Остался только Фома.

Главарь молча смотрел на него. Но здоровяк, набычившись, все так же стоял в углу, не двигаясь с места. Фиалка видела, что первоначальный страх у него ушел, уступив место мрачной злобе. Наконец Фома повел плечами и горделиво выпрямился. На него теперь смотрели все, кто был в комнате.

— Я не собираюсь получать по рылу за то, что трахнул девку, — наконец сипло заявил он.

— Он нас бил! — вдруг громко сказала Светик.

Главарь перевел взгляд на неё, но ничего не сказал.

— Может быть, ты хочешь бросить вызов вожаку? — раздался знакомый голос, и ещё один человек шагнул в комнату.

Фиалка раскрыла рот. Девочки, сидевшие на полу, с ошарашенным видом переглянулись с ней.

— Так это вызов или просто неповиновение? — Семён встал рядом с главарем и вперил взгляд в Фому. Теперь он был в облегающей черной водолазке и камуфляжных брюках с карманами на бедрах. Лицо инструктора каким-то неуловимым образом изменилось, его черты словно заострились, стали более хищными. Водолазка плотно облегала его торс, и, к удивлению Фиалки, Семен оказался очень мускулистым. Она убедилась, что походная ветровка скрывала мощную фигуру инструктора. Они тут все что, из одного спортзала?

Фома молчал ещё несколько секунд. Потом угрюмо вышел из угла и встал перед главарем. Фиалке показалось, что он был даже крупнее чернобородого. И, наверное, сильнее. Тем не менее Фома стоял, опустив руки.

— Ты хоть понимаешь, насколько это унизительно? То, что ты бьешь нас, своих, при этих пустоголовых телках?

Услышав эти слова, Фиалка испугалась. То, что они стали свидетельницами унижения этого злобного бугая, не предвещало всем троим ничего хорошего. Такие, как он, наверняка захотят отыграться не на обидчике, а на безвольных свидетелях.

Бородач вместо ответа размахнулся и ударил его так сильно, что звук удара эхом отразился от стен. Но Фома не упал, а лишь пошатнулся. Отступил на один шаг, потер рукой челюсть, потряс головой. Потом сплюнул кровью на пол и сказал:

— Твоя власть не навсегда.

— Пока я вожак, — ровно сказал чернобородый, — ты будешь подчиняться. Или бросай вызов, я с удовольствием его приму. — Он сделал паузу, но бугай молчал. — Ну? Вызов будет?

— Успеется…

Фома некоторое время ещё стоял перед ним, потом наклонил голову, молча обошел его и вышел из комнаты.

— Был ещё шестой! — громко и дерзко сказала Диана. Обнаженная, она поднялась с пола и встала в нарочито вызывающей позе, отставив ногу и уперев руку в бок. При её фигуре и пышной груди вид, не смотря на синяки, был, на взгляд Фиалки, очень соблазнительным.

Главарь — или вожак — не удостоил её ответом. Он теперь смотрел на Фиалку. Диане ответил Семён.

— Если тебе интересно, то его накажут строже. Он должен был находиться в карауле, а не заниматься… — Он запнулся. — Чем занимался.

— А вы теперь заодно с ними? — презрительно спросила Фиалка. Предательство она считала одним из самых ужасных человеческих поступков.

Семён перевел взгляд на неё и спокойно сказал:

— Почему теперь? Я и был заодно с ними.

Она не нашлась, что ответить.

— Что с остальными? — громко спросила Светик. Но ни главарь, ни Семён никак не отреагировали на её вопрос.

Главарь обратился к Семёну, не сводя при этом взгляда с Фиалки. Взгляда, от которой у неё все трепетало внутри.

— Этих двоих — в барак. Отдать тряпье. Завтра распределим.

— Что значит распределим⁈ — возмутилась Диана. — Да кто вы вообще такие? Где наши вещи, где наши друзья⁈

— Вы знаете, кто наши родители⁈ — присоединилась к ней Светик. — Да один звонок! И вас в порошок тут всех сотрут.

Реакция главаря на эти крики была неожиданной. Он вдруг усмехнулся и повернулся к Семёну:

— Один звонок. И нам тут всем конец.

— Да, однозначно, — рассмеялся тот. — Главное, чтобы было откуда позвонить, да?

Вопрос был адресован уже к Диане и Светику. Потом Семён ткнул пальцем в сидящих за столом голых мужиков:

— Забирайте их в женский барак. А вы, — обратился он к девушкам, — лучше без глупостей.

