Моя рука дрожит, когда я шарю по простыням в поисках холодного тупого лезвия спрятанного ножа, и повторяю про себя единственные слова, которые могут придать мне сил, даже если это ложь:

Я не люблю его. Я не люблю его. Я не люблю его.

Он не замечает ножа, пока лезвие не оказывается прижатым к его горлу. Даже тогда его глаза лишь на мгновение закрываются, а затем медленно открываются вновь, давая мне понять, что он осознает мой замысел.

— Ты же знаешь, я не могу позволить тебе уйти, — говорит он с болью в голосе. Когда он произносит эти слова, его горло сжимается, и на лезвии появляется тонкая струйка крови.

— Отпусти меня, или я воспользуюсь этим. — Я даже не могу заставить себя произнести это вслух, и Райкер замечает нерешительность в моих глазах. Он видит, как я мучаюсь, как во мне борются разные чувства, и крепче прижимает лезвие к своей шее.

— Я не сделаю этого, Мия, — говорит он, и по его шее стекает тонкая струйка крови. — Я не позволю тебе умереть. Я не могу. Я бы предпочёл, чтобы ты была с ним, а не умерла.

— На этот раз, — шепчу я, наклоняясь ближе, чтобы прошептать ему на ухо. Я не обращаю внимания на бурю противоречивых эмоций, которые захлестывают меня, когда я вдыхаю его запах. — Не тебе выбирать.

Он качает головой, и из-за трения лезвия по коже снова появляется кровь.

— Ты не сделаешь этого. Ты не можешь так поступить.

— Отпусти меня.

Его голос срывается:

— Нет.

В моей душе разгорается внутренний конфликт, но я вспоминаю о своей матери, отце, Рокси и обо всех жителях нашего маленького городка. Рокси никогда бы не колебалась в такой ситуации. Она бы без сомнений вонзила клинок в него. Она скорее готова пойти на любые испытания, чем позволить кому-то управлять своей жизнью.

Я размышляю о том, какой жизни хочу для себя, а затем о том, что меня ждёт, если я этого не сделаю. Я буду всего лишь игрушкой в руках сумасшедшего, его собственностью.

Это произошло в одно мгновение. Я быстро взмахнула рукой, и нож вонзился в его плечо. Он вскрикнул от боли и упал на землю, а нож глубоко погрузился в его плоть. Глухой звук, с которым он вошёл, заставил меня подумать, что я задела кость. Кровь хлынула на пол. Райкер стонал, но не двигался. Он просто лежал, глядя на меня с отчаянием в глазах. Его губы произнесли моё имя, но ни звука не сорвалось с них. У меня нет времени на раздумья. Нет времени на угрызения совести.

Сейчас или никогда.

С этими мыслями я стремглав бросаюсь к двери, радуясь, что Райкер, мой милый доверчивый друг, никогда не запирал её, когда был со мной. Рывком распахнув дверь, я оказываюсь в коридоре и перед проёмом, где на столе были установлены множество мониторов. На одном из них я увидела лежащего на полу Райкера, а на другом — Стар. Но я не остановилась, чтобы рассмотреть их, а направилась к лестнице, которая виднелась сразу за ширмами.

Я взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, не заботясь о том, сколько шума произвожу. Меня подгоняло лишь отчаянное желание сбежать. Достигнув двери, я с силой распахнула её, одновременно взволнованная и напуганная тем, что меня ждало за ней.

Но там я увидела лишь лошадей, чьи очертания едва различались в лунном свете. Они приветствовали меня, тяжело дыша и фыркнув при моём внезапном появлении. Я заметила ещё одну дверь в дальнем конце и, не раздумывая, бросилась бежать, боясь, что мой побег может быть прерван в любую секунду.

Толкнув деревянную дверь, я выскочила наружу. Я одна. Стук моего сердца отдается эхом в ушах. Паника и надежда смешиваются в моей крови, окрашивая её в яркие цвета.

И вот я бегу.

Камни впиваются в мои босые ступни, трава хлещет по лодыжкам. Но я свободна! Я продолжаю бежать через поля и загоны, пока не выхожу на дорогу. Вдалеке я вижу огни приближающейся машины.

Стоит ли мне помахать рукой или спрятаться? Страх решает за меня, и я ныряю в траву, скрываясь от яркого света фар. Что, если это он? Что, если это тот, кто ищет меня?

