Поздно. Зацепившись за знакомое, ничуть не изменившееся, словосочетание – “мартовские иды”, - он уже навострил уши.

- Гай, пойдем отсюда, - все-таки попробовала она.

Бесполезно.

Словно завороженный, он сорвался с места и быстрым шагом пошел на звук.

- Гай, стой! – Виттория бросилась за ним.

Бесполезно.

Ее крик только привлек внимание нескольких прохожих.

Цезарь скрылся за спинами толпы – и плотно набившиеся на небольшую пешеходную улицу люди возмущенно загудели.

Она была готова к тому, что ее вторжение тоже не будет воспринято благодушно, но не была – к тому, что ее обложат матом на чистом немецком.

- И Вас туда же, - демонстративно отозвалась она, мгновенно переключившись на другой язык.

Явно не ожидавший такого подвоха, немец-турист стушевался.

Клочок темно-красной толстовки мелькнул впереди – и больше ничего не имело значения.

Растолкав всех, кто попался под руку, Виттория, под возмущенный гул, наконец-то прорвалась вперед, к парапету – и чуть было не запнулась о брошенную на землю сумку.

Их с Карстеном сумку.

Игнорируя всех возмущенных, Цезарь стоял в первом ряду и немигающим взглядом смотрел на актеров внизу. Их голоса, подхваченные совсем дерьмовой акустикой руин, смазывались настолько, что даже Виттории с трудом удавалось разобрать несколько слов то тут, то там.

За работу звуковикам смело можно было ставить одну звезду – но, может быть, именно в этом и скрывалось спасение.

- Гай, - шепотом сказала она, потянув Цезаря за рукав, - Пойдем отсюда. Тебе не надо это видеть.

Бесполезно. Он даже не обернулся.

- Гай, здесь все понимают, что и на каком языке я говорю. Мы спалимся, - в ход пошел последний аргумент.

Но и он натолкнулся на глухую стену.

Актер, изображавший самого Цезаря, - непривычно волосатый, в лавровом венке и багряно-красной тоге, - вышел немного вперед. В руках тех актеров, что остались позади мелькнули ножи.

И когда первый бутафорский нож коснулся бутафорского Цезаря – реальный Цезарь рухнул, как подкошенный.

Девушка, что стояла за ним, вскрикнула и отпрыгнула назад. Не встретив никакой преграды, он упал на брусчатку – и его тело прошибло судорогой, а лицо – исказилось болью.

На мгновение, растянувшееся до вечности, Виттория остолбенела.

Звуки доносились словно сквозь плотную пелену.

- Помогите! – закричал кто-то, - Помогите, тут мужчине плохо!

- Скорая! Позвоните в скорую! – раздалось сбоку на английском.

Голоса актеров оборвались на полуслове – и внизу началось какое-то неопределенное копошение.

- Да что там происходит? – крикнула какая-то женщина.

Оцепенение спало – и Виттория рухнула на колени рядом с Цезарем.

- Гай! Гай, не умирай! Черт тебя побери, не вздумай умирать! Что вы стоите?! Позовите врачей!

Голову заволакивал туман. Слезы катились по щекам.

Едва ее рука коснулась его плеча – его спина снова выгнулась от судороги.

Люди вокруг кричали в ужасе. Звали на помощь. Искали врачей и бригаду скорой помощи. Звуки снизу переместились вверх и вбок. Быстрые шаги многих ног, и возбужденные, полные непонимания разговоры на итальянском.

Где-то за рядами людей мелькнуло что-то сероватое, похожее на форму врачей скорой помощи.

Слишком поздно. Судороги прекратились – и Цезарь обмяк.

- Цезарь, да твою ж ты мать! – схватив его за грудки, в отчаянии вскричала она, - Ты же крепкий! Ты не можешь вот так…

Никакой реакции. Как будто она трясла куклу.

Или…

Нет, этого не могло было быть.

Оторвать взгляд от безжизненного лица человека, который еще утром рассказывал ей истории, которым перевалила вторая тысяча лет так, как будто они случились вчера, казалось, было невозможно.

Но когда совсем рядом раздалось испуганное бормотание, она мгновенно подняла глаза – и встретилась взглядом с испуганным молодым парнишкой. Поняв, что на него смотрят, тот замер и глупо моргнул.

