Стражник отчего-то помрачнел и кивнул. Парнишка, утерев нос, простовато взглянул на магов:

— Ну, за мной, господа огневые!

Стражник крикнул что-то своим подручным, указывая на обоз Служителей. Вереница адептов потянулась в ворота, минуя подбоченившихся наёмников и торговца, раскрывшего рот от столь возмутительной протекции.

И тут они увидели город. Величием размеров Служителей было не удивить — они выросли в Раскалённой Цитадели, поражавшей глаз своей монументальной архитектурой, древнейшем сооружении Тартарии. Но Хальрум был замечателен другим — безостановочным, безудержным течением жизни, словно бьющим из неиссякаемого источника. Здесь на узких мощёных улочках не смолкали крики, а дома из серого кирпича, крытые коричневой дранкой, жались друг к другу как озябшие от холода мыши. Словно артерии подземной реки, тянулись улочки Хальрума вверх, где впадали в круглую, как широкое озеро, площадь. Свет-камень мелькал тут повсюду: в висевших на фасадах домов фонарях, в боевых молотах городской стражи, остроконечными кристаллами торчал он из потолка огромной чашеобразной пещеры, вмещавшей город.

Над площадью, где услуживали покупателям назойливые лавочники, высились башни величественного замка — не такого большого, как Раскалённая Цитадель, но сверкающего концентрированным, благородным могуществом. Туда-то и повёл Служителей их юный провожатый, взбираясь по лестнице, вьющейся среди скалистых утёсов.

Наконец они очутились перед вратами замка, железная решётка которых была поднята. На деревянном мосту, перекинутом через пропасть, три щегольски разодетых лакея выбежали им навстречу и стали торжественно раскланиваться.

— Достопочтенные Служители Пламени! Отважные Служители Пламени! — начал один из них, самый жеманный и ухоженный. — Её милость баронесса Эддеркоп, законная держательница Хальрумских пещер, мудрейшая блюстительница очага нашего, изволит ожидать вас в приёмном чертоге, куда я прескромнейше обязан вас сопроводить!

Грегори оглянулся на адептов, многие из которых уже едва шагали от ран и усталости. Он пожал плечами:

— Ну, раз властительница Хальрума желает нас видеть, негоже заставлять её ждать. Но после я бы хотел, чтобы нам предоставили постель.

Лакей сделал брезгливый жест мокроносому мальчишке, приказывая тому убраться. Один за другим Служители вошли в ворота, и решётка треща опустилась за их спинами. Лакеи повели их через анфилады и галереи замка, и здесь для Служителей начался всё равно что иной мир. Украшенные золотом палаты с резной мебелью и пурпурными драпировками на стенах, серебряной посудой и мохнатыми, расстеленными в коридорах коврами, были для них чем-то невиданным, запредельно избыточным. До сего момента они и не знали, что помещение можно обставить так; что есть нищета, а есть роскошь убранства. Как и в городе, помещения замка были увешаны лампами со свет-камнями внутри, да так обильно, что ни намёка на тьму не сыскать было в его палатах.

Перед огромной дверью с вырезанным на ней восьмилапым пауком их встретил ещё один стражник — дородный, облачённый в железный панцирь. Его глаза были внимательны, глядели исподлобья, а двойной подбородок вздрагивал при каждом слове.

Лакей остановился перед ним, убрав руки за спину:

— Согласно велению леди Эддеркоп, наши гости прибыли и готовы предстать перед её милостью сию минуту.

— Ага, — пробурчал стражник. — Теперь можешь идти. — Когда лакей удалился, он повернулся к Грегори, закидывая на плечо молот с вставленным в набалдашник свет-камнем: — Чтобы без всяких искромётных фокусов, — прогудел он. — Я здешний капитан, у меня полсотни молодцов в замке. Одного моего чиха достаточно, чтобы вас изрубили. Мы друг друга поняли?

Позади Грегори завозились. Адепт Дормо презрительно фыркнул, адепт Джошуа шепнул что-то Реду. Грегори примирительно склонил голову, стараясь сгладить напряжение:

— Мы здесь потому, что нам необходима помощь вашей госпожи, — сказал он, — нам и всей Тартарии. Клянусь Жерлом, чинить здесь вред не в наших интересах.

— Вам же лучше, — хмыкнул капитан.

