— Нет. Не тот.

Казалось, ещё буквально секунда, и они буквально сгорят от такой близости. Ни одно касание не передаст те чувства, что испытывают двое, находя друг в друге ту отдушину и подушку, придерживающую тебя при падении. Глаза в глаза — разве не это любовь?

— Еще никогда и ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой, — поддавшись порыву, Джексон убрал мешающую коробку, приблизившись к ней. — И если ты переживаешь за что-то, то спроси меня это напрямую. Не придумывай себе проблемы. Задай вопрос, мы решим его. Я решу его. — Аккуратно коснувшись женской щеки, Джексон продолжил: — Нет таких проблем, которые не могут решить два человека, пока оба живы.

Лея застыла как статуя. Закусанные почти до крови губы не могли разжаться. Если покажет слабость — совсем упадёт в него.

— Есть много проблем, которые не могут решить двое, — прервала его, но не оттолкнула.

— Опять споришь? — улыбнулся он, запустив руку в волосы. — И вопросы правильные не задаёшь, и открываться не хочешь…

— Не бывает правильного вопроса. Есть лишь не заданный вопрос.

— Если правильно задать вопрос, то можно получить ответ на свой внутренний, скрываемый вопрос корректнее, чем есть. Ты спросила, находился ли я отношениях с кем-то, пока фиктивно был с Кейт. Я тебе отвечу, что нет.

Лею чуть отпустило, как вдруг Джексон продолжил:

— Но если бы ты спросила, хотел бы я в них находиться на данный момент, я бы ответил четко и всего одно слово — да.

Глаза девушки чуть ли не вспыхнули то ли от гнева, то ли от очередного признания Джексона, которое так и не покинуло голову девушки. Рука мужчины коснулась ее, когда он дотронулся губами тыльной стороны. Он смотрел в ее глаза, нежно касаясь ее сердца.

Но вместо бабочек и притуплённой страсти она чувствовала лишь страх и волнение. Что будет, если узнают люди? Что будет, если узнает Кейт? Что будет, если… И не так важно, что именно «если». Тревожные мысли были как маленькие ниточки, сплетающиеся в один большой плед, которым Лею накрывали без права выбора.

Увиденный страх во взгляде, желание быстрее выпутаться из этого кокона — Джексон видел воочию. Нехотя отпустив руку, он отодвинулся.

— Мистер Питчер…

— Подожду столько, сколько потребуется.

— Я не смогу вам дать того, в чем вы нуждаетесь.

— Ты и не обязана мне давать того, чего я хочу. Достаточно выражать то, чего хочешь сама.

— Отвратительная философия.

— Не отвратительная, — улыбнулся он, — она просто отлична от твоей. Но я бы хотел знать, что не пытаюсь насильно заставить себя полюбить.

— Это было бы слишком сложно организовать, — улыбнулась в ответ.

— С твоим-то характером — определенно, — отзеркалив ее позу, он также лёг на спинку дивана, смотря на печальные глаза Леи, выискивая ответы на свои вопросы, — но я рад видеть прогресс, моя льдинка.

Девушка фыркнула.

— Оскорплимент какой-то, знаете ли.

— Что? — рассмеялся Джексон. — Это какой-то неологизм?

— Что-то вроде. Вроде, милое обращение, ничего в себе не имеющее оскорбительного, а если глянуть с другой стороны, то…

Лея задумалась: не об этом ли говорила Элиз? Закрытая, сама в себе, пусть и отдаёт свою любовь и ласку другим, не требуя ничего взамен, кроме уважения. Это было похоже на характеристику льдинки.

— А с другой стороны я такая холодная…

— Это не плохо. Ты просто другая.

— Не плохо? — с издёвкой спросила. — Вы — ко мне, я — от вас. Что это за игра?

— Это называется жизнь.

Лея смотрела на огонь перед собой, бушуя внутри таким же пламенем, боясь задеть языком человека, который стал для нее больше, чем просто начальником. В ее картине мира это было чем-то невозможным. Отношения — не игра. Это не то, с чем развлекаются, чтобы закрыть дыру внутри друг друга. Для нее это было чем-то схожим на весну и пейзажи — два элемента, дополняющие друг друга, но не вычёркивающие.

Но она боялась. А чего именно — не знала.

— А почему ты спросила про Кейт? Вернёмся к твоему вопросу.

