Несмотря на прохладу ночи, моя кровь закипает от одной мысли о ней. Мой член напрягается, словно камень, но, каким бы безумным я ни был, я не хочу, чтобы меня застали за этим занятием, когда я наблюдаю за ней в темноте. У меня есть план, но я должен быть терпеливым и позволить ей думать, что она в безопасности. Это сделает наше совместное времяпрепровождение ещё более захватывающим. Мысль об этом делает отказ моего отца взять её сейчас почти терпимым.

А пока мне нужно разрядка. Мне нужна женщина, чтобы утолить мой жаждущий член. Просматривая контакты в телефоне, я набираю номер, стараясь скрыть своё хриплое отчаяние.

— Ты дома? — Спрашиваю я, как только она отвечает. Затем я возвращаюсь к своей машине и направляюсь к её дому. — Ты в городе? — Повторяю я.

Заминка в ее голосе говорит мне, что она хочет меня. Она всегда хочет меня. Эта женщина не похожа на моих прежних спутниц, она скорее способ удовлетворить мои потребности и гораздо более доступный вариант, чем обращение к профессионалке. Она стала для меня своеобразной маской, которую я ношу уже несколько месяцев. Мои родители, узнав, что она из богатой семьи, одобрили наши публичные встречи.

Когда она открывает дверь, на ней лишь полупрозрачная ночная рубашка. Сквозь тонкую ткань проступают очертания ее пышных грудей, а соски напрягаются при одном моем появлении. Я знаю, что она уже готова для меня, она всегда готова. Именно поэтому я держу ее рядом.

Она смотрит на меня взглядом, который словно говорит: «Иди и возьми меня», когда я переступаю порог. Обхватив пальцами ее шею, я прижимаю ее к стене, и ее глаза закатываются от удовольствия. Ей нравится, когда я веду себя грубо. Хотя это и не так возбуждает, как если бы она не принимала участие, но, по крайней мере, она может удовлетворить мое желание, не вызывая лишних проблем. Она — моя маска, скрывающая мои темные желания.

Я завладеваю её губами, проникая в её рот своим языком. Даже когда мои руки обвиваются вокруг её шеи, она отчаянно желает меня. Могу поспорить, что её тело наполняется влагой от предвкушения того, что я собираюсь с ней сделать.

Я всегда был груб с ней. Она никогда не просила ничего другого. Поэтому я срываю с неё пеньюар, обнажая её грудь. Она хватает ртом воздух, когда я ослабеваю свою хватку и шлепаю её по подпрыгивающим грудям. Её соски становятся ещё твёрже, и я беру один из них между пальцами, покручивая и оттягивая его, пощипывая и дёргая, пока она не приподнимается на цыпочки, умоляя меня остановиться, но я не обращаю внимания на её слова. Затем я опускаю голову и кусаю её. Волна вожделения захлестывает меня, когда она снова ахает.

— На колени, — приказываю я, вспоминая фантазию о своей певчей птичке. Она послушно опускается на землю и начинает высвобождать мой член из одежды. Ее нетерпение слишком очевидно, и это разрушает иллюзию. Ее лицо не залито слезами, и вместо того, чтобы дрожать, она облизывает губы в предвкушении.

Я отталкиваю ее, и она падает на землю, с любопытством глядя на меня снизу вверх.

— Я сделала что-то не так? — Спрашивает она.

Я ударяю ее по лицу.

— Повернись. На четвереньки.

Она с готовностью повинуется, как хорошая маленькая сучка, какой она и является. Я широко раздвигаю ее ягодицы. Она вся блестит для меня, ее влага такая густая, что растекается по внутренней стороне бедер.

Я грубо вхожу в нее, но она не выдерживает такой силы, и ее грудь ударяется о землю. Я поддерживаю ее бедра руками и безжалостно трахаю ее. Она стонет, хнычет и умоляет, и это окончательно разрушает мои фантазии. Наклонившись, я дергаю ее за короткие волосы, запрокидывая ее голову назад, и у нее сжимается горло.

— Замолчи! — Говорю я, но мои слова лишь заставляют её стонать ещё громче.

Её волосы запутываются в моих пальцах, и я с силой дёргаю их, отчего она издаёт пронзительный писк. Если посмотреть на неё под определённым углом, то, если прищуриться, можно представить, что это моя певчая птичка. Но она продолжает умолять, просит меня войти в неё сильнее, сделать ей больно.

