С любовью и преклонением к Вам, младший стажер-дознаватель священной конгрегации Майло Фернес…

РЕЗОЛЮЦИЯ

Квартирмейстеру центрального прихода церкви Вознесения Святой Девы-Мученицы славного граду Ислева — Йозесу Шнитке,

Старшему брату ордена знающих Кентерберри и Монблау Гормодусу Воку,

От Его преосвященства владыки Ислева и Контрберри а также Малых Лужиц Винсента Д’Афруа.

Информацию принять к сведению. Отправить на место мага дознатца не менее третьего класса. По окончанию расследования никаких активных действий не предпринимать.

Приписка.

«Кто этого болвана на службу взял? Разжаловать его в алтарные служки. «С любовью и поклонением». Нам только новой войны из-за таких идиотов не хватало!».

[1] Эддард опять лукавит. Обычно лучшие выпускники фехтовальных школ в случае похождения экзамена получают право изображать на рукояти медный дубовый лист как знак мастерства владельца оружия. Серебро знак незаурядного таланта, и присуждается лишь победителям нескольких десятков турниров.

Утро выдалось сумрачным. Впрочем, в долинах предгорий всегда не хватало света. Стиснутые зеленеющими холмами, почти отвесными хребтами, каменистыми отвалами и заснеженными пиками пространства были обделены солнцем, поскольку показывалось оно из-за черно-белых, каменных, стен ближе к полудню, и уходило за поросшие вереском и кустарником, обманчиво пологие, холмы намного раньше, чем на равнинах. А потому настоящей хозяйкой большинства долин, даже летом, была сырость. Особенно это касалось юго-восточной стороны, освещаемой неласковым северным светилом лишь ближе к закату. Добавьте к этому протекающий по распадку берущий свое начала где-то у края ледников, холодный, до зубной боли, ручей, густые заросли папоротника и кустарников, и конечно окружающий обделенную цветами и красками седловину редкий и мрачный ельник. В общем, понять, кому и почему пришло в голову складывать из тяжелых бревен и камней большие шалаши-курени, в месте, где рожающая в неимоверном количестве камни и мох яловина не позволяла прокормить и десятка овец, папоротники, лишайники и мох, соседствовали с терновником и вездесущей ежевикой, в самые солнечные дни до полудня стоял туман и даже при горящем круглые сутки костре, стены покрывала тонкая пленка влаги, а одежда за ночь превращалась в ледяные, липнущие к телу, насквозь мокрые, тряпки, было совершенно неясно. К тому же не просто строить, а выкладывать земляной пол плоскими камнями, рыть место под очаг, городить вокруг невысокую каменную стенку и оставлять в нем изрядный запас дров. Впрочем, это было неважно.

— Ха! — Клинок рванулся в лицо цу Вернстрома атакующей гадюкой. Быстро, резко, неотвратимо, убийственно точно. И предельно подло. Со стороны отсутствующего глаза. Держать короткую и тяжелую палку левой рукой было неудобно, но юноша каким-то чудом отбил удар в сторону и неловко шагнув вперед, попытался атаковать в ответ. Бесполезно. Используя энергию столкновения, его противник крутанул свое оружие сложной петлей и убийственно небрежно секанул Августа по руке. Судорожно отдернув кисть, и сделав еще один неловкий шаг назад, юноша запнулся, чудом сохранил равновесие и попытался разорвать дистанцию. Поздно. Раздался негромкий хлопок, будто бы кто-то выбивал мокрый ковер. Бедро отозвалось короткой вспышкой боли.

— Туше. Опять. — Отпустив палку, Август принялся массировать ушибленную ногу. — Кажется это бесполезно господин цу Абеляр. Мне с вами не тягаться.

