Я вернулся к ребятам, те до сих пор не спали.

— У вас режим. — буркнул я, не желая с кем-нибудь общаться.

— Да это понятно, пожрать есть чего? — спросил один, самый здоровый, и все остальные посмотрели на меня.

— Найдëм. — улыбнулся я, и отправился со своей бригадой в столовую на разведку.

Уже там, немного поспорив с сонной поварихой, я уболтал еë разогреть всем остатки ужина.

Постный суп без мяса, в овощном бульоне, сиротливо плавала капуста.

Ребята резво уплетали его и просили добавки.

Повариха сжалилась и налила ещë, также нарезав чëрного хлеба.

Когда они наелись, мы так же тихо пошли назад в лазарет.

Все улеглись по койкам, а тот самый парнишка, который чуть не погиб из-за меня, уселся рядом со мной на пол.

Он молчал до тех пор, пока не послышались храп и сопения.

— Я это не просто так сказал, не люблю быть в долгу, а ты мне считай жизнь спас. — серьëзно начал он.

Его тон никак не вязался с его внешностью. Парнишка совсем молодой, не больше восемнадцати, но серые глаза были холодными и злыми.

— Вы откуда такие красивые? — хотел пошутить я.

— Детдомовские — холодно ответил он.

Я знал, что в таких местах не сладко, но глядя ему в глаза, я поëжился.

Что-то не то у него в душе творилось. Что-то, от чего всë сжималось внутри от страха.

— Ну не все, наших тут человек пятнадцать, не больше. — продолжил он. — Остальных уже по пути ваши собрали. Повезло.

— Повезло… — эхом вторил я. — Повезло, что столько протянули.

— Ноги мы нахуй чуть не протянули. — раздался хохот парнишки, где-то справо.

— Яровых, ебало закрой. — поморщился мой собеседник.

— Костя. — кто-то цокнул языком.

— Я чего сказать-то хотел, ты если что, обращайся. Если смогу, то помогу. — парень впервые улыбнулся при мне, его ледяной взгляд на миг оттаял. — Меня Денис зовут, для друзей Зима.

— Любомир. — я пожал его ледяную руку.

Я так хотел признаться, что с самого начала знал о Пашке. Совесть будто грызла меня изнутри, когда я смотрел на него. Он ведь думает, что я герой, спаситель, но это было не так.

— Ладно, я спать. — он встал с пола, и ещë раз мне улыбнувшись, лëг на ближайшую койку, ту самую, на которой до этого спал Пашка.

Я погасил свет, мысленно обещая себе, признаться во всём завтра.

Рыжий

Я спал под тонким одеялом, да и в лазарете было холодно, как в морге. Потому и просыпался каждые пол часа, от стука собственных зубов.

— М-медик… — шепотом позвал я. — М-медик… — всë ещё было тихо, вокруг меня все спали — Д-да ëб твою мать! У вас здесь только Зимина спасают?!

— Что такое? — тут же спохватился он и подбежал ко мне.

— З-замëрз, как с-собака. — стуча зубами ответил я.

Он с умным видом потрогал мой лоб и покачал головой.

— У тебя озноб сильный и температура.

— Е-есть батарея, а?

— Это не поможет. Сейчас температуру сбить попробуем.

Он принëс пару таблеток и стакан с тëплой водой.

— Выпей, я одеяла ещë поищу.

Я выпил таблетки и шмыгнул носом, только сейчас понял, что простынь под моим телом, была мокрой.

На всякий случай потрогал рукой и принюхался.

Я всего лишь вспотел, это радовало.

Медик принëс ещë два одеяла, я спрятал озябший нос и прикрыл глаза.

Таблетки, которые я выпил видимо начали действовать, а потому, я быстро заснул.

Утром у меня сильно болело горло. Я надрывно кашлял, оповещая всех, что мне нужна помощь.

Нашей медсестрички уже не было, вместо него ко мне подошла пожилая пухлая женщина.

— Пей. — она сунула мне стакан в руки.

Я отхлебнул и сморщился. Уж очень горьким на вкус было лекарство.

— Ни косоморди мне тут. — с нажимом произнесла она. — Пей сказала.

Я кривясь, выпил всë до конца.

— Ты обалдел что ли? — послышался голос Дениса — Апокалипсис пережил, а тут из-за простуды подыхать собрался?

