На мужчине кепка, его голова опущена к земле. Плечи слегка сгорблены, чего я никогда раньше не замечала у Райкера. Возможно, его травма повлияла на то, как он двигается. В этом есть смысл.

Когда я приблизилась к нему, то замерла в нерешительности, не зная, как поступить. В глубине души я понимаю, что, увидев его лицо, мое сердце упадет, потому что это будет не он. Но все же какая-то часть меня надеется на чудо.

— Райкер? — Почти шепчу я его имя.

Мужчина продолжает идти, и в этот момент я замечаю, что его уши закрыты наушниками. Глубоко вдохнув, я протягиваю руку и похлопываю его по плечу.

Он с любопытством оборачивается, и, как я и ожидала, мое сердце замирает.

Это не он.

— Здравствуйте, — ослепительно улыбается мужчина и вытаскивает из ушей наушники. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Простите, я приняла вас за кого-то другого, — признаюсь я.

Его взгляд скользит по мне, и он одобрительно приподнимает бровь.

— Я могу быть кем угодно, если вы мне позволите, — подмигивает он.

Раньше, когда я сталкивалась с подобным, я бы просто закатила глаза и ушла, но сейчас к моему горлу подкатывает желчь. Я отворачиваюсь от мужчины, стараясь скрыть дрожь в руках, но как только я это делаю, он протягивает руку и хватает меня за ягодицу, впиваясь пальцами в кожу и издавая низкий и протяжный свист.

Во мне вспыхивает ярость, и я разворачиваюсь и отвешиваю ему пощечину, заставив его отшатнуться от неожиданности.

— Сука! — Шипит он, прижимая руку к щеке. — Я просто хотел проявить дружелюбие.

— Дружелюбие? — Спрашивает моя мать, подходя к мужчине и уперев руки в бока. Она стоит так близко к нему, что ему приходится отступить на пару шагов и чуть не споткнуться.

Моя ярость угасает так же быстро, как и вспыхнула, и я даже начинаю смеяться. Рядом с этим мужчиной моя мама кажется такой маленькой, но такой свирепой.

— А как насчёт того, чтобы по-дружески схватить мою дочь за ягодицу без разрешения? — В глазах моей матери вспыхивает огонь.

— Вы с ума сошли, леди. — Мужчина пытается отступить, но позади него припаркована машина, и в итоге он оказывается зажатым между ней и моей матерью.

— Что скажешь?! — Требует мама. — Скажи, что в этом дружелюбного?

— Я… я… — Мужчина оглядывается по сторонам, как будто не может до конца понять, что происходит. — Это было просто немного забавно.

— Забавно? — Мама холодно улыбается. — Что ж, тогда я сама немного повеселюсь. — Не колеблясь, она протягивает руку и злобно хватает мужчину за промежность. Он воет и сгибается от боли, а моя мать уходит, потирая руки, как будто отмывая их от его грязи.

Я просто стою, широко раскрыв глаза, и смотрю на неё.

— Пойдем. Давай отвезем тебя домой.

Я молча следую за ней к машине и забираюсь на пассажирское сиденье.

— Извини за это. — Мама пристегивается. — Но я просто покраснела от злости, когда он вот так к тебе прикоснулся. Мне следовало лучше контролировать себя.

— Контролировать себя? — Смеюсь я. — Это было потрясающе.

— Потрясающе или нет, но я не должна была позволять своему гневу взять верх над собой, — отвечает она, переключая передачу и выезжая на улицу. — Что вообще заставило тебя погнаться за ним?

Я смотрю в окно, когда мы проезжаем мимо мужчины, неуклюже бредущего по дороге.

— Я подумала, что это кое-кто знакомый.

— Кто? — Спрашивает мама, не глядя на меня, но я знаю, что ей любопытно.

Я опускаю взгляд на свои руки, лежащие на коленях.

— Один из них? Один из тех, кто похитил тебя?

Я киваю, не поднимая глаз. Слезы снова наворачиваются на глаза, и я не хочу, чтобы она их видела.

— Но зачем тебе было гнаться за ним? Почему бы нам просто не обратиться в полицию?

Я не хочу говорить ей правду. Я не хочу признаваться, что каждый день надеюсь увидеть Райкера, что я скучаю по нему, что, несмотря на все, я все еще хочу его.

