И все-таки химеры оказались немного быстрее. Они на доли мгновения опережали призрака, вытаскивая хозяина из-под удара, а Хель почти каждый раз успевала наносить ответные раны с помощью биотики. Сложно сказать, доставляло ли это хоть какое-то неудобство напавшей твари, но хищные инстинкты требовали свое.

И Кирилл не видел повода сдерживать свою защитницу. Напротив, он концентрировал все больше энергии в клыках и когтях, благодаря чему лед распространялся еще быстрее. Температура тела подскочила до тридцати восьми градусов. Не имея никакой возможности охладиться, Кирилл чувствовал себя слабым и уязвимым. В который раз человеческое тело его ограничило. Сознание, парящее над полем боя, только усиливало это ощущение.

Жонглируя потоками энергии и химерами, Котов раз за раз вытаскивал сердце всей системы из-под удара. Если бы не притупленные в таком состоянии эмоции, он бы вполне мог потерять самообладание: некоторые удары не доставали до кожи какие-то крохи. Танец на краю лезвия — такое сравнение приходило на ум.

Кирилл уже успел привыкнуть, что находится в стороне от схватки и ничем особо не рискует: ресурсами и временем разве что. И сейчас, когда его самая уязвимая часть оказалось под ударом, страх стал силен, как никогда.

Эти кошки-мышки продолжались довольно долго, но в какой-то момент призрак отступила и выплыла из песка на небольшом отдалении. Ее лицо окончательно превратилось в гротескное нечто, а глаза горели холодным белым светом.

— Мразь! Умри, как мужчина! — завопила она.

В ответ завры перешагнули своими столбообразными ногами, и вновь выстрелили. Снаряды отправились к цели, но даже на беглый взгляд удача первого раза не повторилась, и зеленые комки разлетелись слишком широко. Однако призрак не стала рисковать и взмыла в воздух, выбрав свободную траекторию. Ее рот неестественно широко распахнулся, доставая подбородком до солнечного сплетения.

Оглушительный визг обрушился на округу. Низкочастотный акустический импульс оказался такой силы, что влиял даже на внутренние органы, особенно легкие и внутреннее ухо. Воздействие парализовало, дезориентировало и причиняло невыносимую боль всем, кроме самого призрака… и Кирилла, который в состоянии контроля воспринимал любые ощущения, как чистую информацию.

Хотя его человеческому телу доставалось в полной мере. И если внутренние повреждения у своих творений парень мог исцелить и в какой-то мере предотвратить, укрепляя биотикой, то сердце всей системы оставалось максимально уязвимым. Микротравмы последовательно накапливались, угрожая перерасти в нечто большее. И на этот раз химеры не могли защитить своего создателя.

Обычный звук имел все шансы закончить то, что не удалось ни взрыву космического лайнера, ни инопланетным тварям. Завры вновь выстрелили, но призрак легко уклонилась, не переставая кричать ни на секунду. Человеческое тело не выдержало и упало на колени. Пальцы погрузились в серый песок.

«Он не двигается, — внезапно осознал парень. — Я чувствую вибрацию пальцами, частицы вокруг них дрожат. Но если посмотреть дальше: поверхность полностью спокойна. Это же невозможно».

Мысли засновали в новом направлении, кирпичик за кирпичиком выстраивая новую теорию происходящего. И хотя никак не получилось нащупать паутину чужой силы, не осталось никаких сомнений: вокруг иллюзия. В какой момент он угодил в ее тенета? Когда не сумел снять воздействие, и призрак Мари превратился в реальность? Или раньше? Намного раньше. Почему исчезли следы падения капсулы? Конечно, на этой планете всего можно ожидать, но не слишком много странностей на кубический сантиметр пространства?

Шаг за шагом его заставляли самого объяснять происходящее: сначала показали максимально топорную сцену в спасательной капсуле, которая распалась от первого движения; затем появился образ Мари, концентрируя внимание на себе, а не на нереальности происходящего; с каждой ступенью ему демонстрировали, что враг «учится», становится все «тоньше» в своих методах.

