Никто меня не видит, напомнила себе Аммия, и скинув оцепенение, бросилась за всадником, надеясь узреть последние мгновения жизни Харси, если он еще жив, и разузнать наверняка, кто стоит за убийцами.

Когда она подоспела, отряд загнал горстку искровцев в башню и со звериной жестокостью добивал раненых снаружи. Она бы отвернулась, но не могла — обязана была, стиснув зубы, запечатлеть и унести с собой последние моменты их героической гибели.

Защитники были обречены. Она ничем им не поможет.

Казалось диким вот так стоять среди ватаги наемников, зная, что тебе не грозит опасность. Она вздрагивала каждый раз, когда в ее сторону поворачивалась голова. Не задеть бы кого-нибудь ненароком. Одно дело — гулять во сне по мирному городу, а совсем другое — ступать в шаге от убийц, с оружия которых еще не смыта кровь.

Аммия пыталась углядеть знакомые черты в этих по-волчьи оскаленных лицах, разгоряченных пылом битвы. Некоторых она узнавала, других нет, но командира спутать с кем-то было нельзя из-за выдающихся габаритов. То был Хедвиг, а значит, прочь сомнения — за этим черным делом стоял Раткар, его хозяин.

Убийца отдавал короткие приказы и с важным видом осматривал залитую темной кровью поляну перед башней, что громадной скалой нависала над ними. Вдруг он насупил брови, подозвал одного из свартов.

— Что это ты прячешь?

— Не прятал я, голова… вот вещицу нашел. Красивая. Тебе как раз нес показать.

Воин неохотно протянул добычу, и Аммия тут же признала драгоценный пояс Думни, который даже в ночи переливался и сверкал, будто горный хрусталь.

— Я вот где стою, а ты в другую сторону шел, умник, — надвинувшись на него, процедил Хедвиг, — к седлу моему прицепи и сгинь.

— Слушаюсь, — выпалил провинившийся и поспешил убраться с его глаз.

— Все полегли! — послышалось из башни.

— Все! Все! — подхватили и заулюлюкали другие.

Один подскочил к Хедвигу и принялся тараторить, но говорил он на языке Белых островов, и Аммия ничего не поняла.

Она побежала к воротам, откуда выходили люди с факелами. Кто-то вытирал о ветошь обагренные кровью мечи, другие тащили на плечах стонущих раненых или волокли носилками тех, кому больше не доведется узреть белого света. Иные выносили трофейное оружие и доспехи. Защитники все же смогли постоять за себя и отправили к Мане не меньше двух дюжин.

Внутри башня была наполовину обрушена. Лестница наверх обвалилась, но нашлась еще одна, которая вела под землю. Здесь стоял запах крови и смерти, всюду вповалку лежали тела поверженных свартов Харси. Ни ступени без боя они не сдавали врагу.

Внизу уже никого в живых не осталось. Все покрывал кромешный мрак, но в одном углу теплилось еще робкое пламя треснувшей лампы, в которой догорало масло.

Кровью обливалось сердце, когда она переворачивала очередной труп и узнавала погибших искровцев.

Вот отважный Думни, исполосованный, покрытый множеством темных отметин, вот Старкальд, которого, должно быть, пытали, ибо он был связан, а лицо его все залито бурой кровью, вот командир княжьей охраны Хевш со страшной раной на горле, вот еще и еще дружинники — всех она не раз видала на советах.

А рядом… Аммия не удержала рыданий. Всхлипывая и заливаясь горючими слезами, она прильнула к груди бездыханного Харси, с которого убийцы стянули панцирь. Он уже не дышал, хоть тепло еще не покинуло тело. Аммия зачем-то принялась оттирать кровь с лица его, будто мертвецу не все равно.

Вдруг совсем близко она услышала шорох. В момент глаза Аммии широко раскрылись, она вскочила, будто ужаленная, и вперилась в густой мрак в дальнем конце крипты.

Там кто-то сидел.

Силуэт его был едва уловим, но глаза-угольки выдавали человека. Он мог не замечать ее саму, но всяко слышал плач и видел, как лампа без чьей-либо руки парит посреди залитой кровью усыпальницы.

Кто же он?

Какое-то время они неотрывно буравили друг друга взглядами: насмерть перепуганная Аммия и словно из-под земли возникший призрак. Судорожно нащупывая рядом с собой какое-нибудь оружие, она гадала, что он станет делать, но незнакомец не шевелился.