— Не знаю, — грубо ответила она.

— Тебя задевает то, что я кому-то что-то должен?

— Спокойной ночи. Если у вас негде спать, то я могу поехать домой.

— Почему ты ко мне так относишься?

И снова перед его глазами блок. Он видел, как глаза медленно закрылись, будто опустив ворота, через которые слишком тяжело будет пройти. Слабый пытался казаться сильным, в то время как сильный был слабым.

С каждым разом он уставал все больше, пытаясь, наконец, достучаться до нее и позволить ей полюбить себя. Казалось, будто вот-вот силы будут на исходе, заранее предвещая этот проигрыш, но даже мысль о том, что он откажется от нее, была равна отказу от себя. Лея — именно та девушка, добиться которой стоит очень многих усилий, и это ему нравилось еще больше.

Ее строгий равнодушный взгляд на огонь мог убедить любого в том, что ей и правда все равно на стоящего перед ней мужчину, только спустя время Джексон научился видеть ее чуть глубже. Явно закусанная щека изнутри, нервные пальцы, быстрое моргание, останавливающее слезы, — эта ночь в одиночестве ей была необходима.

— Я тебя проведу до комнаты. Душ на том же этаже, мой — наверху, не беспокойся.

Джексон даже не задержался, бросив на прощение какое-то поломанное «спокойной ночи».

«Мне так жаль», — думала Лея, смотря на медленно уходящую фигуру. «Мне очень жаль».

Аккуратно опустившись на край кровати, она спрятала свое лицо в дрожащих руках, дыша чуть быстрее обычного. Пыталась успокоиться, стараясь сдержаться, но…

«Я так устала от себя же», — позволив себе отпустить сегодняшний день, она мелко заплакала, затем нехотя, а по надобности, сходила в душ. Заснула почти сразу же, стоило только коснуться подушки.

В это же время Джексон ворочался, не находя себе места в своей же любой части дома — в спальне. Не помогал ни белый шум, ни спокойная музыка, играющая уже чуть ли не час. Ничего не помогало, лишь усиливало этот эффект послевкусия.

«Я тоже не железный», — вертелось в голове, хотя он полностью принимал возможный итог событий.

Он принимал и то, что девушка, с которой он пытается начать отношения, испытывает к нему как минимум симпатию, но чтобы сталкиваться с настолько тяжелым взаимоотношением, где принципиальным является общение на «Вы» — первый случай за всю его жизнь. И даже не сказать, что он сильно против — нет, абсолютно точно нет, — из-за этого Джексон ощущает слишком большой пробел между ними, будто это местоимение не имеет право находиться рядом, когда они общаются друг с другом.

Но предпринимать попыток сблизиться Джексон больше не намерен. Видеть, что касания, сделанные из попытки проявить влюблённость, превращаются для человека в огромного монстра, — не то занятие, которое доставляет удовольствие, а намеренно причинить человеку дискомфорт, наблюдая за попытками стереть отпечаток чужой кожи, — не любовь и даже не симпатия.

…

— Моя феечка, мы должны были подготовить нашу, — обернулся вправо, влево, чуть ли не покрутившись вокруг себя, Эдди прошептал, — секретную презентацию сегодня! Что у тебя вечером, свидание?

От услышанной фразы Эдвард едва не подавился чаем.

— Все хорошо, Черуче, мы в таких отношениях с ней, что она мне все рассказывает!

— Н-да? — рассмеялась Лея. — С каких пор? Какой мой любимый цвет?

— Э-э-э… Любой! Ведь цвета…

Лея прервала его.

— Дальше. Любимая книга.

— Ты еще и книги успеваешь читать⁈ — вскипел Эдди. — Я что, робот? Могу сказать, что твой любимый пончик со вкусом кокоса.

— Банально. — Лея наливала чай и себе, и Джексону, и Монике, так как еще утром он попросил ее подойти на особый тайный разговор, на который почему-то не были приглашены еще как минимум два члена этого сообщества. И что-то ей подсказывало, что речь совершенно не будет идти о работе, скорее, Моника опять будет смущать ее, а Джексон — смешить. — Так что ты тут точно проиграл.

Эдди причитал, что-то пытался рассказать, вспомнить, ударив легонько Эдварда по коленке за его смех, а потом и вовсе обиделся, что его выставили каким-то глупым другом, который не знает элементарного.