Когда борта приподнялись, лодку вывели на глубину.

Тамон стал заводить мотор — напрасно: аккумуляторы, видно, сели. На веслах медленно пошли к фарватеру Дуная. В лодке было тесно, некуда девать ноги: все занимала рыба — белобрюхая, с лоснящейся шкурой. Хвост ее торчал наружу.

До Широкого их на буксире доставила моторка самоловщиков из соседнего домика.

На пункте они вызвали целый переполох — там и забыли, когда привозили такую рыбину. Первым на причал выпрыгнул Игорь. Он придержал лодку, пока из нее вылезали Тамон с Павликом. Костик, увидев груз, присвистнул. Глаза его еще больше сузились.

— Валентина, посмотри! — завопил он на весь стан.

Из весовой выскочила Аля. Заметила Игоря, и лицо ее запылало.

— Ненормальный! — крикнула она на Костика и собиралась уже нырнуть обратно, но вдруг взгляд ее остановился на лодке, и она ахнула:

— Ой, мальчики! Куда ж мы ее? На весы не уместится!

Игорь сбросил с плеча на мокрый причал стеганку.

— И как поднимем ее? — застонала Аля. — Весит-то сколько!

— А кран? — спросил Игорь, и Павлик увидел в углу причала зачехленный подъемный краник.

— Ох, мальчики, как испортился после путины, так и стоит. — У Али совсем упал голос.

Игорь, длинный и встрепанный, подошел к Тамону и, пригнувшись, обнял его:

— А мы-то с тобой, дедушка, мокли, мерзли, страдали… Поехали-ка на другой пункт, здесь, видно, переключились на хамсу…

Дед вывернулся из его объятий.

— Ладно тебе.

В разговор вмешался Костик:

— Рыбу-то вытащим, а гирь хватит?

— О, это полбеды! — воскликнул Игорь. — Поставим на весы вот ее с Валентиной, да еще братишку в придачу — специально вызвал для этого. Утянут!

Аля засмеялась, и глаза ее жарко блеснули.

«Ох, отца бы сюда! — подумал Павлик. — Неужто спит еще?»

Но будить его не было времени.

К белуге сбежались мальчишки с рыжим во главе. С визгом и воплями прыгали они через нее, норовили открыть пасть. Дед Тамон так гаркнул на них, что они поразбежались и наблюдали издали. Павлик важно похаживал возле белуги, расправлял затекшие от сидения ноги. Давно ль он был похож на них? А теперь? Что теперь у них общего?

Аля бегала вокруг белуги, качала головой: первый раз видела такую!

Явился на причал и Витька: руки в карманах, рубашка навыпуск. Скосил на белугу глаза, сплюнул сквозь зубы. Повернулся на каблуках к Тамону.

— Дура… Легко взяли?

— Где нет тебя, там все легко, — озлился Тамон, — помоги лучше выволакивать.

Витька независимо прошелся по причалу:

— У вас тут народища пропасть. Из столиц понаехало… К рыбе не пробьешься.

На рыбу в трех местах накинули петли и общими усилиями вытащили на причал, Витька не утерпел и тоже помог. Жабры рыбы еще ритмично двигались, хвост ходил по доскам. Белужка, придавленная ею ко дну лодки, казалась мальком.

Витька вытер руки об Игореву стеганку, пнул рыбину в раздувшееся брюхо:

— Икры-то килограммов пятнадцать будет. Один — за подмогу. Идет?

— Мало просишь, — сказала Аля, — беги за ведром.

Минут через пять появилась Валентина. Тут же оказался длинноногий ихтиолог Женя.

Вытащив из сумки метр, он расправил его и, суетясь, принялся измерять рыбину от острого рыла, чуть загнутого вверх, до хвоста. Потом подсчитал количество лучей в плавниках, заглянул в жаберную щель. И все записал в блокнотик.

Дед Тамон с Игорем стояли чуть в сторонке с серьезными лицами, точно не ими поймана белуга. А вокруг рыбы толклись рыбаки. Пришел и Унгаров, и Петр. Прибежала тетя Поля с засученными рукавами, покачала головой, поахала:

— Хоть кишман бы дали… Скоро будете вскрывать?

Причальщик Лаврен, низкорослый, с небольшим горбом, почесывал щеку и приговаривал:

— Все пустые приходили, а тут на тебе, привалило… Валь, сообщи немедля на рыбозавод, чтоб «Байкал» пораньше пришел… Икры одной сколько…

Тамон наконец не выдержал:

— Кончайте демонстрацию! Сколько ее солнцем печь будет… Уже уснула, поди… Выпущайте икру, хватит речей-докладов…

Валентина вздохнула — ее грудь распирала синее платьице — и нахмурилась.

