— Я его спрятала под кровать в самый угол.
— Мог найти и вплести. Для этого не нужно много времени. А сейчас бы тебя забрали и передали ему. Приказ мог быть на вернуть обратно живой или убить. Как говорится: не достанется ты никому, раз не мне.
— Меня сейчас вырвет от такой перспективы. — промысла я.
— Хм… Интересно, что в городе нас по нему не нашли. — подкинул интересную мысль Ким.
— Может радиус слишком большой. Показывал, что мы в городе, а где непонятно. — предположила я.
— Похоже на правду. А как вышли — так и появилась цель. Да. Обидно. — потер лицо Колин прохаживаясь туда-обратно — Ладно. Теперь мы знаем, что это и оставим его тут.
— Зачем тут? Давай привяжем к кому-нибудь. Пусть проследят, побегают. — коварно улыбнулся степняк и потер ладошки, настраиваясь на каверзу.
— Хорошая идея. — немного воспрял духом Колин. — Это даст нам время. Запутает след.
Ким поднялся, сложил руки рупором и издал какой-то странный звук. Больше похожий на вой, но не совсем. Через несколько минут к нам подбежал степной волк. Меня аж подкинуло. Это тут он был, пока мы сидели? И это безопасное место? Ким привязал этот волос к его хвосту повыше.
— Вот и дело сделано. Это стая, они вот там. — ткнул на вершину соседнего холма Ким — Волки отнесут этот волос на восток. Я дал им понять, что тут еды нет и там им будет лучше.
— Отлично. — потер руки Колин. Встал и начал разбирать купол. Далее разбирали уже все вместе.
Мы отошли недалеко, в то место, которое до этого заприметили при осмотре местности. Там из земли торчало нагромождение камней, протекал небольшой ручей и росло несколько деревьев, кустов. Поставили лагерь, сделали ужин, помылись по очереди.
— Итак, рассказывай, начиная с детства, поподробнее. Что, где, когда. Может, поймём, что такого важного в тебе для талийцев. — скомандовал Колин, попивая чай. Я прям чувствовала, как им не терпелось услышать мой рассказ. Только вот кроме основного мотива присутствовали и второстепенные. У Кима любопытство в первую очередь, желание помочь другу. А у Колина — выяснить все для себя, сделать тот или иной вывод обо мне. Чувствовалось, что его мнение меняется, как качели, несмотря на то, что отношение изменяется очень медленно.
— Так мы же выяснили, что это Марин? — решила я сделать вид, что не поняла, что это они насели на меня. Хотя резон был и лучше выяснить все раньше, чем позже. Так что разбираться мы будем, и я буду содействовать. Рыться во всем сама, если потребуется.
— Мне кажется, это может быть не только он. Очень уж профессионально ловят. У него нет таких возможностей. Или я чего-то о нем не знаю.
— Хорошо. Но скажу сразу — вообще не понимаю, что это может быть. Для рабыни все вполне обычно. — и тут я не врала и не лукавила ни разу.
Итак, история!
Выросла я на побережье. Старый хозяин был из старой обедневшей знати. Кроме нас у него всего двадцать рабов было. Все местные и пара степняков. Росла с мамой Аришей. Она обо мне заботилась. Так что выросла я в лаборатории между пучками трав, склянками и котлами. Они же в большинстве своем и были моими первыми игрушками. Да и последующими тоже. Помогать я стала с детства. Особых рецептов там не было. Все то же, что готовят степняки или талийцы. Ничего вообще отходящего от классики. Разве что мама могла приготовить сложносоставные эликсиры правильно. А это не часто встречается среди алхимиков и зельеваров. Второй хозяин, Изу ибн Аарин, купил нас, когда мне было шесть…
— Погоди. А сама мама Ариша кто? Откуда?
— Она рабыня уже давно. Ее украли, когда ей было шестнадцать лет, разорив ее стойбище, что находилась вблизи границы с Талией. Она не знает, выжил ли кто-то ещё, но ее случай далеко не первый.
Она дочь шамана, но всю оставшуюся жизнь прожила как рабыня в Талии. Родила двоих детей, но никто из них не выжил.
— Печально. Но все не то… Давай дальше.