— Я не была уверена, что это он. Оказалось, я была права.

Она понимает, что я не говорю ей всей правды, но не давит на меня.

— Как насчёт того, чтобы пригласить Рокси на киновечер? — Предлагает она. — Давай посмотрим что-нибудь лёгкое и весёлое, как раньше. Ты бы этого хотела? Чтобы всё стало как прежде?

Я улыбаюсь и киваю.

Как прежде.

Я уже и не помню, что это такое.

ГЛАВА 16

ЗАКАЗЧИК

Я подношу к носу полоску ткани и глубоко вдыхаю. В этом аромате заключена её сладость и невинность, которые я жажду разрушить. Я хотел сразу же забрать её с собой, но мой отец запретил мне это. Он сказал, что это слишком опасно, ведь полиция пристально следит за ней, её мать не отходит от неё ни на шаг, а отец бродит по ночам, словно одержимый мститель.

Сначала это привело меня в ярость. Она была моей, запертая в моей клетке, и ничьей больше. Я представлял, как накажу своего отца за то, что он не даёт мне того, что принадлежит мне по праву. Мне приходилось глушить свой кипящий гнев музыкой, стучать по клавишам пианино и до крови перебирать струны виолончели. Я часами сидел взаперти, слишком напуганный тем, что мог бы натворить, если бы позволил себе свободу. Мысли и видения о ней были слишком сильны. Но риск был слишком велик.

Моя певчая птичка все равно будет моей.

Мне просто нужно проявить терпение. Это казалось бесполезной добродетелью, но для успеха моего плана оно было необходимо. Я мог бы ждать, как учил меня отец, но я не собирался ждать бесконечно. Поэтому я решил довольствоваться наблюдением за ней издалека. Это стало своего рода игрой — прятаться в тени, пока она, не в силах уснуть, смотрит на звёзды за окном и думает обо мне. Я следовал за ней в полицейский участок и сопротивлялся желанию увезти её, пока она сидела в машине, а её мать разговаривала с детективом — человеком, который знал, насколько глубоки карманы моей семьи.

Это было упражнением в самоконтроле. Для меня это был способ доказать отцу, что я уже не тот ребёнок, за которого он меня принимает. Мой отец обеспокоен. Он не хочет, чтобы его безупречная репутация была запятнана ошибкой Райкера. Однако я уверен, что полиция никогда не свяжет её со мной. Как они могли? Даже она не знает, кто я такой, и я не боюсь, что кто-то ещё проболтается. Они либо слишком преданы, либо слишком запуганы.

Я начал получать удовольствие от своей зловещей роли её преследователя. Это так волнующе — видеть, как горят её глаза в темноте. Я знаю, что она чувствует меня, ощущает мою потребность в ней даже на расстоянии. Она становится смелее, выходя из своего кокона безопасности. Даже сейчас, когда она сидит на диване, не отрывая глаз от книги, лежащей у неё на коленях, я чувствую умиротворение в её улыбке. Её страх начал утихать. Она начинает возвращаться к своей прежней жизни, и мысль о том, чтобы снова вырвать ее оттуда, становится всё более привлекательной.

Со мной её жизнь будет под моим контролем. Она будет жить только ради того, чтобы доставлять мне удовольствие. Я раскрою в ней талант, о котором она даже не подозревает, и буду развивать его, направляя её по своему пути, пока она не достигнет совершенства.

При одной мысли об этом я чувствую возбуждение.

Я могу представить её сейчас: руки связаны за спиной, лицо запрокинуто, на глазах слёзы, а губы дрожат. Она готова открыться по моей команде, и я вхожу в неё. Она будет жадно и отчаянно сосать меня, усиливая мою твёрдость по мере того, как я проникаю глубже в её горло. Я обхватываю её затылок рукой и прижимаю к себе, пока она не начнёт давиться, пытаясь освободиться, а её тело не забьётся в конвульсиях, требуя воздуха. Но я не дам ей этого.

Я буду держать её так, прижав к себе, и, наклонившись, впиваться пальцами в её пухлую попку. Она попытается вырваться. Я знаю, она попытается сбежать, но ей некуда будет деваться, потому что она будет заперта в золотой клетке, которую я соорудил, и которая будет существовать только для меня.

Она будет бояться меня, но будет любить. Она будет умолять меня поступать с ней плохо. И я сломаю её.