Оборвав ее на полуслове, Лея принялась готовить кофе и чай, чтобы как следует поговорить с сестрой о собственных чувствах, с которыми придётся в дальнейшем разбираться самостоятельно.

Спустя несколько минут кофе, приготовленный в турке, уже был разлит по чашкам, а чай, с которым Элиз любила есть торты, был залит кипятком, девушки приступили к обсуждению.

— Давай свой вопрос.

— С Заком… все кончено, я так понимаю? — осторожно, боясь спугнуть сестру таким вопросом, Элиз не смотрела ей в глаза. — Не в смысле «вы что, расстались?», а в смысле… Твои чувства остыли?

— Давно, — спокойно ответила Лея, — в тот же день, когда мы расстались.

— Ты не говорила о нем много, буквально пару раз, но ты же с кем-то обсуждала это.

— Обсуждала, — согласилась она, — с бабушкой. Я переживала за маму, так как она могла бы слишком близко к сердцу принять причину нашего расставания, а бабушка, насколько я знаю, имеет в этих делах больше опыта. Только она мне помогла не так, как ты думаешь.

Элиз замерла, ожидая прочувствовать историю, которую слишком давно хотела услышать.

— Тогда я рыдала, мне кажется, несколько дней подряд, — Лея будто начала смотреть на повторяющиеся события новыми глазами, подмечая, насколько сломленной она была. — Я не знала, что мне делать с этой информацией, она буквально съедала меня изнутри. Я постоянно прокручивала в голове его фразу о том, что он что-то чувствует к другой девушке. К другой! До сих пор не могу в это поверить. — Она отпила глоток кофе, усмехнувшись появившейся в груди давней боли, что отчётливо появлялась, когда она начинала говорить про Зака. — Маме я сказала, что хочу погостить у бабушки, но сама просто хотела зарыться в кокон из одеял.

— Помню, как бабушка потом ругалась на тебя из-за этого, только я не понимала, что ее так взбесило.

— Мое состояние ее взбесило, — устало проговорила она. — Мое состояние. Она тогда пришла в комнату, когда я кричала в подушку от боли. Тихо, спокойно присела, совершенно не беспокоясь о том, как мне больно и тяжело. Я ее увидела только спустя время, когда услышала какой-то шорох — это она телевизор решила включить. Бабушка… — рассмеялась Лея, вспоминая этот старый аппарат. — И когда я посмотрела на нее, она мне сказала: «Лея, он хотел с тобой остаться? Он хотел решить этот вопрос?». Я кивнула, так как Зак и правда хотел решить его, он хотел остаться со мной в отношениях. Просто решил честно признаться, что на данный момент ему нравится другая. А после моего признания бабушка выдала фразу, которую я не смогу забыть, мне кажется, никогда: «Ну и ты решила расстаться с ним? С каждым такое бывает. Нужно было принять, это же мужчины. Они такие иногда бывают туповатые… Такие симпатии нужно прощать ради общего будущего. Любовь побеждает все, как говорится: и измены, и всякие влюблённости. Конечно, не избиения там и так далее…»

Элиз поражено открыла рот, слушая сестру.

— Тогда-то я и поняла, что никогда не прощу его. Наверное, это отточенная гордость сыграла во мне, так как я примерно с такими же глазами поднялась с кровати и посмотрела на бабушку, которая в свою очередь ехидно смеялась с меня. Я не могла поверить, что наша бабушка могла такое сказать — вернуться к мужчине, который изменил. Но тогда она решила добавить ещё одну фразу, пока я совсем не слетела с катушек: «Не нравится, да? Не можешь принять такие слова от меня. Не можешь принять, что будешь с таким мужчиной, так как знаешь свою ценность. Вот и реагируй на такие слова таким же образом и никогда не думай вернуться к тому человеку, который не видит твоей ценности». Тогда-то я все и поняла. «Я не про красоту и фигуру, — продолжила бабушка, — для меня это не самое ценное… Я про твой внутренний мир. Ты сильная, боевая, умная, добрая и, что мне всегда нравилось, справедливая. Ты даже куриц наших защищаешь, когда петухи их кусают! Так что всегда, когда у тебя будет какие-то изощрённая мысль вернуться туда, где тебя не ценили, вспоминай мои слова и свою реакцию на них, ведь они — истина».