— Поместье господина Изу намного богаче и рабов намного больше. В среднем около двухсот-трехсот человек в разные периоды времени. Рабы разные: степняки, местные и грыны. В одиннадцать меня перевели в гарем. Среди них не было особо кого-то необычного или важного из того, что я знаю. Разве что много интересного узнала о порядках внутри, подковерных интригах, да и разные моменты у слуг. Многие были потомственными рабынями. Даже потомственными наложницами. Народы все те же, отличие разве что в наших сестрах — блондинках, Эрике и Марисе. До четырнадцати лет я с ними даже дружила, поскольку общалась с их отцом, Йеном. Собственно, с моей подачи у него появилась возможность общаться с ними. Его поселили на территории слуг в отдельном помещении. Я вам про него рассказывала…
— Стой. А что вообще за Йен? Вроде мидистское имя.
— Так он и был мидистцем. Блондин такой, из бывших военных, с уставшими сине-зелёными глазами.
— Интересно. Что это был за раб? Раб же?
— Да. Его охраняли и это несмотря на ошейник. Близко подпускали только нас, детей и то не всех. Да и дети к нему не стремились особо. Я как-то подралась с девочками и меня наказали. Он увидел меня перебирающей зерно во дворе. Решил помочь. Потом уже выяснилось, что он отец девочек.
Йен с моей подачи даже смог с ними общаться. До этого не решался. Да и больно это … когда твои дети, но не твои. Он думал, что лучше их и не знать. Но привязавшись ко мне, не смог устоять. Плюс ошейник у него был не стандартный. С очень ограниченным радиусом действия. Я в первый раз такое видела. Буквально его помещение, небольшой дворик и все. Знаю, потому что он часто пищал, когда Йен подходил слишком близко к разрешенной границе.
Девочки тогда были благодарны, что смогли вообще узнать своего отца.
Правда, через пару лет нам запретили с ним общаться. Девочкам вообще запретили выход из гаремной части.
— Почему?
— Не знаю. Нам не объясняли. Может он сделал что-то, может просто повзрослели.
— А дети у него ещё были?
— Конечно. Его использовали для выведения светлых рабов. Были и мальчики, и девочки. Чаще темноволосые рождались, но вот эти две девушки и ещё парень был — светлые. Я его в детстве видела. Потом у Йена ещё три дочери есть. Им сейчас пятнадцать. Внешне, правда, больше на матерей похожи. Но волосы светлее местных.
— Да. Занятно. А сейчас он как?
— Никак. Он натравил на себя охрану через год после того, как ему запретили общаться с девочками. Вывел охрану из себя, и они его в порыве гнева убили. Хозяин потом рвал и метал. Охранников вздернул. Йен это специально. Да и с одним из охранников он и так был сильно на ножах. Йен уже давно хотел умереть. Я его жалела, пыталась отговорить, но ему была невыносима такая жизнь. Да и семью создать ему не давали. Если нравилась какая женщина, то ему ее оставить не позволяли. Как только забеременела, приводили других, а ее уводили. Если отказывался — опаивали зельем. Так что повлиять на что-то в его положении было сложно. Убежать — не убежишь. Покончить с собой — не покончишь. Вариантов было немного.
— И много таких мидийцев было? — выдал Колин с видим ищейки, почуявшей дичь. Аж вытянулся весь в мою сторону. Взгляд острый, холодный, с огоньком азарта в глубине. Э-эх… благо это не я та дичь, след которой он взял. А то ведь с таким лицом и порвал бы на кусочки, да не заметил.
— У нас только Йен, но он же мне говорил, что при захвате их как минимум было двадцать человек. Да и мама Ариша говорила, что светлые рабы были раньше большой редкостью. А после войны их стало намного больше. По многим домам появились метисы именно после этого. Позднее дети все появлялись и появлялись такие. Потому никто и не удивлялся мне. Думали я такая же.
Колин довольно оскалился, сложил руки домиком и положил на них подбородок. Я уже поняла, что он так делает, когда что-то высчитывает, обдумывает.
— Думаю это то, что мы искали. Итак, подведем итог: выходит, что они вернули не всех военнопленных.
В мирном договоре четко прописывалось, что возвращаются все военнопленные кроме мертвых. Мертвых не возвращали так как талийцы их сжигают, чтобы не плодить заразу. Договор закреплён магией. То есть неразрывный и нарушить его невозможно. Вопрос как?