— Это лишь разрядка, — шепчу я, подчёркивая слова своими движениями.

Это лишь физическое влечение, не более того. Между нами нет духовной близости, нет сближения душ, я просто использую ее. Всё это меркнет по сравнению с тем, что мы с моей певчей птичкой испытаем, но этого достаточно, чтобы удовлетворить мою похоть.

Я отстраняюсь от неё, и она переворачивается, её грудь тяжело вздымается с каждым затруднённым вдохом. Она в восторге от меня, думает, что то, что у нас есть, нечто особенное.

Жалкая шлюха.

Я отношусь к ней не более чем как к игрушке для секса, и она наслаждается этим. Она смотрит на меня сквозь пелену вожделения.

— Когда я увижу тебя снова?

— Я позвоню тебе, — говорю я, засовывая член обратно в штаны и застегивая молнию.

Она прикусывает нижнюю губу, как будто мне это может понравиться.

— Обязательно позвони.

Я оставляю ее в разорванной одежде, и моя сперма вытекает из нее, когда я выхожу за дверь.

Она — не более чем способ скоротать время, пока моя любимая певчая птичка не станет окончательно моей.

ГЛАВА 17

МИЯ

Рокси с серьезным выражением лица смотрит на меня, когда мы сидим у витрины кофейни. Вокруг нас продолжает существовать мир, как будто ничего не произошло, как будто это тот же мир, что и раньше. Люди улыбаются и смеются, ходят по магазинам и разговаривают. Некоторые спешат по делам, а другие неторопливо прогуливаются мимо витрины.

— Я думаю, тебе нужно столкнуться со своим страхом, — Рокси берет зефир с края блюдца и добавляет его в свой напиток.

— Прости? — Я делаю глоток горячей жидкости. Аромат возвращает меня в камеру к Райкеру, где я вспоминаю, как хорошо было получить дозу кофеина после нескольких недель без него. — О каком именно страхе ты говоришь? Я не возьму паука в руки.

Рокси закатывает глаза. Она была моей постоянной спутницей с тех пор, как я вернулась, и неуклонно помогала мне выбраться из скорлупы, которую я сама себе создала.

— Петь? В баре? — Она приподнимает брови, и на ее лбу появляются морщинки. Еще одно напоминание о Райкере.

Я качаю головой.

— Этого не может быть.

— Ты не думаешь, что пришло время?

— Я вернулась чуть больше двух недель назад.

— И что? — Подсказывает она.

— Я вернулась чуть больше двух недель назад. — Повторяю я.

Она вздыхает.

— Я просто хочу сказать, что чем скорее ты снова окажешься там, тем быстрее поймешь, что он не придет за тобой.

Я смотрю на свой кофе, покачивая ручку и наблюдая, как по жидкости пробегает рябь.

— Ты этого не знаешь.

— Но ты не знаешь наверняка, кто он такой. С его стороны было бы глупо что-либо предпринимать. Возможно, он нашел кого-то другого.

— Ну, тогда всё в порядке, если он переключился на какую-нибудь другую бедную девушку.

Она протягивает руку и успокаивающе берет меня за руку.

— Я не это имела в виду, и ты это знаешь. Я просто хочу увидеть тебя прежней. Я хочу видеть твою улыбку. Я хочу слышать твой смех.

Я сажусь прямо и натягиваю улыбку. Она снова вздыхает, признавая свое поражение.

— Отлично. Думаю, еще слишком рано. Я лишь хотела помочь. Я даже попросила Реми и Себастьяна приехать, чтобы они могли поехать с нами и выступить в роли твоих личных защитников.

— Ты все еще с тем парнем?

Она хмурится.

— А почему бы и нет?

Я ухмыляюсь и прикусываю нижнюю губу.

— Я просто спросила, без причины.

— Нет. — Ее глаза вспыхивают. — Что ты хочешь этим сказать? Он тебе не нравится? Ты его видела?

Я поднимаю руки, заявляя о своей невиновности.

— Да, да, он очень красивый. Я уверена, что он замечательный.

— Красивый? Он далеко не красавчик. Чертовски привлекательный, да! — Она выплевывает это слово, как ругательство. — И замечательный? Ты же его видела, верно? Он похож на гребаного греческого бога. — Она недоверчиво качает головой, фыркает, затем вопросительно смотрит на меня. — Он тебе не нравится?