Девушка опустила голову и уткнулась лицом во влажную от её пота простыню. Сейчас, когда эйфория от секса сходила на нет, Фиалку начинали одолевать сомнения, которых она не могла толком объяснить сама себе. Да. Она сделала это. Она больше не девственница. Это было сладко, это хотелось повторить. Но, если подумать, то сделал её женщиной бандит, убийца и вообще не человек. Девушка украдкой скосила глаза на твердый профиль Чертополоха. Красивый бандит, поправилась она в собственных мыслях. Чертовски красивый и сексуальный бандит. Но он убил Фому. На её глазах. Да, они оба не люди, и мысли о нечеловеческом происхождении Чертополоха её сознание гнало куда-то на задворки, ибо вели они к безумию, перевороту её Мира с ног на голову. Но, даже не будучи человеком, даже будучи мерзким ублюдком, Фома был все же живым. До того, как вожак убил его. А, значит, лежавший рядом с ней мужчина все равно был убийцей. Но Фиалка предпочитала видеть в нем только мужчину. А как мужчина Чертополох был, на её взгляд, великолепен. Не сказалось ли на её восприятии то, что он стал её первым? Ужасы от его деяний словно отодвинулись под влиянием этого.

Девушка закрыла глаза.

Перебирая в памяти события последних суток, она искала моменты проявления к себе чувств со стороны главаря. И не находила. Интерес, желание — да. Но чувств… да у неё самой-то? Что было к Чертополоху, кроме сочувствия и возникшего на его почве желания? Получается, что ничего… Просто она никогда не была с мужчиной, а этот брутальный здоровяк так отличался от Ильи, что она… захотела его. Захотела мужчину впервые в жизни. И, когда он решил овладеть ею, ничего не противопоставила его желанию. А то, что это просто желание секса сейчас для неё было совершенно очевидно.

Фиалке стало стыдно перед самой собой. Нарушив все возможные обещания, данные самой себе, она потеряла девственность с человеком, которого совсем не знала. Который пленил её и её друзей, а вчера, совсем недавно, убил человека. А на следующее утро запросто трахнул её.

Ей захотелось застонать от злости на себя. Фиалка зажала зубами ткань простыни, теперь уже с отвращением ощущая движение его ладони по своему бедру. Гладит, как свою собственность, будто уже имеет на неё какие-то права! Она резче, чем планировала, отодвинулась в сторону, уходя от его руки. Услышала, как Чертополох замер, а затем — скрип кровати под поворотом тяжелого тела. Только бы он ничего не спросил! Только бы не сказал что-то из разряда «Всё нормально?» или «Ты в порядке?». Фиалка не была уверена, что сможет ответить спокойно или адекватно.

— Сейчас ты начинаешь ненавидеть меня?

Неожиданный вопрос выбил её из колеи мыслей. И девушка промолчала.

— Тебе было хорошо?

Странный вопрос, подумала Фиалка. Он же видел, что у меня был оргазм. Но потом до неё дошло, что оборотень просто хочет услышать из её собственных уст, что все сделал правильно. Она не видела причин отмалчиваться, хоть и заподозрила, что слова нужны для его самолюбия.

— Да. Мне было очень хорошо. А почему не было больно и нет крови?

Не поворачивая головы, она услышала смешок Чертополоха.

— Мифы женщин о боли и крови очень стойки, — сказал оборотень. — Признаюсь, я был несколько… резок для первого раза. Если не хочешь боли, нужно быть более… плавным. Но все дело в том, что ты была заведена до предела. И текла, как водопад. А оба этих фактора как раз и уничтожают те самые мифы. Твоё тело хотело и было готово меня принять.

— Плюс поза «сзади»? — несколько иронично вырвалось у Фиалки.

— Плюс поза «сзади», — невозмутимо подтвердил Чертополох. И добавил: — Я рад, что мы разобрались с технической стороной происшедшего. Но я бы хотел все же получить ответ на свой вопрос.

— Нет, — помолчав, сказала Фиалка. — Я тебя не ненавижу.

— Но? — он явно услышал паузу в конце её фразы.

— Но я больше не хочу этого… — прошептала девушка. — Прости.

Она услышала смех и рискнула посмотреть на Чертополоха. Он негромко смеялся, откинув голову.

— Почему тебе смешно?

