Но Джексона привлекла иная информация — Майкл Рид, который здесь, к слову, не появлялся ни в одном из платежей.

— Он буквально разрушал его изнутри, неужели ты не помнишь? — фыркнул Джексон.

— Я? — усмехнулась она. — Я-то как раз все помню, но твоему отцу этого не объяснишь. После того момента, когда мы отдали Эмили…

— Не хочу об этом говорить.

— Я всегда делаю все ради своих детей, Джексон Питчер, — строже произнесла она. — Абсолютно все. И сейчас я делаю то же самое и для тебя, и для Эмили. Думаешь, мне так важен этот бизнес? Плевала я на него, если от этого страдают мои дети!

— Твоя забота всегда была своеобразной: одного ребёнка из таких соображений ты решила сдать в приют, а второго, то есть меня, вечно попрекала в том, что я мало отдыхаю. Найти бы золотую середину. — Джексон стиснул зубы, чтобы не продолжить нападать, ведь сказать ему было еще предостаточно. — Но я понимаю, что из двух зол ты — минимальное. К счастью.

— Ты…

Паула поменялась в лице: злость перестала быть такой напористой. На ее место пришло что-то схожее с разочарованием. И это разочарование было не в ком-то, а именно в себе.

— Ты считаешь меня плохой матерью?

— Ты действительно хочешь именно об этом поговорить?

— Ты… — «Ты хотела позвать меня в кафе, чтобы обсудить, какая ты мать, или решить наши насущные проблемы?» — хотел произнести Джексон, только сдержался, решив пойти на попятную. — Нет, ты хорошая мать, — выдохнул он, оперевшись на свою голову, — только не могли бы мы продолжить?

Паула выдохнула.

— Я не так сильна во всех этих махинациях, в которые меня впутывал постоянно твой отец, но одно я знаю точно: выплачиваемые тобой деньги на счет отца не являются обязательным платежом. И вообще, он это делает почему?

— Я знаю, что деньги выплачивать необязательно, — голова начинала болеть, из-за чего руки потянулись к холодной воде, — я это все знаю. Плачу, чтобы он не начинал заново свой путь «воина», чтобы отобрать бизнес.

— Ну так а ты довёл хотя бы раз дело до этого?

— До чего? До того, чтобы он снова открыл свой рот?

Паула взвизгнула от такого резко перехода в настроении сына.

— Да, — отпила, чтобы подумать секунду. — Он всегда лишь на словах борется с тобой, а на деле — Coglione…

Услышать оскорбления из уст Паулы было чем-то очень удивительным. Джексон помнил буквально два раза, когда мама выругалась: когда отец зачем-то привёл домой овцу, а второй раз — плохая оценка на семестр. И сейчас наступил этот третий раз, когда она назвала своего мужа полным козлом.

— Но… — она осеклась, напомнив себе о своей цели. — Как это поможет… Эмили?

Джексон замолчал, обдумывая свои слова.

— Если ты согласишься на мои условия, то ей ничего не будет угрожать.

— Я соглашусь? — сделав акцент на себе, Паула испугалась, но кивнула, двигаясь чуть ближе. — Я соглашусь на что угодно, лишь как-то помочь ей.

Джексон не раскрывал всех карт. Он аккуратно выкладывал по полочкам свой план для того, чтобы уничтожить Дэвида, а вместе с ним — отца, пусть ни ей, ни ему это не нравилось. На вопрос «Почему вы еще не развелись?» Паула ответила слишком спокойно:

— Иногда человек вызывает такое сильное привыкание, что ты совершенно забываешь, как это — быть без него, пусть он и приносит только разочарование и боль. Так и с твоим отцом: мы прошли рук об руку 35 лет, и даже если мы расстанемся, мы никогда не сможем называть друг друга этим пошлым «бывшая», «бывший». Мы друг для друга семья, поэтому и принимаем себя полностью.

Но та фраза, которую Паула сказала под конец их ужина, заставила Джексона задуматься:

— Любовь проходит всегда. Нет той истории любви, о которой пишут в книгах, снимают кино… Ее не бывает. Эти отвратительные люди показывают сказки, а подростки и одиночки верят и ждут, когда же к ним придет их принц. Он придет, конечно, только… Вы полюбите друг друг на время. Я ставлю примерно лет пять на то, чтобы вы полностью полюбили, но не это самое главное. Самое главное — уважение, которое ты можешь подарить своей душе — это я про спутника жизни. Ведь это откровенная правда, когда говорят, что человек влюбляется в свою же душу, только в другом обличии. Нельзя любить того, кто вызывает слишком много отрицательного. Хотя… Кто знает, как сейчас любят.