Его пальцы сжимали застежку толстовки Цезаря, а за его спиной уже мелькали камеры телеоператоров, и несколько мужчин в костюмах. Какие-то мелкие чиновники, которых никто и никогда не знал в лицо.

- Я проходил курсы первой помощи… - пискнул парнишка, напоминая о себе, - У вас есть что-нибудь, что можно подложить ему под ноги?

Виттория кивнула и оглянулась в поисках потерянной где-то под ногами людей сумки.

Сзади раздался возглас:

- Ой…

И сумка была мгновенно позабыта. Виттория резко обернулась.

Сердце пропустило несколько ударов. Пока она не смотрела, парнишка успел расстегнуть толстовку Цезаря.

Посередине надетой под нее футболки красовалось алое пятно свежей крови.

Толпа за спиной парнишки покачнулась – и на этот раз выплюнула четверых актеров в тогах. Трое из них сжимали в руках бутафорские ножи, а четвертый целую маленькую вечность назад изображал человека, на которого совсем не был похож.

- Это вы… - неожиданно даже для самой себя прошипела Виттория, - Уроды! Это все вы!

Такой реакции актеры явно не ожидали.

- Что “мы”? – первым сориентировался псевдо-Цезарь.

- Вы его убили, уроды! – слезы снова брызнули из глаз, вместе с тем, как ком боли и ярости поднялся откуда-то из груди, - Они, - выразительный взгляд уперся в бутафорские ножи, - Не смогли, а вы… Вы…

Камеры журналистов были совсем близко. Сигналы с них в этот самый момент наверняка смотрели как минимум несколько десятков миллионов человек – и каждое мгновение эта цифра должна была увеличиваться.

Но Виттории было на это абсолютно наплевать.

Слезы подступили к горлу – но замерли, так и не пролившись.

- Боже… - на выдохе протянул один из актеров.

- Что это с ним… - раздалось откуда-то сбоку.

Пытаясь понять, откуда взялось кровавое пятно, самозванный парнишка-спасатель задрал футболку Цезаря. Многочисленные камеры захватили каждый кадр в самом лучшем качестве, которое только существовало в мире.

И любое притворство, если для него еще оставалось место, в момент перестало иметь смысл.

Над площадью повисла звенящая, ошеломленная тишина, а Виттория, неожиданно для себя, криво усмехнулась:

- Что уставились? Шрамов от ножевых никогда не видели? Ну да, на сцене оно почище выглядит, конечно.

Все уже все равно было кончено – и можно было себя не сдерживать.

- Подожди… - охнул псевдо-Цезарь, - Мне показалось, или ты хочешь сказать, что…

- Децим… Какая же ты гнида… - знакомый голос прозвучал шершаво, как наждачка.

Голос, который Виттория уже потеряла всякую надежду когда-либо услышать снова.

Все произошло быстрее, чем она успела понять, что что-то вообще происходит. Совсем рядом мелькнуло что-то красное, раздался звук удара. Один из актеров вскрикнул и сложился пополам, выронив подобие ножа.

Толпа расступилась, и…

- Гай, стой! Это не то, что ты… - закричала Виттория.

Но опоздала.

Кулак врезался в лицо псевдо-Цезаря - и настоящий Цезарь тут же обмяк, заваливаясь обратно на холодную брусчатку.

Его растерянный, затуманенный взгляд скользил по лицам людей вокруг, пока не остановился на лице Виттории.

- Виттория… - тихий голос едва было слышно, - То есть… Это было не…

- Гай, все нормально, - Виттория присела рядом с ним и обняла, - Все в порядке.

Звуки быстрых шагов сзади остановились. Крики и возгласы – фоновый шум, не более, - с легкостью отсекались сознанием.

До тех пор, пока кто-то не крикнул, уверенным низким голосом:

- Пропустите!

Не-такая-уж-и-скорая помощь по своей старой доброй традиции никуда не торопилась – и опоздала везде, где только могла опоздать.

Как будто когда-то было иначе.

[1] Transalpini, обычно передается с латыни как трансальпийские, но тут персонаж говорит на латыни. Поэтому – буквальный перевод.

Журналисты каким-то невероятных образом ухитрились просочиться даже в залитые светом и слишком белые коридоры больницы. Их было не в пример меньше, чем на площади, но все-равно слишком и слишком много.