Противник давил с неумолимостью гидравлического пресса. Несмотря на только что пущенные в ход гипотермические пакеты, пришлось использовать заготовленный козырь: намороженный в холодильнике Шона лед. Миньоны кололи его ножами и через тряпки прикладывали в голове.

Это помогло немного стабилизировать ситуацию, однако Кирилл все равно чувствовал себя канатоходцем, балансирующим над пропастью: Лютик прогрызал его оборону то в одном, то в другом месте и только чудом удавалось удерживать потери в рамках сантиметров. Парень отчетливо понимал, что счет идет на секунды, и любая ошибка поставит крест на всем плане. И все же он упорно продолжал стоять, подвергая тело запредельным нагрузкам: нити мицелия почти добрались до ядра врага, им остались считанные сантиметры.

Положение застыло в хрупком равновесии.

Внезапно сила Лютика ослабила давление, утратила стройность и монолитность. Воспользовавшись моментом, Степашка впился в сладкую сердцевину средоточия. Растения способны испытывать боль? В любом случае, происходящее больше всего напоминало агонию. Мощные и лихорадочные всплески ледяными волнами расходились в стороны, превращая деревья, цветы и даже корни в лужи слизи.

Кириллу показалось, что он слышит довольно урчание, с которым Степашка пожирал своего врага. Человеческое тело выгнулось, опираясь на пятки и лопатки, и закричало. Пульсация средоточия в груди стремительно набирала силу и скорость. Дикая смесь боли и наслаждения впилась прямо в сознание — не помогало и смещение по связи. Она находила его везде.

Парень полностью потерялся в своих ощущениях. Перед мысленным взором вновь замелькали невероятно яркие и детальные картины. Теперь он видел больше. Знакомые ткани и органы объединялись в сложные системы, подчиненные выполнению конкретных целей. Энергия текла по ним, придавая невероятную эффективность и красоту. Биение жизни восхищало. Оно находило причудливые и необычные пути, которые не уступали, а в чем-то и превосходили технологические методы. Этот поток поглотил человека и унес за собой.

Кирилл открыл глаза. В голове царила абсолютная пустота. Тело испытывало отголоски удовольствия. Не хотелось даже думать, не говоря уже о чем-то большем. Парня переполняло довольство миром в целом и собой — в целом. Почему-то до зубовного скрежета захотелось выпить чашечку крепкого кофе. Пришлось принимать сидячее положение.

С некоторым удивлением Котов увидел, что лежит в центре узора из нескольких концентрических кругов ледяных наростов, острые вершины которых направлены наружу. К счастью, они не могли похвастаться размерами и ломались о металл, не сумев повредить ничего важного. Почувствовав его пробуждение, из шлюза высунулись мордочки миньонов. По связи Кирилл почувствовал исходящую от них смесь беспокойства и опаски, а в глаза бросились многочисленные мелкие раны.

К счастью, серьезно никто из них не пострадал. Энергия отозвалась непривычно легко, хлынув широкой рекой. Раны миньонов заросли за пару секунд, однако мир перед глазами покачнулся, к горлу подкатил неприятный комок, сбилось дыхание, словно парень заработал мгновенный тепловой удар: чем больше силы, тем выше становилась нагрузка на тело. Пассивного усиления от роста дара не хватило, чтобы компенсировать разницу. Очевидно, тенденция сохранится и в будущем.

Мысленно придавив широкую реку до небольшого ручейка, Кирилл справился с моментом слабости. Зато он почувствовал, что помимо миньонов еще кое-кто активно тянет из него силу, и скользнул по соответствующей связи. К этому моменту Степашка уже сожрал все, что осталось от Лютика и вполне успешно расползался по лесу, превращая его в отличные декорации к фильму ужасов.

Пропала вся энергетически насыщенная плоть, которая и являлась одной из главных целей всей операции! Ненасытный проглот не оставил без своего внимания ни одного участка.

«Да ты не Степашка! — мысленно воскликнул парень. — Ты настоящая свинья!»

