— Только это, трубочку возьми. — крикнул Быков в спину, уходящему медику.

А я впервые задумался о том, а что с меня может поиметь Юра?

Зима

Кабинет полковника был просторным и светлым, несмотря на отсутствие естественного освещения. Большую часть кабинета занимал стол буквой "т". Сам хозяин кабинета сидел в удобном, обитым кожей, кресле. Я же сидел на обычном стуле. Где-то слышал о том, что мысли материальны. Потому ни на секунду, не прекращал представлять себя в этом кресле.

— Соревнование со вторым отрядом? — Станислав Сергеевич Зимин нахмурился.

— Ну да, маленькое соревнование на профпригодность. — улыбнулся я.

— Денис, тебе сложно письками не с кем ни мериться?

— А тебе сложно было из приюта нас забрать? — процедил я, не переставая улыбаться.

— Я тебе уже тысячу раз объяснял, обстоятельства не позволяли. — устало, но с нажимом произнёс старик.

— Только потом обстоятельства сложились таким образом, что твою девятилетнюю племянницу изнасиловали и убили. — мой голос был пропитан ядом. И нет, это не минутная слабость, я долгие годы готовился именно к этому разговору.

— Мне жаль, Денис. — вздохнул он.

— Мне тоже. — я пригладил светлый ёжик волос. — Дак что?

— Хочешь соревнование, будет тебе соревнование. — старик хлопнул ладонью по столу. — Сегодня же скажу об этом Чужому.

— Спасибо, дядя. — ослепительно улыбнулся я и встал.

Я нашёл нужный рычаг давления.

— Не называй меня так. — сквозь зубы произнëс он. — Тебе не следует забывать, с кем ты говоришь.

Я сжал зубы, развернулся и зашагал на выход.

— Когда нибудь, я займу твоë место. — бросил напоследок я и вышел в коридор.

С той стороны что-то разбилось, скорее всего, он бросил мне в след массивную пепельницу, и та, сейчас валяется грудой осколков его самолюбия. Видимо гордость это наша семейная черта.

Он злится, это хорошо. Хотя мне и не следовало говорить это ему в лицо. Я получу эту власть, даже если придëться сжечь тут всë дотла.

Пока я гадко ухмылялся своим мыслям, натолкнулся на девушку в коридоре. Длинные светлые волосы, зачёсанные в хвост на затылке, серые глаза и худое лицо. Я даже замер от изумления. Эта девушка кого-то очень сильно мне напоминала.

— А мы с вами не виделись раньше? — улыбнулся я одним уголком губ.

— Нет. — резко ответила она и шагнула вперёд.

Моя рука преградила ей путь.

— Может подумаешь?

— Может отвянешь? — ощетинилась она, а я выпучил глаза.

Дверь позади меня распахнулась. Полковник выглянул в коридор и произнёс.

— Анна, зайдите.

Я опустил руку и дал ей пройти.

Анна, попробовал я её имя на вкус. И оно понравилось мне.

Обрадовал своих новостью о соревновании. Те, не сильно оживились, не понимают пока что, что силу нужно показывать.

Люба, тот самый медик, что мне жизнь спас, не так давно присоединился к нам. Он парень толковый и опытный, стал кем-то вроде советника у меня. А иногда даже и голосом совести.

Когда Ярый обошёл Хилого в скорости сборки автомата, тот заметно расстроился. Да так, что когда я подошëл, он чуть ли не плача, начал бормотать извинения.

— Эй, успокойся. — я хлопнул его по плечу, он дëрнулся от испуга. — Я ведь знаю, что ты тут самый меткий стрелок.

— Я не подведу тебя, Зима. — уверенно заявил мне Хилый, а я чуть сильнее сжал его плечо.

— Ну конечно не подведёшь.

Видеть, как в его глазах зарождается ужас, доставляло мне особое удовольствие.

Когда Барыга вышел на ринг после меня и Чужого, Люба зашептал мне на ухо.

— Этот наркот ещё и драться собрался? Да он морфий из лазарета пиздит.

— Уверен?

— На все сто.

Это могло помочь мне в будущем, и я взял на заметку.

Барыга упал в обморок ещё до того, как Косолапый хотя бы прикоснулся к нему.

— Замена! — закричал вдруг полуживой Чужой, перестарался я чуток. — Молния вперëд! — продолжил тот и мои губы скривились в ухмылке.

— Перчатки снять! — приказал тренер.

