Враг прорвался. Священная земля Ризелиона превратилась в кровавую арену, где маги уничтожают друг друга ради призрачного могущества и такого же иллюзорного господства. В охватившем их безумии они готовы разрушить сам мир, саму магию, ради которой и началась эта битва. Воздух пахнет гарью проклятий, глаза слепят бесконечные вспышки, уши закладывает от взрывов и криков. Все вокруг пропитано болью и ненавистью.

Лишь одно место излучает спокойный свет: озеро с бьющей из глубин магией мерцает в полумраке, соперничая с блеском звезд на ночном небе. Его воды мучительно вздрагивают от далеких ударов боевых заклинаний, словно живое сердце мира сжимается в тревоге за неразумных детей. Очень жестоких детей, которые идут его убивать. И лишь два Хранителя, замершие на берегу, готовы любой ценой защищать источник.

— Больше нельзя ждать. — Голос старшего из братьев, Дагмара, звучит напряженно, но твердо. — Если опоздаем, то навсегда потеряем Ризелион.

Земля под ногами дрожит, подтверждая его слова.

— Что ты предлагаешь? — спрашивает Тион и с тревогой вглядывается вдаль. Там, за дымкой чар и поднятой пыли, приближается армия. — Мы не можем просто изъять ядро! Нам не удержать такой мощи!

Дагмар поворачивается к брату и видит по его побледневшему лицу, что тот все понял без лишних слов. Но все равно кладет руки ему на плечи и произносит:

— Мы справимся, если расколем ядро.

— Нет! — Младший Хранитель упрямо мотает головой, не желая принимать подобный исход. — Нет, это безумие! Дагмар, так нельзя… Нельзя разрушить то, что мы обязаны оберегать…

— У нас нет выбора. Иногда в разрушении кроется спасение.

Рядом раздается взрыв, заглушая голоса братьев. Земля содрогается с новой силой и чуть не сбивает их с ног, веля поторапливаться.

— Ты готов? — спрашивает Дагмар и разводит в стороны руки, охваченные золотым сиянием.

Тион судорожно кивает и встает рядом с братом, повторяя его движение. Два голоса, читающих древнее, как мир, заклинание, сливаются в один. Они звучат твердо и мощно, не дрогнув, даже когда ядро источника начинает трескаться. Гладь озера покрывается причудливой сетью ярких линий, напоминающих расщелины, из которых просачивается свет. Он становится все ярче и ярче, пока не заполняет собой все вокруг…

Девушка, стоявшая посреди захламленной мансарды, уже минут двадцать не могла оторваться от зеркала, вцепившись в простую деревянную раму. Ее серые глаза лихорадочно блестели, темные волосы растрепались от безумного кружения по комнате, а лицо, с высокими скулами и пухлыми губами, побледнело от страха и растерянности. «Кто я? Что, черт возьми, происходит⁈» — прошептала она своему отражению и, предсказуемо не получив ответа, наконец отвернулась от него. Взгляд тут же обежал грубые дощатые стены, узкую кровать с тумбочкой и упал на стопку газет, которую она недавно перерыла в надежде найти хоть какую-нибудь зацепку. Ничего, только незнакомые имена: Кафтнер, Ремзлиг, Эбиналь, Вартейн… Совет Двенадцати, Академия Дагмара, магические источники, Свободный Альянс — все это кажется глупой шуткой. Слова, складываясь в газетные статьи, не говорили ей ни о чем, кроме того, что она в полной…

Бум-бум-бум!!!

— Кой черт тут явился на ночь глядя? — раздался мужской бас, явно недовольный поздним визитером, после чего снизу послышались грузные шаги и повторный стук в дверь.

Девушка замерла. Мысли, и без того обрывочные, беспорядочно закружились в ее голове. Кто-то пришел. Это за ней? Тогда почему люди снизу сами не поднялись на мансарду? Может быть, они еще не знают о ее появлении?

— Дорен Вартейн? — От другого голоса, требовательного и звучного, веяло неприкрытой угрозой. — Элен — ваша племянница? Мы ее забираем.