Естественно, гриб никак не отреагировал на его стенания, продолжая неторопливо расползаться во все стороны. И только прямая команда остановила бесконтрольное продвижение. Более внимательное изучение подтвердило, что операция по добыче материалов для создания более совершенных химер провалилась полностью: на участке практически в квадратный километр не осталось ничего живого, кроме заполнившего все и вся мицелия.

Подводя финальные итоги произошедшего, Кирилл заметил, что такому опасному созданию, каким, без сомнения, являлся Степашка, совершенно не подходило легкомысленно выбранное имя. При каждом произнесении оно коробило что-то внутри. Что ж, парень умел признавать свои ошибки: идея оказалась не самая удачная. Правильное имя пришло само по себе.

«Будешь Обжорой», — мысленно сообщил химере Котов.

Та приняла новую информацию индифферентно, как и следовало ожидать от гриба. Что касается Тени, то она предусмотрительно не стала проверять Обжору на умение распознавать союзников — перед накатывающей волной белых нитей отошла сама дальше в лес и сестер отвела.

Что стало той соломинкой, которая переломила ход сражения? Чтобы выяснить, пришлось обратиться к единственному, кто мог пролить свет на произошедшее — Тени. Забавно: Тень, проливающая свет. Но не Степа… Обжоре же вопросы задавать. Он вообще разговорчивостью не отличается. А вот хищница вполне способна поведать с помощью образов о том, что случилось.

С некоторым трудом Кириллу удалось восстановить ход событий. Пока он и Лютик полностью погрузились в свою битву, Тень проскочила внешнее и среднее кольцо обороны, которые практически никак на нее не отреагировали — вялые попытки уколоть жгутиками не в счет — и спрыгнула в воронку, образовавшуюся после взрыва. Цветы на поляне, изрядно поврежденные и щедро присыпанные землей, не смогли ей помешать, а при первых признаках сладкого яда химера просто задержала дыхание. Ей пришлось немного поработать лапами, чтобы подобраться к средоточию, но разрыхленная земля легко поддавалась усилиям. А затем Тень глубоко вонзила свои клинки прямо в сердце врага.

Окажись реакция Лютика хоть немного более скоординированной, тут бы и пришел конец отважной хищнице. К счастью, первый всплеск вышел скорее инстинктивный, и потери ограничились лапками с клинками, которые распались темной слизью. Второго шанса Обжора Лютику уже не дал. Во время агонии Тень выбралась наружу каким-то чудом: все вокруг распадалось слизью, уцелевшие цветы хаотично дергали жгутиками, лианы молотили по земле.

«За такое и медаль за храбрость можно выдать, — подумал Кирилл, выслушав рассказ до конца. — Если бы она у меня была, конечно».

За неимением наград, парень направил по связи волны восхищения и одобрения, от которых Тень натуральным образом балдела, высунув язык, прикрыв глаза и издавая что-то вроде тракторного тарахтения. Хотелось как-то наградить проявившую инициативу химеру.

«Если подумать, то как-то не совсем правильно, что твое имя и наименование вида совпадает. Что думаешь?» — мысленно поинтересовался Кирилл.

К сожалению, Тень не слишком поняла суть вопроса. По связи донеслось что-то вроде вежливого недоумения. Кажется, химера пока не осознавала ценность личного имени. Что ж, тем лучше.

«Нарекаю тебя Хель»

Несмотря на потерю необходимых материалов, в целом Кирилл оценивал миссии, как успешную. Его силы выросли практически вдвое, благодаря чему удалось разглядеть новые шаблоны. В том числе и технологии, если их так можно назвать, для производства энергетически насыщенной биомассы низкого качества.

Как инженер, Котов привык оперировать точными цифрами и цепочками, но его новая сила больше концентрировалась на образах и ощущениях. Уровень сырья большей частью определялся «на глаз» по интуитивной шкале. К примеру, качество биомассы зависело от удельной энергетической емкости и проводимости. Чем выше этот показатель, тем дальше созданная из нее ткань могла выйти за поставленные природой рамки. Работало это свойство как в пассивном режиме, так и в активном.