Но что, если вокруг изначально не существовало ничего настоящего? Что, если максимально простая серая равнина, погруженная во тьму, создана исключительно потому, что такой образ проще поддерживать? А события в капсуле? Несмотря на свою насыщенность, визуально они тоже не отличались сложностью. Что, если весь смысл происходящего в том, чтобы заставить человека поверить в его реальность? Что, если этот мир существует только у него в голове?

Острая вспышка боли пронзила сознание даже в состоянии контроля. Человеческое тело уже находилось на краю гибели: микротравмы переросли в серьезное внутреннее кровотечение, счет пошел на минуты. Даже предполагая, что вокруг сплошная ложь, Кирилл не знал, как из нее выбраться. Могло ли случиться так, что он зашел по этой дороге слишком далеко и уже не успеет вернуться?

Разум настойчиво пытался найти решение. Как выбраться из иллюзии, если одного понимания недостаточно? На чем все держится? Где та подпорка, которую нужно выдернуть, чтобы весь конструкт рухнул?

«А в этом что-то есть», — внезапно появилась идея.

Завры тяжело развернулись и выстрелили, но их целью стал не призрак, а серые колонны. Только один из зеленых шаров достиг цели — кислота зашипела, проедая камень. Тем не менее, обстрел только набирал силу. В среднем, каждый второй снаряд находил мишень.

«Если я прав, то все происходящее — плод моего собственного воображения. Телепат только корректирует курс происходящего, а мозг сам дорисовывает события так, чтобы придать им максимальную достоверность. Однако у самообмана тоже существует предел. Состояние контроля позволяет взглянуть на картинку сразу с множества точек зрения, и во время сложных и насыщенных событий иллюзия начинает рассыпаться. Глаза и чувства человека говорят: песок вибрирует. Но восприятие химер утверждает: он спокоен. Чтобы разрушить иллюзию, необходимо перенасытить мир деталями, — размышлял Кирилл. — Ну, или я ошибаюсь и просто сдохну под обвалом»

В представлении Котова колонны существовали для того, чтобы поддерживать тяжесть потолка и не дать ему рухнуть. Следовательно, их разрушение приведет к обвалу. Если мир вокруг действительно иллюзия — это обязано сработать.

Словно откликаясь на его мысли, раздался громкий треск. Колонны, до которых завры пока не добрались, не выдержали возросшей нагрузки и начали разрушаться. С потолка посыпались первые камешки. К сожалению, тепловое зрение химер давало скудную и невнятную картинку. Вот рухнул целый пласт породы, но для Кирилла он выглядел, как бесформенное светлое пятно.

Руки поднял сигнальный пистолет, и выпустил в сторону обвала осветительную ракету. Разгоняя тьму, красный огонек взмыл вверх и ярко вспыхнул, медленно планируя вниз. Такого освещения уже хватило, чтобы заработало ночное зрение химер, но миньон на этом не остановился, используя осветительные снаряды. Тонны земли и камней продолжали множеством потоков рушиться на серый песок.

В какой-то момент детали начали теряться. Цвета сливались в общую массу, одновременно обретая неестественно четкие границы между друг другом. Мир как будто стал более плоским и схематичным. И все же, иллюзия не торопилась рассыпаться. Не хватало какого-то финального толчка… Если выбранный способ вообще мог сработать.

Впрочем, отступать уже поздно: кровотечение привело к закономерному результату и сердце человека могло остановиться в любой момент. Пан или пропал — иного не дано.

Впрочем, Кирилл предполагал что-то подобное. И потому миньоны уже успели подключить топливную ячейку к рабочему разгонному блоку, который сняли чуть ранее, и теперь устанавливали его в нужное положение.

Вообще, ионный двигатель не взрывается, так как масса рабочего тела в камере слишком мала. Что касается топлива, то оно хоть и горит, но реакция не слишком быстрая. По-настоящему взрывоопасна ячейка, в которой оно хранится под сильным давлением.

В общем, вызвать детонацию двигателя не так-то просто, но если собрать все правильно, то… И Кирилл знал как.