Я виновато улыбнулся.

Было слишком жарко, я попробовал убрать одеяло. Сильные руки пожилой женщины, снова накинули его на меня.

— Я тебя сейчас ремнями привяжу. — начала угрожать она, отвечая на мой возмущенный взгляд. — Тебе пропотеть нужно. — добавила она уже мягче и подоткнула мне одеяло.

Я окаменел. Никто и никогда обо мне так не заботился, как эта старуха. Да ради такого, я готов хоть каждый день эту отраву пить.

— А ты знаешь, что рыжие удачу приносят? — она погладила меня по голове.

Послышалась смешки.

Я покачал головой, зевнул и снова заснул.

Когда открыл глаза, рядом никого не было. Ни ребят, ни докторов. Сердце бешено колотилось, я понял, что всë таки связан ремнями.

Пару раз попытался вырваться и снова улëгся.

Ну всë, это конец.

Они связали меня и оставили, как приманку для тварей, а сейчас сидят где-нибудь и ржут надо мной.

— Проснулся? — услышал я голос врачихи.

— Почему я связан? — слабым голосом спросил я.

— Ты бредил, метался на кушетке, пришлось связать, чтобы не покалечился.

— А где все остальные? — вся моя признательность к этой женщине быстро улетучилась.

— В общие комнаты переселили.

— В смысле? А я? — с подозрением уставился на неë я.

— Головка от… — раздражено начала она, но быстро совладав с собой, ответила. — А ты ещë болен. Вот вылечим простуду, и поскачешь к остальным.

— Не врёшь?

— Я за тобой утку, до конца твоих дней, выносить не собираюсь. — процедила женщина.

Я смутился и покраснел.

Мне было стыдно, что ей приходилось убирать за мной, но ещë хуже было то, что я не доверял ей.

Она достаточно добрая старушка, а я с ней разговариваю так, как будто она на допросе. Хотя с другой стороны, это я связан.

— Развязать можете?

— Конечно, Серëжка. — улыбнулась она и расстегнула заклëпки на кожаных ремнях. — У меня так внука звали. — добавила она с горечью.

— Спасибо…

— Лариса Михайловна.

Я кивнул.

— Он умер? — вдруг понял я.

Она промолчала, поджав губы.

— Давно?

— Давно, ещë маленьким был, только окрестили, и на следующий день Бог его к себе прибрал, но оно и к лучшему. Этого ада не увидел, мальчик.

Она протянула мне кружку. Я снова поморщился, предвкушая вкус отравы, но на этот раз там оказался тëплый клюквенный морс.

— Витамины, как-никак. — ответила она и налила мне ещë.

— Спасибо.

Она отмахнулась от меня.

— Всë некогда мне с тобой тут сидеть.

Я нахмурился.

Странное чувство, в груди стало так тепло.

Я вдруг вспомнил, как моя мама укладывала меня спать. Наверное мне было лет пять или даже шесть.

Мама часто читала мне сказку о зимородках. Маленькие птички, которые заботятся о своих птенцах только зимой. Там что-то было о весне и печали. Я вряд ли вспомню сюжет.

Я словно зимородок, потерял свою маму весной.

Нет, она не умерла, ничего такого.

Просто тогда она изменилась.

Один из маминых любовников, подсадил её на наркоту, тогда она перестала быть собой. Больше не читала мне книжки и не целовала на ночь.

Когда-то красивое лицо, осунулось, она очень сильно похудела, превращаясь всë больше в монстра. Который был вечно голоден.

Когда она сошлась с Алексеем Сергеевичем, наша жизнь немного изменилась в лучшую сторону.

Моя мама слезла с героина, но перешла на алкоголь.

Не было ни дня, чтобы я пришёл со школы, и ни застал еë с бутылкой.

Однажды, когда я вернулся, в нашей квартире сидели двое мужчин.

Один из них испепелял меня взглядом. Мама сказала, что я должен пойти с дядей. Тогда я узнал цену своей жизни, две бутылки водки.

Мужчина, что не сводил с меня глаз, тут же начал распускать руки прямо в машине. Он трогал меня, гладил, и шептал о том, что всегда хотел рыженьких.

Я убежал от них через неделю. Вернулся к маме, а через пару дней пришла полиция. Я упорно молчал, а мама, говорила о том, какие у нас замечательные условия.