– За мной и по одному! – прикрикнул он, и Евор что-то гаркнул в ответ.

Резвый тармов вороной, который, видно, не раз дерзал пересекать едва затянувшийся лед в этом месте, пошел знакомой, хоженой тропой. За ним гуськом двинулись остальные.

– По одному! – еще раз рявкнул Тарм, спрыгнул с коня и потянул его за собой на лед, который тут же затрещал, но выдержал их вес.

Быстро он пересек речку до середины и подозвал следующего. Пошел Рчар со своей лошадью.

– Ты следующий! – крикнул Старкальд Евору.

Тот пытался сопротивляться, но сорнец буквально вытолкал его и остался последним. Он уже хорошо слышал ругань и улюлюканье позади. Переднего всадника разделяла с ним едва ли две сотни шагов. Собаки не отставали. Они почуяли добычу и рвались к нему, будто стая голодных волков. Псы догонят их в любом случае, а вот верховым тоже придется сойти с коней, если они не хотят провалиться в обжигающую холодом воду.

Евор уже почти добрался до своих. Снег скрывал паутину расползающихся трещин, лед под его лошадью стонал, но не проваливался.

Слишком прочен, пролетело в голове Старкальда, пока он пробирался по следам Тарма. Черногородцы без труда перейдут его, и боя не избежать. Эх, была бы дубина или булава, чтоб обломить лед.

В одном месте ему показалось, что пласт под их тяжестью крепко просел. Вода уже частично заливала его. Недолго думая, Старкальд отправил лошадь вперед, а сам выхватил меч из ножен.

Их преследователи уже спешивались у берега, двое или трое натягивали луки. Псы с бешеным лаем неслись прямо на него. Сорнец расчистил сапогом снег, нашел место и грянул острием палаша в трещину. Лед был тонкий, сталь легко прошла насквозь, но, даже сковырнув часть его, он ничего не добился. Новое место и новый удар – тщетно! Еще один – и вот поверхность шага в три провалилась под воду.

Пошло!

Мелкими чертами Старкальд принялся окаймлять полукругом смертельную засеку, пока с ужасным грохотом река не поглотила здоровенная плиту, на которой могла бы выстроиться целая дюжина свартов.

В первый миг сорнец подумал, что и сам он утопнет, ибо под ногами тоже гремели и дыбились ледовые глыбы. Он вовремя отскочил назад, где его подхватили и потянули к берегу чьи-то сильные руки – прочь от ширящегося темного озерца.

– Теперь не пройдут! – весело проревел Евор.

Преследующие действительно не решились приближаться к провалу и пошли по широкому кругу, но и там лед трещал и предательски прогибался. Кони их шугались и воротили морды, а один сварт уже ухнул в черный провал и лихорадочно силился выбраться, но всякий раз куски льда обламывались, когда он хватался за них.

Другой черногородец взялся помочь утопающему, но вдруг грянул страшный гром, и неимоверных размеров толща льда в середине реки оторвалась от частей, что примыкали к берегу, и почти все всадники оказались в западне. Троих сразу приняли темные воды, несколько собак тоже потонуло, а остальные в смятении бросились назад. Утопающие не могли громко кричать. Старкальд знал, каково это, когда от шока не можешь даже вздохнуть.

– Ну как, добрая ли водица?! – хохотнул Тарм, потрясая над головой топором.

Так увлекло Старкальда открывшееся зрелище, что он забылся и не сразу увидал, как сбоку у лесистого берега по их сторону появилось еще двое всадников на серых, неприметных на фоне снега лошадях. Откуда взялись они? Должно быть, успели проскочить в другом месте одновременно с Тармом, а белесая мгла скрыла их от глаз.

Ближний черногородец уже наводил легкий арбалет.

У Старкальда перехватило дыхание. Ближе всех к ним держались Евор и Тарм, но глядели они на барахтающихся в реке и совсем не ожидали атаки. Скорее чем пронеслась мысль, что на его глазах вот-вот погибнут еще двое безвинных, Старкальд, точно коршун, бросился навстречу и крикнул:

– Сзади! Сзади!

Поздно! Раздался резкий щелчок, и Евора откинуло в сугроб. Второй всадник уже свешивался набок из седла, готовясь нанести смертельный удар Тарму.

