Арли выслушивал его, не прерывая. Фелинн наклонился к небольшой скальной трещине, в глубине которой журчал ручей, и зачерпнул немного воды горлышком фляги. Затем ещё раз.
Он продолжал:
— Обычно превращение можно предвидеть. Здоровье ухудшается, возникает тяга к крови… В такие периоды меня обычно запирали за какой-нибудь крепкой дверью и не отпирали её до тех пор, пока то, чем я становился, не прекращало визжать и скрестить в неё…
— Девушку убьют, — сообщил Арли.
— Чего? — переспросил Фелинн.
— Девушка, на которую ты напал. Ротте сказал, её умертвят, чтобы не держать среди челяди лишний рот.
Фелинн долго молчал, опустив голову к ручью. Вдруг он с отчаянной злобой вскрикнул и саданул кулаком по щербатой поверхности камня. На его ладони появились кровоточащие ссадины, но княжеский сын словно и не заметил этого.
— И так всегда, Служитель, — глухо выдавил он. — Всегда. Своей семье я не принёс ничего, кроме бед. Отец стыдится меня, а порой делает вид, что меня вообще не существует. Так было, когда в Гроттхуль пришёл ваш орден — остальные привечали вас рядом с ним, а я был запрятан подальше, чтобы обо мне, упаси Мэлвэ, никто не услышал. Теперь ты понимаешь, для чего я отправился с вами, Служитель? Мне всего лишь хотелось нести знамя своего рода в походе против зла. Хотелось убедить отца, что я достоин называться его сыном.
— А ты не думал, что князь преследовал иные цели, отпуская тебя в поход? — спросил Арли. — Не думал, что он увидел возможность от тебя избавиться и воспользовался ею?
— Пусть так! — без колебаний выпалил Фелинн. — Пусть так, но другого мне не остаётся! Я чудовище, Служитель Арлинг. Ты всё видел сам, ты сражался с моей гадкой личиной! И если желаешь меня убить — я не стану сопротивляться. Ты можешь прогнать меня, но в одиночку на Срединных ярусах мне не выжить, а возвращаться в Гроттхуль с позором я не стану. Лучше приму смерть от твоего Пламени.
Арли несколько времени постоял, посмотрел на его согнутую над ручьём фигуру, вяло освещённую зарослями тревеска. Потом взял из рук Фелинна флягу, убрал её под плащ и отправился назад.
— Меня тоже считали чудовищем, княжеский сын. До недавнего времени я даже не отрицал этого, но теперь… теперь многое изменилось. Если наш поход может изменить и тебя, я лучше сохраню тебе жизнь.
— Но что если я обращусь!? — вопросил Фелинн ему вслед.
— Если обратишься, — ответил Арли, оборачиваясь, — моя саламандра снова тебя утихомирит. Только знай, я пока не научился её контролировать. Так что… лучше бы тебе покамест не обращаться.
ㅤ
— Сам-то я в Грибных Топях не был, но знавал много егерей и торговцев, которые там промышляли, — рассказывал Друзи. — Топи тянутся на много миль, а тамошний барон заседает в городке с потешным названием Фаар-Толи.
— Нас пропустят? — спросил Арли, жуя сушёный гриб.
— На торговый пост пропустят, а дальше — уж не знамо, — Друзи почесал голову. — Слышал, они там к чужакам с подозрением относятся. Но уж мы то с важным делом, нас не пустить нельзя!
Все знали, что Грибные Топи были последним оплотом цивилизации на пути к Глубинным ярусам. Отдалённое, таинственное место, о котором существует больше сказок, чем достоверных историй. Под ним — Нижние ярусы, опустошённые цвергские руины, люди-без-огня. Уже теперь приближение края было почти осязаемым и давило на душу своим потусторонним весом.
Сны, преимущественно кошмарные, стали являться чаще. Друзи на каждом привале разговаривал с матерью, плакал в полудрёме и испуганным голосом просил прощения за то, что не сумел уберечь брата. Арли, засыпая, опять и опять оказывался в своей келье, где лежал обездвиженный и видел нависший над ним чёрный силуэт Неугасимого Боннета.
Он снова сторонился Нессы, раздражался её присутствием, ибо даже бодрствуя, имел перед глазами напоминание о том, кто явится ему во сне. Замечая резкость Арлинга, девушка сама вела себя с ним нему холоднее, вследствие чего они почти не разговаривали, хотя оба пребывали во власти иллюзорных и имеющих мало общего с реальностью обид.
Может, всё дело было в штратах, которые обитали на Срединных ярусах. А может, сны нападали на уставших путников сами по себе.