Лея помнила эти слова всегда, переписав их в свою рабочую тетрадь в тот же день. Она помнила каждое слово, каждое дыхание бабушки, когда она произносила их.

— Это был единственный раз, когда я с кем-то обсуждала Зака. И тогда мои эмоции и правда были истиной.

Только Лею осенило, что теперь-то это не единственный раз.

— Хотя уже не единственный. Я… немного обсудила этот вопрос с Джексоном.

Глаза Элиз загорелись, она хотела расспросить все, но сейчас решила оставить разговор о нем: ее куда больше интересовало состояние сестры.

— Я всегда сравнивала твои отношения с Заком с моими с Лиамом. Если ты помнишь, то они были, мягко говоря, совсем разными. Но расстались мы по одной и той же причине, как ни странно, — Элиз аккуратно подбирала слова. — Но…

— Я поняла, о чем ты хочешь сказать: ты сравниваешь не только отношения, но и нас с тобой и то, как мы преодолели эту боль, правильно?

— Да! Всегда было интересно, как ты справилась так быстро.

— Быстро? Я до сих пор не справилась, — выдохнула Лея. — До сих пор. Мне постоянно кажется, что меня предадут, поэтому два года вообще не хотела каких-то отношения и даже не думала о них. И даже сейчас, когда у меня что-то получается с мужчиной, я постоянно сомневаюсь. Так что нет, — посмотрела в окно Лея, глубоко выдохнув, — не быстро.

— По крайней мере так казалось. Ты жила свою жизнь, пока я на протяжении года не знала, как мне выйти из этого состояния, — было очевидно, как Элиз до сих пор цепляла эта тема. — Как мне его забыть? Я не знаю даже. Может, тоже к бабушке съездить, чтобы она мне пару слов ласковых сказала…

— Я не забыла.

В голове сразу же высветилась ярко-красная фраза Джексона.

«Это абсолютно нормально — помнить того, кто причинил тебе столько боли и заставил пройти через тот опыт, о котором ты даже не хотела бы слышать».

— Помню до сих пор все его слова, сказанные в тот вечер, — опустив кружку, Лея детально вспоминала знакомые черты лица Зака, его глаза, которые со временем остались единственным, что чётче всего помнила Лея. — Я, наверное, пережила это, не заглушая себя, — неуверенно произнесла Лея. — Да, это похоже на правду. Слова бабушки показали мне истинные эмоции, а дальше я справлялась сама: плакала, ненавидела его, иногда нежно любила, проливая слезы ночами напролёт в попытке почувствовать его холодные до жути касания, а иногда мечтала забыться в руках другого мужчины, чтобы почувствовать хотя бы грамм тепла и заботы, к которым я привыкла за такой маленький срок. Я дала себе возможность быть разной, чтобы понять, какая я на самом деле.

— И ты не хотела вернуться?

Лея рассмеялась, но это не было искренним смехом радости. Это было похоже на несказанный плач, который сопровождался нервным постукиванием по столу.

— Хотела. Причём очень. Здесь-то и разница между нами: ты возвращалась в отношения будучи в такой же ситуации, а я после первой такой ошибки ушла. Поэтому у тебя тяга вернуться к Лиаму куда выше: ты знаешь, что это пройденный этап, привычный для тебя ритм жизни, хотя, признаться, я тебя осуждала за твои вечные поблажки.

— Ну давай, скажи, за что ты меня ещё осуждала, — рассмеялась Элиз, — а я тебе напомню, что ты закрыла глаза на то, что за один вечер Зак подписался на десятерых девушек, облайкав их страницы!

— Это были коллеги, — спокойно выдохнула она, — хотя это было странно, очень странно. Однозначный красный флаг.

Вспомнив еще странные выходки парней, на которые они закрывали глаза, время на часах заметно ступило за порог восьми. Оповещением послужил луч закатного солнца с другой, непривычной стороны, куда они обычно не выходили, решив обустроить только один балкон. Маленький выход на пожарную лестницу не был полноценным балконом, куда можно было спокойно ступать, чтобы насладиться вечерней рутиной, но почему-то сейчас захотелось поменять свой привычный уклад и ступить во что-то неизвестное.

— Не боишься? — шептала под ухо Элиз, следуя за Леей.