Все проклинал Смит Дэвида разрушая стену перед собой на глазах ошарашенного до сих пор владельца таверны. Джонсон немного отстранился от кровати, тяжело дыша, чуть окунулся внутрь себя, рассматривая пустоту, тьму своей бездны чувств, что ощутил в ответ на картину эту. Блеснул аккуратно в глаза голубые белоснежный листок бумаги чуть измазанный в чернилах, что лежал под стаканом на тумбе. Аккуратно обошел юноша ложе, что навсегда останется у него в памяти, чуть размазывая маленькие капельки крови на полу своим грубым сапогом, и с трепетом от ужаса и боли ухватился за скомканный краешек этой весточки, аккуратно вытаскивая посланнице из-под стакана.

— За что?! За что, черт тебя дери?! — продолжал Ричард и после последнего удара развернулся, прислонился спиной к стене и медленно сполз на пол. Неисповедимы пути Господни, Ричард Смит. Нет ответа у меня почему снизошло такое испытание на твои плечи.

И начал читать Джонсон предсмертную записку Джулии Шепард.

«Дорогие мне, Ричард Смит и Эдвард Джонсон…

Я не могу жить без Питера… Я не могу подарить мир без отца этой крохе. Я даже прокормить одна не смогу… Он мне обещал, так сильно грезил спокойной жизнью в Англии, а теперь…

Даже дышать мне сейчас так тяжко, коль отведу мысли — задохнусь… Я не могу обречь своего ребенка на Ад… Я больше не буду прежней… Я люблю Питера больше жизни… Больше, чем боюсь свою смерть…

Не будь он пиратом… Не будь он с вами знаком… Я… Мы… были бы…

Прощайте…»

— И клякса. — очень низким голосом проговорил капитан. — Столько слез было пролито. — немного прошлись его грубые пальцы по манускрипту — Не будь он с вами знаком… — повторил одну из строк и перевел свой взгляд на убитого этими словами Ричарда.

Тот уже молча смотрел своим красным лицом на друга, что некогда служил с ним, восседая на полу.

— Мы за все заплатим. — наконец, обратился капитан и к хозяину заведения. — Можете нас покинуть ненадолго? И людей не пускать.

— Да… Хорошо. — и засуетился хозяин, ухватился за свой жилет и спустился вниз, отталкивая всех от комнаты и закрывая двери. — Уходим-уходим. — последнее, что донеслось за дверьми.

— Мы подонки, Эдвард… — с неожиданных слов начал капитан «Золотой мантикоры». — Мы разрушаем жизни, мы ничего не создаем… Всяк кто с нами поведется рано или поздно окажется на том свете. На моих руках кровь Шепардов, всех членов семьи. — и поднял чуть руки свои Смит, и устремились его глаза на кисти, что охватил тремор.

— Слишком много смертей за один день.

— Дальше только больше. — и сжались кисти, что секунду назад тряслись в кулаки, поднялся Ричард и бросил свой взгляд на юношу, чей силуэт так сильно ласкало солнце. — Слушай сюда, Джонсон, — оголилась та суровая сторона лидера пиратов. — возвращайся в Тортугу и готовь корабли. Мои судна, судна «Бардовых» и твои сотрут с лица земли армаду этого ублюдка. Я пока займусь похоронами.

Прошелся вглубь комнаты, наконец, решительно Ричард, опустился на колени, пачкая их в крови, перед кроватью с несчастной, и обхватили руки его, что содраны в кровь, белоснежную кисть.

— Клянусь, вы будете отомщены. Клянусь своей жизнью, я не успокоюсь пока он дышит. — и поставил на кон свою жизнь мужчина на коленях перед той, которая больше никогда не одарит его тем прекрасным смехом. — Эдвард, — поднялся решительный взгляд на молодого капитана. — помоги мне забрать его жизнь.

— И просить не стоит.

— Подай письмо. — юноша послушно исполнил просьбу только что поднявшегося на ноги капитана. — Разрешите, мне в последний раз… — прошептал он это бережно забирая пистолет из ее рук. — Это будет мне вечным напоминанием о великом горе. — бережно сложил он мятый листок и вместе с пистолетом убрал его во внутренний карман своего пиджака. — Пойдем. — одарил последним взглядом Джулию и вышел вместе с Эдвардом из комнаты.

И озирались люди в таверне на них, как только увидали, что вышли они из комнаты, все перешептывались, все что-то обсуждали, но так и не решились подойти к двоим грозным пиратам.