Княжий человек? Нет, его бы в живых не оставили. Значит, это раткаров сварт. Или… вдруг это Тряпичник? Его она боялась пуще прочих. Он единственный мог видеть ее, словно сам был духом или колдуном.

Глаза человека вдруг сузились, он закивал и как будто улыбнулся, после чего угольки погасли.

Снаружи донесся резкий свист, с каким всадники погоняют коней. Он и привел Аммию в чувства. Она бросилась наверх к едва пробивавшемуся свету, спотыкаясь о тела и навалы камней, с трудом одолевая слишком высокие ступени, словно вырезанные для гигантов.

У входа возились четверо воинов, посеревшие от пепла, который, подобно снегу, безостановочно валил из пустоты ночного неба. Пыхтя и отдуваясь, они напирали на толстенные створки врат. Едва Аммия юркнула наружу, как их захлопнули и стали подпирать каменными обломками.

Неподалеку Хедвиг беседовал с кем-то из своих. Девушка подскочила к ним и навострила уши.

— Крысу оставили в живых? — спросил Хедвиг.

— Как было велено. Никуда не денется теперь, — усмехнулся сварт, а потом добавил: — голова, а отчего бы его сразу не прирезать?

— Изменнику дарить славную смерть? Нет уж, пусть его братья загрызут. Очнется он во тьме и волком завоет, когда услышит, как они вставать начнут.

— Хе. И то верно. А мы ему еще знак на лбу вырезали, какой у Гантара был.

— У Гантара? А-а. Правильно. Пусть искровцы знают, чей род благодарить.

Сварты несколько раз объехали луг и тщательно проверили, чтоб никакая мелочь не выдала того, по чьей воле был разгромлен отряд регента. После Хедвиг звонко свистнул, замахал двумя пальцами над головой, и ватага наемников понеслась к холмам.

Пепел все падал с темной вышины, а налетавший ветер швырял его в лицо. Казалось, будто где-то там, за грозными тучами, жгли неимоверных размеров костер.

Здесь ей делать было больше нечего.

Аммия побрела куда глаза глядят. Мир вокруг серел и терял очертания.

***

Было раннее утро.

Аммия не желала спускаться и даже выходить из покоев. Лежа на промокшей от пота кровати, она разглядывала потолок и пыталась еще раз прогнать в уме все детали вчерашнего сна.

Именно Раткар устроил засаду, и у него был лазутчик, который точно выведал, когда регент отправится на юг. Убийцы хорошо подготовились: знали, где и в какой день ожидать Харси, понимали, сколько воинов он с собой ведет.

Теперь вся правда открылась, как на ладони, но что это ей давало? Даже железные доказательства вряд ли склонят на ее сторону сомневающихся низовцев, расположение которых Раткар надеялся перетянуть прежде, чем открыто скинуть ее. Куда ей, пятнадцатилетней девчонке без власти, тягаться в тонкой игре с таким матерым интриганом?

Острее всего терзала мысль о том, что Хедвиг был там. Был! Но звезды все равно дали ему одолеть Данни в поединке. Где же тогда справедливость? Зачем бесчисленные поколения предков призывали небеса рассудить их в споре? Выходит, прав Феор, отрицающий всякого бога. Нет никакой высшей силы, нет ничего, что подарило бы надежду, никто не поможет людям, кроме них самих. Человек сам породил суеверия и вытесал себе безмолвствующих идолов, в которых нет ни крупицы жизни.

Уж очень неподъемны оказались такие думы для Аммии. Будто свирепый шторм, они крушили прежнее представление о мире и весь тот порядок, который годами выстраивали для ее неискушенного ума отец и учителя.

Это неправильно. Так не должно быть.

Но кем же был тот скрывающийся во мраке? Выходит, это никакой не Тряпичник, а кто-то из дружины князя. И почему он подчинился и самовольно остался в замурованной гробнице?

Аммия перебирала в уме свартов личной охраны Харси, которых привезли в Искорку, но все они умерли от ран. Выходит, предателю удалось сбежать?

Были пропавшие без вести среди обозных, но тела их, должно быть, утащили дикие звери — теперь это не узнаешь, ведь снежный буран укрыл все следы.