Я внимательно следил за еë руками, когда та сняла перчатки, я увидел рваные раны на костяшках.

— Видел? — спросил Люба, я кивнул.

Натянул самую наглую ухмылку и подошëл к Чужому.

— Я смотрю, вы еë на бои водите? — Чужой вздрогнул и посмотрел мне прямо в глаза. — И кто жертва? Случайно ни птичка певчая в лазарете?

Он заметно напрягся, а через мгновение дëрнул себя за рукав, да так, что швы куртки разорвались на его плече. Я давно заметил эту привычку, когда он нервничает, он от чего-то дëргает себя за рукава.

— Тебе может помощь нормального главы нужна? — я специально лез ему под кожу.

— Ну, если у тебя есть навыки шитья. — расслабленно бросил он, хотя и заметно нервничая.

Я неосознанно дëрнулся в его сторону, но быстро совладав с собой, зашагал, как ни в чем не бывало к своим.

Перед выступлением Любы, я попросил.

— Поддайся.

— Зачем? — не понял он.

— Пусть думают, что хоть на что-то способны.

— Да вы милосердны, Зимин.

Уже после, нагнав из в коридоре я предложил Бондаренко вступить в первый отряд. Она была мне интересна, по ней сразу видно, боец. Понял я это давно. Ещё тогда, когда она прижала пистолет к моему лбу, защищая своих.

Её слова, до сих пор разносятся эхом в моей голове.

— За выживание? — спросил я.

— За жизнь. — ответила она.

Я протянул руку, проявляя уважение, она пожала её.

Я решил заскочить к Соловью, поболтать по-дружески, разъяснить некоторые моменты. На эту мысль меня навели ни только её раны на руках, но и бой с Косолапым. Бондаренко почти в лёгкую уделала двухметрового амбала. Рычала словно животное, не слыша нас, и ни собираясь останавливаться. И дело уже было не только в том, чтобы побесить Чужого. Нет, она становится слишком опасной, если людей начала калечить.

Ночью, когда старуха медичка уже крепко спала, я спокойно прошëл в лазарет. На соседних койках спали Косолапый с Быком. Прошёл чуть дальше, в самом конце была ширма, за ней скрывалась дверь. Всё это я узнал от Любомира. Было ясно, Соловьёва намеренно прятали. Опасаясь, что кто-то придёт его добить.

Я бесшумно закрыл за собой дверь и присел на краешек его койки. Выглядел он и вправду плохо. Лицо просто в мясо, обширные гематомы и наверняка множественные переломы. Я даже засмотрелся. Его явно хотели избить до смерти. Уверен, что ни Косолапый, ни я сам, на такое не способны.

Он неожиданно распахнул глаза, я зажал его рот рукой.

— Чирикать начнëшь, закончу то, что не закончила она. — тихо произнëс я. — Договорились?

Он часто закивал.

— К девчонкам приставать любишь? — тыкнул пальцем в небо я. Ну а что? Попытка не пытка.

Тот вдруг сжался в комок и весь сморщился.

— Прости, прости Зима. — застонал он. — Только не убивай, прошу… — он потихоньку начал сползать с кровати, а я встал, пятясь к двери.

Соловей подполз ко мне на коленях и зарыдал.

— Я ж сам ребёнком был, я не хотел, я не понимал. — всхлипывал он. — Только не убивай, умоляю, что хочешь сделаю.

— Ты чë несëшь? — ошарашенно выдавил я. Раздумывая о том, что он скорее всего головой повредился.

— Она была в кладовке. Я не знал, что она умерла, я уходил, она…

Договорить я ему не дал и пнул в лицо.

Картина, что до сих пор снится мне в кошмарах, вновь застыла перед глазами.

Холодное, истерзанное тельце, лежало на рваном тряпье, что недавно было еë одеждой. Полосатый свитер и розовые штанишки были вымазаны кровью. Тонкие, белые ножки раскинуты в стороны. Белокурая головка запрокинута назад, на шее почерневшие следы пальцев. Серые глаза широко распахнуты от боли и ужаса. Слова, что выжжены на сердце.

Герда. Милая моя Герда. Где же ты была так долго? Где же был я сам?

— Мразь. — лишь выплюнул я и бросился вперëд.

Мои руки сомкнулись на его шее. Я давил и давил, пока не услышал хруст. Его тело плясало в агонии ещë несколько секунд, а после он замер. Глаза повылезали из орбит, язык вывалился изо рта. А я не мог разжать пальцы.