— Надеюсь, мое заведение не есть причина всего этого. — аккуратно начал мужчина с легкой залысиной.

— Нет-нет. Что вы? Простите нас за все… — виновато проговорил Джонсон, глядя в эти много чего повидавшие глаза мужчины, что видели Эдварда во многих его этапах жизненных. — Простите, Джеральд.

— Извиняться не стоит. Заканчивали бы вы, мужики, с вашим пиратством. — очевидной ситуация стала даже для Джеральда Бакера.

— Сейчас мы точно не остановимся.

— Эх. Но вы уже не дети. — Бакер развернулся и пошел в кладовую.

— Выстрел в городе слышали. Пара минут и подойдут сюда мои люди вместе со стражей. Чуть на лапу дам, еще вот рассчитаюсь с Джеральдом и приступлю к похоронам. А ты иди уже сейчас.

— Держись, друг мой. — пожал юноша истерзанную руку и покинул это заведение, в последний раз перед развязкой.

Через пару минут «Пандора» уже выходила из порта Гаваны. Серебряные часы Эдварда показывали полтретьего. Чарльз, Морис и Пол лишь со стороны наблюдали своего капитана, с уровня палубы, подмечая его серьезный настрой. Даже пернатый не смел сейчас занять свое место на его плече. Что же происходит с нашим капитаном? Что-то в его лице пугало свиту, в особенности Мориса, который никогда не видел такого Эдварда.

— Что он завелся-то? Что произошло может? — проговорил Палмер, ткнув своей рукой в плечо Ламара, что стоял рядом с ним у грот-мачты.

— Что произошло не знаю, но знаю, что будет. Пойдем-ка, парень. Пол, ты с нами. — Чарльз вместе со всеми поднялся на мостик и встал недалеко от штурвала.

— Крепчайте узлы! Паруса по ветру! — кричал уже покрасневшим горлом их капитан. — Мы достанем этого сукина сына. — пробурчал уже себе под нос молодой человек, напрягая свои кисти на штурвале.

— Это он про твоего папу. — шепотом обратился квартирмейстер к штурману, а затем повернулся и к боцману. — Пол, схвати его со спины, самое важно сдерживай руки, может и поранить тебя. Только не сдавливай, а всего лишь придержи. Он будет вырываться, так что будь готов. — и вернулась темная голова к Морису. — А ты будешь ровно вести корабль в это время. Начали.

С левой стороны от штурвала показались лица Ламара и Палмера, Дюк же чуть дыша встал за спиной своего капитана, что сейчас готовился разразиться яростью.

— Эдвард, сбавь темп.

И обратил на себя внимание нестабильного сейчас капитана его заместитель. И обратились на Чарльза безумные голубые глаза, что сейчас даже немного потемнели.

— Нет. — сказал он, немного помотав головой. — Поздно, Чарльз. Мы двигаемся к апофеозу нашей войны. — как же сильно сейчас его голос напоминал обезумевшего.

Его красное лицо, с темнющими от ярости глазами, прожигали стойкого к таким ситуациям Чарльза. И вновь перед ликом смертных предстал Дьявол, что был взращен испанцами в темнице, и сожжет он Сам врагов своих в пламени царства подземного, и обратит он всех в блуждающие бесцельно огоньки[4], и разразиться само море под его драккаром[5], на борту которого он несет погибель. «Сам Дьявол, сами грехи посмотрели тогда на меня. Не видывал я в жизни больше страха, чем тогда… И закалили душу мою нежную эти ощущения, позволило мне это выжить в будущих политических уловках, в будущих войнах хитрых против бесчестных людей.» — выведет именно эти строчки в своих мемуарах Морис Палмер перед днем своей смерти.

Несведущ человек во время припадка ярости, но этот. Закалилась душа капитанская и в темнице, и на акте казни, и позволил его разум использовать этим сильным эмоциям все те знания и умения, что таились в молодом человеке: высокий уровень фехтования, все те хитрости, что были исписаны в исторических книжках, все те движения тела, что тренированы были в самых горячих схватках.

— Пол, начинаем. — отдал отмашку Ламар, и тут же Пол обхватил Эдварда своими большими сильными руками, чуть сжимая его.

— Измена! — прокричал капитан и замахал ногами в разные стороны.

— Морис, штурвал. — Палмер младший спохватился и обхватил руками святой для себя штурвал, который только-только начал проворачиваться вправо. — Эдвард, успокойся. Дыши. — пытался вразумить этими словами Чарльз.