— Я из ваших! Видишь шарф алый? Меня не тронь! — кричал он.

Уже скоро, радость моя, с облегчением думал Старкальд. Все самое страшное позади. Мы уедем отсюда навсегда и забудем весь этот ужас.

Но что это? Он слышит смешки и встречает на лицах ехидные ухмылки. Они молчат, злорадствуют и презрительно кивают на него.

— Кто у вас главный? — процедил Старкальд и стал всматриваться то в одно темное лицо, то в другое, — Говорите же.

Никто ему не отвечал.

Тогда он оттолкнул того, что мешал пройти, но в полу плаща внезапно вцепилась рука, другая схватила за запястье, третья дернула за плечо.

Сзади кто-то приложился ему по виску, сорнец охнул и присел на пятую точку. Второй мощный удар наслал на него темноту, и он провалился в забытье.

Хаверон был мудрым и справедливым правителем. При нем Дом Негаснущих Звезд богател и процветал, насколько это возможно в век испытаний и хаоса, когда горстка людей зажалась в хлипких деревянных острогах или каменных клетушках, позволяя себе лишь редкие вылазки. Еще будучи юнцом, он полюбился народу за смелость и лихой нрав, а едва приняв от отца бразды правления, тут же обрел популярность. Он твердо держал власть в руках, не давая озлобленному младшему братцу даже шанса, чтобы посягнуть на великокняжеский титул. Предусмотрительный Хаверон имел верных соглядатаев всюду, в том числе среди приближенных Раткара, а потому легко пресекал любые интриги и заговоры, рассеивал кривотолки и слухи, порочащие его имя.

Он взял в жены Эгелизу, дочь Ульдаса, владыки Дома Ледяных Туч, и брак вышел удачным. В тот год сняли обильный урожай, стада овец тучнели, реки как никогда полнились рыбой и раками, а порченые приходили редко. Едва солнце закатывалось за горизонт, как все работы оканчивались, и над городом эхом разносился заливистый перезвон гуслей, пронзительные трели дудки или глубокие отзвуки тальхарпы. Всюду слышался смех, люди пускались в пляс, распевали песни, сочиняли стихи, пили мед и славили Шудьда, наслаждаясь простыми радостями безмятежной жизни. Дружина разгоняла гнезда чудовищ и теснила врага все дальше к окраинам. Казалось, тяжелое наследие мрачных веков уходит в прошлое, наступает конец эпохе страха и разорения. Всюду говорили, что род Эффорд и Дом еще поживет, вырастит могучих сынов, которые воспрянут от гнета скитальцевой скверны и очистят север, а то и весь мир.

Но вскоре робкий луч надежды иссяк. Сначала город потрясла весть о том, что Эгелиза, будучи на сносях, подхватила Белое поветрие. Люд всполошился, не разумея, как такое могло случиться. Испугался и сам князь: нагнал ведунов и целителей, травников и монахов из разных орденов. Ничего не помогало — бедняжка сгорала на глазах. Лишь милость Умирающего Творца позволила ей разрешиться бременем прежде, чем она испустила дух. Хилая и недоношенная, малышка вопреки всему выжила и стала для отца тем единственным, что удерживает человека от падения в бездну горя и безумия.

Однако потеря жены сильно подкосила Хаверона, ибо любовь его была пламенна. Он замкнулся, стал меньше появляться на людях, почти не держал бесед даже с близкими, отдал заботы торговли, обороны и внутреннего порядка на откуп советникам. Те не замедлили использовать дарованную власть в собственных интересах.

Печаль Хаверона не ослабла и спустя десять лет после смерти Эгелизы. Он подолгу не выходил из покоев, даже его приказчики и слуги не знали, чем он там занимался, ибо князь скрытничал. Аммия же бродила по дому, как неприкаянная: одинокая и никому не нужная — бабки ее померли, а престарелая тетка пожелала жить в Ледяных Тучах. Только старая Кенья приглядывала за ней, не считая Хинтра, который занимался с девочкой науками.

То время Харси, наместник северной четверти, уже проводил в кутежах и попойках, пока его дружина проливала кровь в сражениях против скитальцевой своры — в их землях год от года чудовищ меньше не становилось.