Как-то после непродолжительного забвения Фелинн сказал:
— Я сейчас видел Путаную рощу… Её стволы уходили далеко вверх, сквозь твёрдые скалы и узкие пещеры. А потом оказалось, что это вовсе не стволы, а ветви другого дерева, настолько огромного, что не обхватить вдесятером... Стволы Путаной рощи вырастали из его основания и без конца разветвлялись глубоко под землёй. А само дерево не упиралось в потолок, можете представить? Тянулось ввысь, ввысь и ввысь, пока…
Он осёкся.
— Пока что? — с любопытством спросил Друзи.
— Не знаю… — пробормотал Фелинн. — Не могу вспомнить…
ㅤ
Торговый пост Фаар-Толи навевал мысли о тоске и запущенности, но если учесть совсем обезлюдевший и наводнённый опасностями тракт — ничуть не удивлял. На входе в пещеру путникам предстала небольшая площадь, которую неравномерным кольцом обрамляли лотки и навесы. Большинство лавок стояли покинутыми; крысы бегали от одного лотка к другому, выискивая то немногое, что ещё не успели доесть. Возле двух навесов наблюдалась какая-никакая жизнь. Там особо отчаянные торговцы шелками заключали сделки и грузили в телегу свой товар, приготовляясь к маршруту, который, вполне вероятно, станет для них последним.
Площадь охраняли странного вида караульные. Их долговязые тела были прикрыты хитиновыми доспехами, лица казались бледными и осунувшимися. Снуя по приземистой каменной стене с алебардами на плечах, они были похожи на трудолюбивых насекомых, бдящих на страже улья.
Но все сомнения в человечности стражников развеялись, когда решётчатые ворота в основании стены вдруг поднялись и через площадь проковыляла делегация неведомых существ.
Это были люди. Во всяком случае, отчасти. Их одеяния были скроены мешковато, а лица имели лазурно-голубой оттенок. Вместо волос их головы покрывали твёрдые на вид наросты, от совсем маленьких до непропорционально огромных, а глаза смотрели безучастно и неподвижно, как глаза рудомолов. Среди всего сборища особенно выделялся один участник, который держался впереди остальных, чуть более горделиво и вальяжно. Из его головы, в самом непосредственном и буквальном смысле этих слов, вырастали два упитанных гриба с толстыми лиловыми шляпками набекрень.
Арли и остальные смотрели на пришедших разинув рты.
— Чую средь вас одного нелюдя… — высоким, ломким голосом молвило существо с грибами на голове.
— Я Служитель Пламени, а это… — Арли задумался. — Это мои сопровождающие. Мы хотели видеть барона, чтобы обсудить с ним одно важное дело.
— В таком случае рад встрече, — существо поклонилось. — Барон Грзуб, к вашим услугам. А это моя свита, — он обвёл рукой остальных чудаков.
От понимания того, что перед ним барон, Арли передёрнуло. Что произошло с этим человеком? Какая-то глубинная магия?
Служитель не был мастаком по части приветственных церемоний и решил сразу перейти к делу:
— Над Тартарией нависла угроза, — сказал он. — Бароны собираются на переговоры, и я бы хотел знать, примите ли вы в них участие. Со мной Фелинн, сын гроттхульского князя Крылана.
— Да-да, я знаю о переговорах, — закивал Грзуб. — Мы с моим советом как раз обсуждали этот вопрос. Хорошо, что вы прибыли так вовремя, очень, очень хорошо. Мы обычно в город чужаков не пускаем, но сегодня, видит Черногриб, обстоятельства сами вынуждают нас сделать исключение. Прошу, прошу.
Барон и его свита засеменили назад к воротам. Арли посмотрел на Фелинна — тот только пожал плечами. Несса и Друзи молчали, доверяя решение Арлингу, но в лицах обоих прослеживалась тревога. Арли вздохнул, без слов давая понять, что иного выбора нет, и первым отправился вслед за правителем Фаар-Толи.
Едва они миновали ворота, как очередная волна неожиданных открытий ударила им в голову. Может, когда-то Фаар-Толи и был городом на окраине Грибной Топи, но теперь было похоже, что Грибная Топь сама проникла в его стены и безраздельно властвовала над ним. Крыши домов покрывала странная зеленоватая плесень. Издалека Арли показалось, что она шевелится, но когда он подошёл ближе, то ничего подобного не заметил, — либо она просто замерла, почувствовав его приближение. Странно, что такая мысль вообще пришла ему в голову, но чтобы понять, как это вышло, стоило просто взглянуть на городскую ратушу, из мансарды которой росла целая колония гигантских грибов, чьи шляпки ритмично сокращались под влиянием неподдающихся трактовке жизненных процессов.