— Ничего подобного. — Тяжело опершись на свою трость, ученый вытер со лба выступивший пот извлеченным из рукава несвежим, покрытым подозрительными пятнами, платком и широко улыбнулся. — Поверьте мне как бывшему учителю фехтования. У вас великолепные задатки. Я бы даже сказал талант. Вы быстры, гибки и молоды, в конце концов. Будь я хоть в половину одарен как вы, то никогда бы не променял роперу на книги и не занялся историей. Возможно, до сих пор учил бы молодую поросль этому благородному занятию. К тому же вы довольно быстро вспоминаете. У вас был хороший фехтмейстер. Есть, конечно, ошибки. Вы слишком высоко поднимаете ноги, неверно распределяете вес, не держите баланс и потому сильно открываетесь. Слишком сильно работаете кистью в третьей позиции, а в пятой напротив не проворачиваете запястье. А еще совершенно не следите за спиной. И конечно вам мешают эмоции. Вы совершенно не контролируете эмоции. Стоит вам разозлиться или расстроиться, вы полностью забываете про технику. — Почесав переносицу ученый задумчиво щелкнул тростью по голени словно стеком и прикусив губу окинул юношу оценивающим взглядом. — Пока вы двигаетесь вперед, все более или менее пристойно. Но вот когда вам приходится отступать… Впрочем это поправимо. Просто вам необходимо больше практики. Нужно тренироваться до тех пор, пока мышцы не забудут, как двигаться по-другому. Прежде всего, мы будем работать над шагами. Да. Именно. Шаги. Любой опытный дуэлло скажет вам, перемещения и позиции намного важнее самих ударов. Впрочем, не будем терять время на пустое славословие. И-и-и.… давайте. Начнем с простого. Повторяйте за мной. Раз-два! Подняв трость в подвешенную стойку Абеляр изобразил несколько невероятно легких, совершенно не вяжущихся с его выпирающим животом, тяжелым дыханием, и потной лысиной почти танцевальных па.

Август невольно улыбнулся и подобрав лежащую у ног дубинку честно попытался повторить.

— Колени, господин цу Вернстром! Колени! Спина! Ровнее! Быстрее! Ноги шире! Слишком высоко! Спину держать!

Юноша стиснул зубы. Уже через пару выпадов бедра начало сводить, в напряженном плече поселилась тупая свинцовая боль, кажущаяся все тяжелее с каждым шагом палка тянула руку к земле не хуже корабельного якоря. Но… Оно того стоило. Каждый шаг, каждая пролитая капля пота, каждый полученный синяк давал ему… безопасность. Отделяли от того кошмара, что он… пережил. Да пережил. И больше никогда не позволит ему повториться. Ученый прав. Совершенно прав. Все дело в практике. Живое доказательство, стояло перед ним и рассеяно массируя левый бок, то одобрительно кивало, то терпеливо поправляло его ошибки. Цу Абеляр не походил на бойца. Не обладал ни силой, ни гибкостью, ни скоростью. Ширококостный, крепкий, приземистый, безнадежно лысеющий, медлительный и обрюзгший, с выпирающим животом, ожиревшими руками и дряблой шеей, начинающий задыхаться даже от быстрой ходьбы, книжник походил на фехтовальщика не более чем осел на гончую. А его техника… Старый фехтмейстер Августа сказал бы «посредственность, никакого блеска». Классические выпады. Стандартные точь-в-точь по гравюрам старых учебников позы и шаги. Никакой импровизации и индивидуальности. Никакого собственного стиля. Так могла бы фехтовать механическая заводная кукла, что последние пару лет стали так популярны у ромульской аристократии. Но юноша готов был спорить, что будь Гаррис жив неизвестно, кто бы вышел из поединка победителем. Точность движений цу Абеляра поражала. Не оправившийся еще от полученной раны, с виду слабый и вялый Эддард, побеждал юношу в десяти поединках из десяти. Причем большую часть их спаррингов заканчивал меньше чем за два удара сердца. Блок, финт, контратака. Классические три удара. И все со скучающе-сосредоточенным выражением лица. На пятый день занятий Август не выдержав спросил в чем секрет. И тогда ученый впервые рассмеялся.

«Никакого секрета господин цу Вернстром. Просто немного упорства. Или упрямства. Или глупости. Называйте это как хотите. Фехтмейстер университета не хотел меня учить. Постоянно напоминал, мне о некоторой… краткости моей родословной. Предположил, что вместо эспады-роперы мне больше подошли бы вилы или коса. Сказал, что ему нужны тигры, а не ожиревшие провинциальные быки. Тогда я разозлился. И решил доказать, что и деревенский бычок чего-то стоит. Несколько лет я приходил на дуэльную площадку первый, а уходил последний. Брал деньги в долг. Иногда голодал. Менял наставников раз в два месяца. Терпел стертые в кровь ладони, потратил уйму денег на обезболивающие припарки для синяков и мази для воспалявшихся суставов. Каждый день, после окончания занятий повторял каждую изученную позицию и выпад по тысячу раз. А потом как-то случилось, что сначала на выпускном зачете я победил всех своих соперников, а потом занял второе место в летнем турнире Лютеция. Так что никакого секрета господин цу Вернстром. Побеждает не тот, кто талантлив. Побеждает тот, кто приложил больше усилий.».