Судьбы двоюродных братьев походили одна на другую. После смерти жены, славной девушки по имени Утта, Харси потерял опору в жизни и стал утрачивать всякий интерес к тому, что происходит за пределами кабака. Огонь его медленно угасал. Он редко высовывал нос за ворота, еще реже нацеплял кольчугу и шлем, хотя на людях выставлял себя первейшим воякой.

И вот, словно гром среди ясного неба, Хаверон нежданно призывает Харси в Искорку, а пока тот, ошарашенный неожиданным повелением, отбивал зад в седле, гадая, чем эта поездка обернется, сам князь бесследно исчез.

Слуга Хаверона, обеспокоенный долгим беспробудным сном, пошел его проведать, но покои оказались пусты, а кровать не разложена — князя и след простыл. С конюшни не пропал ни один конь, а дозорные у княжеского терема клялись, что ночью никто даже на крыльцо не сходил. На поиски бросились всем Домом: прочесывали каждую канаву, каждую избу, обошли все леса, поля и луга, рыбаки не пропускали на реке ни одного топляка — безуспешно.

Когда Харси прибыл в столицу, народ уже стоял на ушах и роптал, потому как Хаверон тайно составил Волю, объявлявшую своей правой рукой именно его. Это значило, что до исполнения Аммии шестнадцати лет, Харси будет представлять ее интересы и принимать решения, как князь-регент. Вот так лишившийся семьи бедолажник и пьянчуга вдруг стал первым мужем, надеждой и опорой Дома Негаснущих Звезд.

Можно было представить, с какой яростью и негодованием встретил эту весть Раткар в Седом Загривке. Да и сам Харси был изумлен не меньше, ведь Хаверон даже не заикнулся об этом в письме.

Что-то темное настигало Хаверона. Как видно, он о том догадывался, но не пожелал ни с кем делиться. Он предчувствовал свою неизбежную гибель, и заранее подготовленный указ был для него ничем иным, как завещанием. Впрочем, останков его не нашли. Несчастная Аммия, невзирая ни на что, продолжала верить, будто он жив, и заговаривать с ней о смерти отца было делом немыслимым.

Харси принял возложенные на него обязанности как должное, несколько остепенился, усмирил непомерную тягу к бражничеству, а Жердинку-Аммию приласкал и стал воспитывать, как собственную дочь. Своих детей он не нажил — хоть Харси был ветрен и беспечен, но в любви хранил верность погибшей супруге и не собирался променивать память о ней на других женщин. Утта навсегда осталась в его сердце единственной.

Аммия не утратила надежды на возвращение отца. Именно тяжесть потери сблизила ее с Харси, которого поначалу она приняла холодно и даже сторонилась. Мало-помалу наследница княжеского титула поддалась его заботам и доброте, но мрак, обступавший Дом Негаснущих Звезд со всех сторон, отнюдь не развеивался.

***

Только спустя два дня весть о крупном бое добралась до столицы и вместе с первым снегом вихрем разлетелась по дворам, корчмам, рынкам и хозяйствам. Сначала принес ее перепуганный торгаш из Сорна, чей караван из-за обрушения моста был вынужден пройти по старому тракту мимо Хаонитовых могил. Там и обнаружились явственные следы сражения. Трясясь за свою жизнь и сохранность товара, он не стал останавливаться и потому никаких подробностей не сообщил.

Рассказ его возбудил больше тревоги и волнений, чем предчувствия скорби, ибо княжеский отряд был по меркам севера велик и мог не бояться порченых. Однако на следующий вечер в главных воротах показались два запыленных всадника из числа дружинников Южной четверти, что держались понуро, ни с кем не заговорили и проскакали прямиком к Астли, а потом вместе с ним последовали к княжескому дому. Вид при этом у Ледника был чернее тучи.

Голодный до новостей люд стал стекаться к холму, ибо скоро туда пожаловали все прочие советники. Народ пришлось выталкивать от высокого тына едва ли не силой. Старики беспокойно качали головами, бабы, побросав работу раньше срока, судачили и причитали по всем углам, даже дети прекратили игры, уловив, что случилось нечто большое и страшное.

Совет заперся надолго.