальдом развернули простенькую карту, поднесли свечу. Он немного смыслил в том, как ориентироваться и быстро отыскал мост через ручей. Поводив пальцем по холмам и мысленно отмерив расстояние от тракта, он ткнул на темный треугольник.

Молот удовлетворенно кивнул.

— Если бы показал на какую другую, висел бы на дубе рядом с той девкой, вздумавшей ножом махать, потому как остальные пещеры слишком малы для здоровяка, какого ты описал. Значит, скорее всего, не врешь.

— Подземье там огромно.

— Знаем мы то место. Скалы разошлись когда-то. Сколько их внутри?

Сорнец рассказал что видел.

— Манрой, вели сбирать людей и ехать. Позволь отомстить. Уйдут ведь! — выступил от стены один из стражников свирепого вида.

— Я бы тоже пошел!

— Все пойдут!

— Зададим трепку скитальцу! — по очереди вызывались другие воины.

Молот хмуро оглядел их.

— Поедете, только загривцев дождемся. А, хотя нет. Савни, езжай теперь, возьми дюжину свою. Постережете тварь, а если выйдет, проследите, куда пойдет. В бой не вступайте, на глаза не показывайтесь. Чуть что — назад и ждите основной отряд.

Сварт закивал, дважды хлопнул кулаком по груди.

— Раткаровы люди гоняли гиганта две недели и упустили. Такую махину! Ну а я расправлюсь одним ударом!

Манрой треснул по столу, мимо которого вышагивал. Глиняные чашки подпрыгнули, одна соскочила на пол и разлетелась на куски.

— Где Кирлан?! Ко мне его! — заорал Манрой, направляясь к двери, а перед уходом бросил лекарю:

— А ты делай что хочешь, но этот чтоб жив остался. Понял?

— Понял. Как не понять, — пробурчал тот в ответ, а потом, когда все удалились, добавил: — Хренов умник.

— Про какую девку он говорил? — спросил Старкальд.

— Кухарка новая. Ни с того, ни с сего кинулась на него вчера и чуть не прирезала.

Сорнца как громом поразило. В миг в мозгу пролетела буря беспорядочных мыслей. Он вскочил, схватил лекаря за шкирку.

— Кто она?! Имя!

— Ты что, сдурел?! Откуда я знаю?!

Старкальд зарычал, отпихнул его и спрыгнул со стола — в глазах потемнело от боли. Из-за повязки нога почти не сгибалась, но даже малое напряжение мышц отзывалось в ней сотней кинжальных уколов.

Голова закружилась. Старкальд прикрыл глаза и зашипел. Он выскочил из сторожки и заковылял прямиком к дубу, поминая всех богов, каких знал.

— Поздно! — гремел в голове голос.

Стражники провожали Старкальда удивленными взглядами, но, должно быть, вид его был таким отчаянным и страшным, что никто не решился его удержать.

Голое тело чуть раскачивалось от ветра на высоте два саженей. К лунном свету поворачивалось то посеревшее лицо, наполовину скрытое волосами, то иссеченная плетьми спина. Старкальд узнал ее сразу по заметной родинке на икре.

— Поздно!

Сердце его спламенело черной кровью, разум затопила бездонная пустота. Он упал на колени и зарыдал.

Снежинки медленно падали из хмурой непроглядной вышины. Казалось, они могут порхать вечно, взмывая от дуновения легкого ветерка и вновь опадая на стылую землю.

Откуда каждая знает, где ее место?

Жердинка провожала их отчужденным взором, полным странного умиротворения. Она будто уверилась, что все худое осталось позади. Будто дала себе слово, что слезы больше никогда не оросят ее щек. Будто вступающая в права зима выстудила и обратила в лед сердце.