Ещё раз оглядев лица израненных адептов, он усмехнулся, подошёл к массивной двери и толкнул её. Та, загремев петлями, отворилась.

Вслед за капитаном Служители вступили в круглую залу, под потолком которой висела выполненная из свет-камня и трёх медных обручей люстра. Мерно вращаясь на цепи то в одну, то в другую сторону, она проливала волны густого света на полуколонны изогнутых стен. Покрывавшая пол мозаика являла изображение какого-то яркого, оживлённого события — бурного праздника или кровавой битвы, — но треть фрагментов была отколота, и рассмотреть картину целиком не представлялось возможным.

В центре залы стояло небольшое железное кресло с украшенными резьбой подлокотниками. В нём сидела женщина — пожилая, с выдающимся подбородком и морщинистым лицом, с высоким лбом и горделивым носом. Её поседевшие волосы были аккуратно собраны в подобие высокой короны и пронизаны серебристой проволокой, удерживавшей эту замысловатую конструкцию. Серая шаль, отороченная пушистым мехом, обрамляла её хрупкие плечи; серое платье с брошью в виде паука облегало строго, и больше не украшало, но придавало ей вид почтенного изваяния. Глубоко посаженные тёмно-синие глаза, в отличие от вялого лица и бескровных губ, сверкали жизненной силой; женщина глядела ими на вошедших — оценивающе и как бы с усмешкой.

Ещё в дороге Грегори объяснил адептам, что сильные мира не терпят пренебрежительного отношения к себе. В этом они мало отличались от наставников Цитадели, поэтому теперь, под твёрдым взглядом баронессы, Грегори поклонился, — впрочем, без излишнего заискивания, — и остальные последовали его примеру.

— Леди Эддеркоп, — сказал наставник. — Вы всё так же обворожительны, как и во время нашей последней встречи.

— А ты всё так же уродлив и неотёсан, — ухмыльнулась она. — Норбиус, ты им, надеюсь, ничего не сделал? — спросила она вставшего подле капитана. — Ты иногда излишне печёшься о моей безопасности, а я сразу сказала: от этих не дождёшься. Они на ногах-то едва стоят.

— Э-э, простите, миледи… — почёсывая плешь, сказал Норбиус.

— Обходительность капитана не знала границ, — Грегори слегка улыбнулся. — Но у нас нет времени вести праздные беседы, ваша милость. Служители Пламени отправились в Священное Шествие, от исхода которого, я боюсь, зависит судьба всей Тартарии.

— Благоприятным исходом тут не пахнет, — протянула баронесса, разглядывая Служителей. — Что с вами стряслось?

— В Свекольных Уделах мы наткнулись на людей-без-огня. Они сожжены, но бой не обошёлся без жертв. Это поселение — не единственное, опустевшее после дикарских набегов...

— Вы разучились жечь тех, кто может сопротивляться, — с улыбкой перебила Эддеркоп. — А о людях-без-огня мне и так известно. У ворот моего города целое скопище беженцев, но впустить их я не могу, потому что они ушли с полей и перестали поставлять урожай. Я бы послала войска, чтобы очистить пещеры, но сейчас не время оставлять Хальрум беззащитным — по соседству что-то замышляет Крылан. Так скажи же мне, наставник из Раскалённой Цитадели, как должна я поступить?

В её голосе была издёвка. Адепты удивлённо переглядывались — на Браассе они впервые слышали, как наставники пререкаются между собой, а теперь прямо у них на глазах эта старуха разговаривала с Грегори как с недалёким кретином.

Он, однако, делал вид, что не замечает её провокаций. Прочистив горло, наставник заявил:

— Леди Эддеркоп, вы принадлежите к одному из древнейших и влиятельнейших родов Тартарии. Не стану отрицать, отношения Хальрума и Раскалённой Цитадели порой складывались не слишком хорошо, однако ныне пришло время оставить склоки в прошлом. Вы могущественны, люди видят в вас справедливую и мудрую правительницу. Но в одиночку даже изобилующему богатствами Хальруму не совладать с назревшим в Тартарии кризисом. Ваш город нередко называют Алмазом Тартарии. Я убеждён, это не просто красивые слова, поэтому прошу вас воспользоваться своим влиянием и созвать баронов Тартарии на совет. Только объединёнными усилиями сумеете вы предупредить катастрофу, иначе — погибните.