— Валечка, позволь мне! — взмолилась Аля.

Старшая разрешила, и Аля бросилась в дверь пункта, вернулась с блестящим ножом и огромными оцинкованными чашками — вазами.

И тут на причал с визгом выкатились два рыжих щенка. Они резво подпрыгивали, на ходу хлопали друг друга лапками и весело взлаивали.

— Брысь! — крикнул Тит, высокий и сухопарый, с мертвыми блеклыми глазами и жилистой шеей. — Развели на пункту псарню, только убирай за ними! — Он затопал резиновыми сапожищами, замахал длинными, до колен, руками.

Щенки в испуге откатились к берегу. Аля склонилась над белугой. Дотронулась до ее брюха ножом, быстро провела вдоль, и в вазы, напирая и раздвигая створки брюха, полезла черная икра. Ее было очень много.

— Костик, еще вазу! — приказала Валентина.

Мимо проезжал на моторке Хомутов.

— Много икорки? — спросил он.

— Как у петуха! — крикнул Унгаров, не спускавший глаз с ножа.

Икра выпирала, лезла наружу, сбитая пластами, схваченными прозрачной пленкой. Потом из брюха горой вывалились внутренности. Тетя Поля оказалась тут как тут, с плетеной из чакана корзиной.

— Можно, Тамончик? — спросила она. — Приходи на жареное…

— Соглашайся, дед, — сказал Витька, — блат особый в ларьке иметь будешь, крем от загара в первую очередь получишь.

Все на причале покатились со смеху. Даже Павлик, больше других знавший о Витьке, не мог сдержать улыбку.

Дед Тамон махнул рукой:

— Бери. Только нам оставь трошки.

Витька встал на носки, покачался на каблуках туфель, шмыгнул носом и подмигнул Павлику:

— Полина, осторожней… Игорь в предынфарктном состоянии! Кишки бери, а сердце с печенкой не трогай…

Игорь переступил с ноги на ногу, прищурил светлые глаза:

— А тебе всю желчь бы отдали, да организм не примет: от собственной распирает…

— Ничего, — сказал Витька, засмеявшись. — С меня гривенник…

На причале получился затор. С моря, с Дуная, с кутов прибывали лодки с уловом. Они уже стояли в два ряда у причала: никто не принимал рыбу.

— Да кончайте вы, белугу не видели? — крикнул Тамон и взялся за огромный хвост. — Игорь, подсобь…

— А мыть кто будет? — крикнула Аля. — Костик, кишку!

Вырвала из его рук шланг, и по рыбе ударила тугая струя, вымывая из вскрытого брюха кровь и слизь. Потом десятки рук — Павлику досталась голова — потащили рыбину в весовую. Тетя Поля, довольная, засеменила к домику с корзинкой, из которой сильно капала кровь.

Белуга потянула двести два килограмма, икра — двадцать один.

— Когда будем обмывать? — осведомился Витька, тоже помогавший тащить. — Кстати, Валюта, в твоем сейфе хватит бумаг для этих гангстеров?

— Не мешай, — Валентина вписывала в журнал цифры.

С причала донеслось тявканье и взбешенный крик Тита.

Павлик выглянул наружу: рабочий громко топал сапожищами и размахивал руками.

— Что там еще? — Из помещения вышел Витька.

— Проклятье одно! Хоть бы подохли, хоть бы…

— А-а-а-а, ты про собачек, — Витька быстро нагнулся, взял за шиворот щенков — по одному в руку — и поднял вверх, — какие симпатичные, а? — Щенки улыбались во все свои непородистые щекастые мордашки и, крутясь в воздухе, весело сучили лапками. Витька стал размахивать ими.

— Не смей! — Аля закрыла руками лицо.

— Симпатяги вы, малышки! — Витька изо всех сил швырнул щенков в воду.

Они шлепнулись о поверхность и скрылись. Аля дико вскрикнула, затряслась от гнева:

— Изверг ты, гад, зараза!

Щенки между тем вынырнули и поплыли к берегу, судорожно работая лапками. Хвостики, изогнутые крючком, торчали над водой.

Аля бросилась к ним.

Отряхиваясь от воды, фырча и покашливая, щенки выбрались на берег, и Аля потянулась к ним. Две мускулистые руки опередили ее. Схватили щенков, и они снова шлепнулись, теперь уже на середине желоба, и исчезли под водой. Всплыл один. Он заработал лапками, и опять над водой держался крючком хвостик. Все слабей и слабей били по воде лапки, а хвостик все ниже и ниже опускался к воде. Потом щенок исчез, словно и не было его.