Машина замедляет ход. Мое сердце бешено колотится. Она останавливается, и окно машины опускается. В темноте я не могу разглядеть детали его лица. Я вижу только голубые глаза. Я борюсь с собой, не зная, оставаться ли мне в тени или надеяться на доброту незнакомца.

После некоторого ожидания стекло снова поднимается, глаза исчезают, и машина выезжает обратно на дорогу. Всхлипывая, я встаю на ноги, сворачиваю с дороги и бегу к роще, темной и высокой в лунном свете. Я спотыкаюсь о палки и камни, которые врезаются в мои ступни, но не замечаю боли. Я не чувствую, как ветер треплет мои волосы. Я не замечаю ничего, кроме звука своих шагов по земле и глухого стука своего сердца.

Полная луна дает мне достаточно света, чтобы видеть, куда я иду, но отчаяние, вызванное моими движениями, заставляет меня спотыкаться. Я цепляюсь руками за землю, удерживая себя в вертикальном положении, пока мчусь сквозь деревья. Подо мной вздымается земляной холм, свежий и рыхлый, и я падаю лицом в его сырость. С трудом поднимаясь на ноги, я продолжаю бежать, мое дыхание превращается в белый туман в темноте. Я не уверена, как долго я бегу. Я не знаю, в каком направлении я бегу и куда надеюсь попасть.

Моя единственная мысль — сбежать.

ГЛАВА 6

РАЙКЕР

Отодвинув занавеску, я вижу тело Марселя, лежащее на кафеле. Его взгляд устремлен вверх, словно он ожидает моего возвращения. На дне душа собралась кровь, превратившись в густую тёмную лужу. Включив душ, я смываю тёмно-красное пятно, ногой отодвигая тело от стока. Затем закрываю ему глаза и наклоняюсь, чтобы перекинуть его через плечо.

Я делаю всё это, но не думаю о случившемся. Я не проливаю слёз из-за гибели людей. Это то, что есть. Марсель знал, на какой риск идёт, когда входил в её комнату. Вместо этого я могу думать только о ней. О шрамах на её спине. О выражении отчаяния в её глазах, когда она умоляла меня отпустить её. О том, как она дрожала, прижимаясь ко мне. О жаре её тела. О мягкости её губ.

По узкой лестнице трудно передвигаться с Марселем на плече. Я то и дело натыкаюсь на стены и ругаюсь, когда он громко ударяется ногой или рукой.

За конюшнями находится небольшой участок леса, где я и копаю, стараясь не привлекать внимания фонариком. Земля здесь холодная, но довольно мягкая, и единственное, что мешает, это корни деревьев.

Вдруг над моей головой пролетает птица и садится на ветку, наблюдая за моими движениями в тусклом лунном свете. Я чувствую, как она осуждает меня, покачивая головой из стороны в сторону, словно предупреждает о приближении чего-то недоброго. Спустя некоторое время я бросаю в неё палкой, и она взлетает и исчезает в ночной темноте.

Когда яма становится достаточно большой и глубокой, я опускаю в неё тело Марселя, позволяя ему упасть на дно бесформенной кучей. У меня возникает искушение помочь ему, придать более удобную позу для загробной жизни, но затем в моей памяти всплывает образ того, как он обнимал Мию, и ненасытная похоть, исходила от него, словно пар. И я засыпаю его землёй, пока не остаётся ничего, кроме тёмного холмика, возвышающегося над уровнем земли.

Когда я возвращаюсь в конюшню, лошади ржут и качают головами, словно осознавая, что я наделал. Я глажу одну из них, которую решил назвать Блейз, и прижимаюсь к ней лбом, шепча слова, которые может услышать только она.

Я рассказываю ей о том, что произошло, и о том, что я чуть не совершил. О том, как прижался губами к ее губам и хотел большего, даже когда она была сломлена, и вся в синяках. Я делюсь с ней своим конфликтом, своим желанием освободить Мию. Блейз, словно понимая, отшатывается от моего признания, качая головой и топая ногами.

— Я знаю, знаю, — бормочу я. — Если я отпущу её, на земле вырастет ещё один холмик, думаешь, я этого не понимаю?

Она фыркает, обдавая мое лицо горячим воздухом.

— Да, я согласен. Мне нужно заставить её понять. Я просто не знаю, как. — Лошадь хихикает, а затем снова начинает ржать, встряхивая гривой. Несколько других лошадей присоединяются к ней, словно желая поддержать.