Громко лязгнуло. Страшный удар, что непременно снес бы дружиннику голову, пришелся на самое острие старкальдова клинка и выбил его. Тарм чуть присел от неожиданности, но быстро спохватился и метнул свой топорик в проносящегося мимо верхового. Сталь впилась в спину черногородца, и тот свалился с коня замертво.

Старкальд нашарил в снегу меч, вскочил и огляделся. Оставшийся всадник уже развернул жеребца и стремительно надвигался, норовя, если не разрубить его пополам, так по крайней мере затоптать. Перед ним вырос Рчар, чья несмываемая улыбка теперь больше походила на волчий оскал, но колдовство он на этот раз сотворить не успел. Конь сшиб его, будто соломенное чучело.

Искаженное злобой лицо летевшего на них сварта показалось Старкальду странно знакомым. Сивые волосы, пробивающиеся из-под железной каски, нос с горбинкой. То был Кирлан!

Охваченные слепой яростью, с двух сторон кинулись на него искровцы. Тарм без труда отвел вверх рубящий удар, а Старкальд полоснул по бедру и случайно задел конский круп. Животное истошно заржало и взвилось на дыбы, скинув всадника, а потом, не удержавшись, рухнуло прямо на хозяина и придавило его собственной тушей. Глаза Кирлана выпучились, изо рта вырывались кровавые сгустки.

Сообразив, что с ним кончено, Старкальд побежал к своим. Рчар и Евор валялись в глубоком снегу и не вставали.

Непросто описать тот ужас, что овладел Феором, когда посреди ночи по скованной изморозью земле вдруг покатилось эхо раскатистого грома, и вся его бревенчатая клеть задрожала и заскрипела. Казалось, будто сам тысячелетний великан Хавьон явился из древнего сказания и принялся реветь и завывать на все лады, выплескивая вековую свою ярость.

С потолка из щелей меж толстенными досками посыпались ошметки земли, пламя масляной лампы дрогнуло и погасло. Феор зажал руками уши, но это не помогло. Звук проникал в самые кости, по голове будто застучали тяжелым кузнечным молотом. Он потерял сознание, а очнулся, только когда за ним явился мальчишка-посыльный, перепуганный так, словно увидел самого Ману. Он-то и вывел из поруба еще шатающегося первого советника.

Феор не узнал звеневший от шума и разноголосицы город. Стражи отчего-то рядом не оказалось. На улочках царил раздрай: всюду летела крепкая брань, неистово лаяли собаки, тут и там низовцы спешно запрягали сани или седлали лошадей, женщины носились с громким плачем и причитаниями. Хлопали калитки, гремели ставни, какой-то темный люд целой гурьбой, с оружием в руках, валил в сторону княжьего двора. Всадник в дружинном плаще стегал кого-то хлыстом и кричал «Куда?!». На снегу перед собой Феор различил брызги крови.

Посреди этой неразберихи стояла в стороне от дороги, в сугробе до самых колен, всеми забытая девочка лет десяти, укутанная в старое овчинное одеяло. Она не плакала и не звала мать, а только обводила творящийся вокруг хаос тем же непонимающим, полным затаенного ужаса взглядом, что и Феор. Нечто страшное пришло в город, пока он просиживал штаны в затхлом своем узилище.

Мальчишка окликнул его и припустил к пригорку, где располагался двор Кайни.

— Что случилось?! Что?! Говори же! — кричал ему вслед Феор, безуспешно пытающийся догнать его на больных, негнущихся ногах.

Тот качал головой и отмахивался, повторяя раз за разом:

— Беда! Беда!

Больше от него нельзя было ничего добиться.

Мальчишка передал его облаченным в кольчуги стражникам. Раздувая ноздри, они крепко сжимали длинные копья и внимательно следили, чтобы какой лихой человек не задумал подойти близко к хозяйскому двору. Разговаривать сварты тоже не желали.

— Нам наплели всякого, мы и не знаем, где правда, — пробормотал один из них. — Скоро хозяин придет. Он все скажет.

Феора завели в просторную общую залу и усадили поближе к потрескивающей поленьями печи. Тепло стало медленно расходиться по телу, выгоняя острые льдинки поселившегося там мороза. В громадных хоромах этих еще сохранялась частичка покоя, хотя челядинцы бегали зашуганные, а у кухарки явственно дрожали руки, когда она несла ему чашку с горячим питьем, от которого поднимался ароматный пар. У нее Феор и выпытал первые слухи о том, какая напасть обрушилась на город.