Элен! Она и есть Элен? Но эта комната вряд ли ее: на тумбочке лежат очки, в которых она совершенно точно не нуждается, а одежда в шкафу оказалась коротковата и едва сходилась в груди. Правда, ей все равно пришлось выбрать из этого арсенала невзрачное коричневое платье с застиранным воротничком. Не ходить же как очнулась — в просторной сорочке и с перстнем на пальце! А вот на фотографиях, обнаруженных в пухлом альбоме, в этих тряпках красуется худенькая девушка лет восемнадцати — та самая, о которой писали в одной из газет… Элен Вартейн, точно! Так это она здесь живет?

— Вам лучше отойти в сторону! — Послышалось звяканье, будто на пол кинули тугой мешочек с монетами. — Этого ведь хватит, чтобы вы не вмешивались и держали рот на замке?

Дверь закрыли, и по спине побежали мурашки. Сейчас все толпятся внизу, мимо не пройдешь. Ждать здесь? Нет уж, чужаки пугали до икоты — кто знает, что у них на уме? К тому же она каким-то образом оказалась в чужом доме и не может этого объяснить. Судя по газетным вырезкам, долго с такой гостьей церемониться не будут. Остается только один выход.

— Да что за!.. — невольно воскликнула беглянка, отпрянув от большой птицы, мгновенно залетевшей в комнату, стоило только открыть окно.

— Где девчонка? — продолжал голос снизу. — Нам лучше поторопиться!

— Кыш! Ты очень не вовремя, приятель, а ну улетай! — Возмущенным шепотом девушка попыталась прогнать черного ворона, вольготно устроившегося на подоконнике, но добилась от того лишь колючего взгляда, заставившего невольно поежиться.

— Эй! Ты слышал меня? Убирайся! — предприняла она еще одну попытку, впрочем такую же безуспешную.

Взмах рукой — но птица даже не пошевелилась. Только из пальца, случайно задевшего черное перо наглой твари, неожиданно пошла кровь.

— Ох! Они что у тебя, железные?

— Пора бы отправиться в «Волчью шкуру», — вдруг ответила ей птица глубоким баритоном. — Нам есть что обсудить, не так ли?

— Что? Как это…

— Там появился замечательный медовый эль, — добавил ворон, — хотя мне больше по нраву напитки покрепче.

— Подожди, что это значит⁈ — наплевав на скрытность, закричала девушка, но птица взмахнула железными крыльями, и через секунду ее уже невозможно было разглядеть в сгущающихся сумерках.

— Д-да, господин Менфирд, как скажете… — В мужском басе, доносившемся снизу, послышались лебезящие нотки. — Она наверху, я провожу!

— Это не требуется. — По скрипу ступенек стало понятно, что незнакомец не собирается больше ждать.

Волчья шкура. Это что, фигура речи такая? Отправиться в волчью шкуру. Нет, не то. Медовый эль… Это бар?

— Я прошу прощения, но что вы собираетесь… Ей ведь ничего не угрожает? Я имею в виду, вы же не будете… — замялся мужчина, которого гость назвал Дореном Вартейном. — Все же я ее дядя, поймите!

Бар, трактир, паб… Что же это?

— Это вас не касается, — прозвучал холодный ответ. — Думаю, трехсот золотых более чем достаточно, чтобы забыть не только о моем визите, но и о существовании племянницы.

От напряжения девушка закрыла глаза и обхватила голову руками. Пальцы запутались в черных, как смоль, волосах. Паб… Волчья шкура… Перед глазами всплыла неясная картинка неприглядной вывески. «Волчья шкура». Мимо идут люди, некоторые заходят в это заведение со странным названием. Бар… Картинка становится все четче…

— Проклятье! — Ругательства снизу доносились как сквозь вату. — Ремзлиг обнаружил взлом в защите. Скорее!

Странное ощущение напряжения, как будто на кончиках пальцев искрит, а в груди зарождается волна жара, готовая охватить все тело. Она все растет и растет — как вжух! Волна накрывает с головой, опаляя каждую клеточку. Не боль, но чудовищно неприятное чувство, которое стоило терпеть только ради того, чтобы, открыв глаза, увидеть не комнату некоей Элен Вартейн, а неприметную дверь в бар, в котором, по слухам, подают замечательный медовый эль.

— Ремзлиг, вы с ума сошли! Что значит «нет возможности»? Вы осознаете, кому это говорите⁈