Джексон заслушивался ее, даже не останавливая поток бессвязных мыслей. Думал о Лее, которая очень сильно обожглась, боясь допустить к себе еще кого-то, — и даже не объяснишь, что по такому принципу строится жизнь.

— Я с самого начала увидела, что ты в кого-то уже влюблён. И это не Кейт. Слава Богу.

Он усмехнулся, но отрицать не стал.

— Она из твоей компании?

— Да, — уверенно и твёрдо проговорил он, — только без нотаций по типу…

— Какие нотации? Ты помнишь, сколько тебе лет? Я уже стара для нотаций, мне нужны внуки…

И снова началась та самая тема, которую Джексон избегал со своего двадцатилетия. Едва она это проговорила, он почти не выплюнул «у тебя уже есть один», только вовремя остановился. В голове Джексона моментально всплыли все слезы матери, когда она смотрела на внуков своих подруг, мечтая о таком маленьком комочке для себя.

— Понимаю тебя, но…

— Как она выглядит?

— Она…

Джексон попытался сфокусироваться на внешности, но почему-то для него стало важным рассказать о том, какой она человек. Не так важно, какие у нее волосы или глаза, важно то, насколько близка она стала для такого чёрствого человека как он.

— Если она согласится, я могу пригласить ее на ужин с тобой. Без отца, — строго прочеканил он.

— Она светленькая? Мне так нравятся блондинки! Такое ощущение, что эти девушки такие чистые, непорочные…

— Мама, — остановил ее Джексон, аккуратно взяв за руку, — она не блондинка. И что за стереотипы… — фыркнув, он отвернулся к саду, заметив маленький цветок олеандра. — Она своевольная, закрытая, иногда даже грубоватая и бесцеремонная…

— Всегда знала, что мой сын никогда не будет искать лёгких путей, — рассмеялась Паула.

— И в то же время она самый добрый человек, которого я когда-либо встречал, — взгляд, полный любви, вернулся к улыбающейся матери, впервые увидевшей сына таким счастливым. — Не хочу распыляться громкими словами о любви, но я точно знаю, что влюблён в нее…

…

— … Поэтому ничего интересного я не смогу тебе рассказать, как бы ни хотел.

— Будто бы ты когда-нибудь рассказывал мне о своей личной жизни, если не брать под расчёт ваши стычки с Кейт, — выдохнула Моника. — Но ты какой-то все равно поникший.

После утренней встречи в «Мадлен» Джексон сразу поехал в офис, написав сообщение Лее о своем скором прибытии, но, получив уведомление, в котором говорилось, что у нее выходной и она поедет к Элиз, мужчина заметно расстроился: в его мечтах Лея не должна была выходить из его кабинета весь день. Он хотел разговаривать с ней, поделиться самыми вкусными чаями, провести с ней каждую свободную секунду, чтобы просто почувствовать ее рядом, но иногда так бывает: ожидание сталкивается с реальностью. Пусть Лея и раскрылась перед ним, позволила себя коснуться, пусть и не сразу же, Джексон по-прежнему ощущал выстроенную китайскую стену между ней и целым миром.

И ведь оказалось, что дело вовсе не в нем конкретном, — дело в ее опыте, который оставил свой отпечаток на жизнь девушки. И сейчас, сидя напротив Моники, напротив своей лучшей подруги, он хотел поговорить с ней, как ни странно, о них — искренне и без притворств:

— Тебе никогда не говорили, что дружбы между мужчиной и женщиной нет?

— Это намёк на то что-то большее, чем дружба? — усмехнулась девушка. — Не рассчитывай. Я против инцестов.

— Я серьезно спрашиваю. — Поставив свою чашку на подставку, он несколько раз подумал, прежде чем сказать: — Видишь ли, всегда, когда я слышал подобные фразы, мне становилось дико смешно, ведь у меня есть ты, и я понимаю, что дружба действительно существует, только…

— О, не говори, что это из-за Леи. Начиталась каких-то статеек всяких псевдопсихологов, где говорится об этом… — фыркнула она. — Дружбы нет для тех, кто не умеет дружить. Ты же не хочешь залезть в трусы к Саймону.