Он развернулся и ушел.

Главарь подошел к лежащим на полу Вароху и второму насильнику и похлопал их по лицам, приводя в себя.

Когда оба очухались — надо сказать довольно быстро — он повторил свой приказ насчет девушек, и все четверо вывели Диану и Светика, которые оглядывались на неё со злорадством и сочувствием соответственно.

Через несколько минут Фиалка осталась наедине с главарем — или вожаком, как она его про себя уже называла — вдвоем.

Он сидел на корточках перед ней, кутавшейся в простыню, и молча смотрел ей в глаза. Вид у него при этом был мрачен, но Фиалка по-прежнему видела в нем какую-то затаенную боль, поэтому ей не было страшно.

— Ты меня не боишься.

Это не было вопросом, и Фиалка промолчала.

— Завернись в простыню. — он поднялся и стоял, сложив руки на груди.

Фиалка сейчас не была под властью недавней злости, и ее затопило смущение. Поэтому она, не вставая, стянула к груди простыню и запахнулась.

— Встань.

Фиалка подобрала под себя ноги и неловко встала на кровати. И в следующий момент взвизгнула, когда он схватил её своими огромными руками и закинул на плечо. Фиалка завопила и замолотила кулаками ему по широкой спине. Он остановился и негромко сказал:

— У тебя ноги изранены. Лежи спокойно.

Фиалка замерла, и после этих слов в её душе возникла какая-то оторопь, оцепенение.

— А…

— Молчи.

Шагая так легко, словно никакого дополнительного веса на нем не было, бородач вынес её под ночное небо и пошел, с глухим стуком впечатывая каблуки в землю. Фиалка безвольно лежала у него на плече, внезапно почувствовав, как её вымотало все, что было сегодня ночью. Переживания, побег, едва не произошедшее насилие. Только теперь она ощутила ноющую боль в ногах и запоздало подумала, что ни разу не посмотрела на них с того момента, когда выбежала из сарая. Он сказал, что ноги изранены. Такое вполне могло быть, потому что она бегала по камням, траве, всяким веткам и шишкам, и ещё бог весть чему. Просто ноги онемели от холодной ночной росы, а когда её поймали, стало не до того.

Так что сейчас, колыхаясь вниз головой на плече у несшего её бугая, она испытала какую-то недоверчивую благодарность к нему за такое внимание. И задумалась, что могло её вызвать.

Ну, во-первых, её не изнасиловали. Потому что его приезд спугнул уродов, так что своим появлением он, хоть и косвенно, но спас её. А может быть он хочет изнасиловать её сам⁈ Подумав об этом, Фиалка, поначалу испугавшаяся, быстро успокоилась. Почему-то ей не верилось в такие его намерения. Ведь он мог сделать это ещё там, в том ужасном доме. Мог сделать на глазах у своих приспешников. Но не сделал. Правда, то, что он спас её от собственных подчиненных, для которых насилие, видимо, было в порядке вещей — а, значит, санкционировано им же — преуменьшало степень этого с виду благородного поступка. Тем не менее, ощущая на бедрах хватку этого огромного зверя, висящая вниз головой Фиалка испытывала совсем не те чувства, какие должна испытывать бессильная жертва, которую тащат в логово. Её пугало и удивляло это обстоятельство.

Земля внизу стала светлее, и Фиалка поняла, что они подошли к какому-то дому, на котором горел уличный фонарь. Несший её мужчина начал легко подниматься по ступеням, стуча по ним подошвами высоких ботинок, и перед глазами Фиалки поплыла назад довольно крутая деревянная лестница с поворотами. Видимо, дом был двухэтажный. Не снимая её с плеча, главарь миновал одну дверь, за которой он стянул ботинки с ног, затем вторую, и Фиалка увидела, что дощатый пол сменился белым ковром с длинным ворсом. Они миновали ещё один проем, и тут наконец сильные руки опустили её на гладкие доски пола.

Девушка огляделась. Она стояла в небольшой ванной комнате. Деревянные стены и пол делали её похожей на сауну. Тут было одно окно, небольшое и расположенное на высоте её груди, большая чугунная напольная ванна в одном конце помещения, душевая кабина напротив входа. Раковина, длинное зеркало. Высокий узкий шкаф. И унитаз рядом с дверью.