Он постепенно замолчал и взглянул на неё своими фиолетовыми глазами.

— Да я просто ожидал услышать такое.

— Почему?

— Потому что ты слишком много думаешь, рассуждаешь. А нужно просто следовать природному инстинкту.

— Так поступают только животные, — негромко сказала Фиалка, — а я не животное.

Она увидела, как потемнели его глаза.

— Десять минут назад ты была настоящим животным, — жестко сказал он. — И была во власти того самого инстинкта, который сейчас так рьяно отвергаешь. И тебе это не мешало.

— Ты прав, — поджала губы Фиалка. — Но сейчас не десять минут назад. И я способна рассуждать.

— И что? Я теперь не достоин того, чтобы повторить?

— Тут другое… — начала, было, Фиалка, но поняла, что его вопрос не был вопросом. Она сжала губы и отвернулась.

— Всё то, что ты считаешь цивилизованностью, — донесся до неё его голос, — всего лишь её налёт. Если поставить человека в экстремальную ситуацию, он проявит свою природную сущность. Как твоя подруга. Как твой бывший.

— Мой бывший⁈ — вскинулась Фиалка.

— А разве этот парень, который хотел пристрелить меня, а потом тебя — разве вы не были вместе?

Тех нескольких секунд, что Фиалка формулировала ответ, хватило ему, чтобы понять её.

— Так так… — протянул Чертополох, но не насмешливо, как она ожидала, а с пониманием. — Бедный парень. Так и не получил тебя себе ни в одном из смыслов… И как долго он добивался взаимности?

— Год.

— Ты же его не любишь.

Фиалка поняла, что это был не вопрос, но ответ возник в голове сам собой так быстро, что она не успела обдумать его прежде чем её губы произнесли:

— Да, не люблю.

Вырвавшиеся слова заставили её внутренне охнуть. Девушка отвернулась от оборотня и стала смотреть в деревянную стену перед собой. Почему она одновременно почувствовала и вину, и облегчение? Фиалка закусила губу, уже зная ответ. Потому что сразу поняла, что это — правда. Она не любила Илью. Странно, что только перед Чертополохом она неожиданно призналась в этом самой себе. И ей стало неприятно, что осознание такой важной части своей жизни пришло в такой ситуации. Когда она отдалась другому, которого едва знала и которого тоже не любила. Отдалась, поддавшись животному желанию мужчины, которое подавляла в себе годы.

Сумбур в душе не мог ей позволить понять, что же делать дальше. Вот, это случилось. Они с Чертополохом переспали. И что теперь? Она всегда представляла первый секс именно с любимым человеком в том числе ещё и потому, что с любимым все после этого самого первого раза все было понятным и прозрачным. Раз любовь — то они повторили бы все снова и снова, а потом лежали, утомленные и счастливые. Потом пошли бы вместе в душ и дурачились там, брызгая друг в друга водой, потом хватали бы друг друга в объятия и целовались, целовались… А струйки воды стекали бы по их волосам и лицам. Они целовались бы, то и дело скользя нетерпеливыми и жадными руками по телам друг друга… потом любимый мужчина вытер бы её, как ребенка, огромным белым махровым полотенцем, пушистым, как… А потом они бы пошли на просторную и светлую кухню и приготовили бы себе завтрак. Тосты, яичницу-пашот, свежевыжатый сок, светящийся под пронизывающими его солнечными лучами из большого и прозрачного, как воздух, окна… Фиалка не замечала, что улыбается, глядя на эту картину.

Но сквозь стакан с золотым соком проступили очертания спиленного сучка на бревне стены, яркий свет на солнечной кухне померк, превратившись в рассветное марево, вползающее в комнату сквозь небольшое окно. А любимый человек превратился в малознакомого здоровяка, неподвижно и молча лежавшего сейчас за её спиной. Здоровяка, с которым вообще было непонятно абсолютно всё, кроме того, что ему теперь принадлежит её девственность. Долгое время в том радужном видении вместе с ней был Илья. Единственный и любимый мужчина. Сейчас, когда прекрасная картинка вдребезги разбилась о реальность, и осколки объятий в ванной и завтрака на кухне перемешались с осколками лица Ильи, Фиалка почему-то не почувствовала ничего, кроме чувства облегчения и свободы. Девушка перестала улыбаться, но плечи её расслабленно обмякли, а из груди вырвался невольный вздох.