Мы улыбнулись друг другу одновременно и так похоже, что на секунду мне сделалось грустно.

– Ты сказал, что вопросов два.

– Да, – улыбка растаяла на его губах, будто её и не было вовсе. – Предположим, я соглашусь поучаствовать в вашей маленькой авантюре. Не стану больше вторгаться в твой театр одной актрисы, помогу выжить Берга из Совета и может быть даже начну пить за конюшней с местными отбросами. Что я буду за это иметь?

Пока он говорил, я успела взять чашку, но тут же поставила её обратно.

– Того, что я перечислила, недостаточно?

– Это неинтересно, – он качнул головой, отметая любые мои аргументы.

На обдумывание ответа мне требовалось время, и я поднесла остывший кофе к губам.

– Чего ты хочешь?

Не стоило ожидать, что в ответ прозвучит правда, но так я могла получить хотя бы намёк.

– Твоего щенка в качестве партнёра для фехтования. Для начала. Он забавно позорится.

Донышко чашки ударилось о блюдце слишком громко, но я успела вовремя прикусить язык и не сказать нет.

Если Йонас в открытую пошёл против воли Берга и позволил Хольцу поучаствовать в тренировках, да ещё и брать с собой Петти, в этом он точно не откажет. Не Кайлу.

А лучшей возможности для своего мальчишки я не смогла бы вообразить.

– Ты сказал, для начала. Что ещё?

От кривой и торжествующей улыбки победителя Кайл меня тоже избавил, но я совершенно точно знала, что именно так он себя и чувствовал – уж слишком выразительным вышел жест, которым он допил кофе.

– Я подумаю.

О моем опрометчивом предложении прийти и поздороваться с Искрой мальчишки не забыли.

Более того, они прихватили с собой еще несколько приятелей, и если бы не всегда готовый помочь великодушный Матиас, мне пришлось бы с этой толпой несладко.

Пока он возился с детьми и лошадью, я сидела на краю груженой мешками телеги и думала о том, что успела сотворить.

Об Инес, которой теперь придется до конца жизни вздрагивать при воспоминании о близости раскаленной жаровне, я ни капли не сожалела.

А вот о том, что успела наговорить Кайлу…

Перед тем, как покинуть “Козу”, я потянулась было к кошельку, но он остановил меня таким взглядом, что впору было предположить, будто он меня и правда меня ненавидит.

Однако в замок мы вернулись почти друзьями и, вежливо попрощавшись, отправились каждый по своим делам.

Ни одного вопроса о том, каким образом просьба не приближаться ко мне лишний раз связана с предполагаемым планом Йонаса, он, к счастью, так и не задал.

Мне оставалось только надеяться, что это было понятно ему между строк – если кто-то, хотя бы тот же Берг, копал под Мастера, Мастера нельзя было компрометировать никакими запутанными личными отношениями.

А еще так было проще мне.

Если я не ошиблась и не надумала лишнего, и этот блестящий план все-таки существовал, изображать из себя смиренную, бесправную и униженную дуру мне будет легче, зная, что он ничего этого не видит.

И без того хватило с лихвой – так что ни оправдаться, ни отмыться.

О том, что почувствовала бы я сама, если бы он вдруг показал себя не с лучшей стороны, я старалась не думать.

Мои ожидания от Кайла были выше, чем ожидания от себя самой.

И он, в отличие от меня, всегда и во всем их оправдывал. Нередко даже превосходил.

Ничего подобного с ним не могло случиться в принципе, значит и смысла в этих теориях не было никакого.

К пирогу в трактире я так и не притронулась, и есть к вечеру хотелось уже ощутимо.

Самое время было наведаться в столовую – поужинать, а заодно и проверить, как поживает наша главная и самая искусная кухарка.

Инес на месте не оказалось.

Вместо нее у жаровни стояла смешливая курносая Адиль – приятная и даже талантливая девочка, сознательно отказавшаяся от ведовства ради простых женских радостей.

Эта мысль невольно вернула меня к новости о Жизель, и я уставилась в тарелку, даже не пытаясь угадать, что именно чувствую по этому поводу.

Радость?

Равнодушие?

Стыд?

Как бы сильно мы ни ссорились, пока я была ему нужна, Кайл не позволял мне принимать опрометчивые решения. Возвращал или сам возвращался.

Но, Нечистый же его побери, не оставлял мне пару породистых лошадей на безбедную жизнь, чтобы больше никогда меня не видеть.

Справедливости ради, драгоценности, которые я продала не глядя после нашего расставания, стоили много больше, чем те роскошные кони.

От вырученных за них денег еще кое-что оставалось, и если бы не та часть правды, о которой я сегодня умолчала, на них можно было бы спокойно прожить еще какое-то время.

Еще были книги, несколько редчайших дорогостоящих изданий – подарки по поводам, ко дню рождения, например.

Те же драгоценности Кайл подарком никогда не считал, полагая, что я должна получать их просто так, сюрпризом.

Совсем некстати мне подумалось, оставил ли он в новом доме Жизель часы – мой прощальный, как потом оказалось, подарок.

А впрочем, теперь меня это касаться было не должно.

«Каждому пора идти своей дорогой».

Дав себе и ему слово держать себя в руках и не возвращаться к прошлому, я твердо намеревалась его сдержать.

Происходившее в конюшне, прямо на глазах у изумленных лошадей… Это просто не считается.

Всего лишь ещё одна совместная победа.

До тех пор, пока мы снова ни разъедемся, их может случиться ещё множество, но ни одна из них не может и не будет ничего значить.

И всё равно мои мысли предательски возвращались к тем лошадям.

В ту бесконечную мутную ночь во вдовьем доме, когда я разбила зеркало, а он приводил меня в чувства, Кайл сказал, что кобыл у него изначально было три.

Осесть в тихом месте, заняться тем, что умел и любил, – разведением лошадей, – и подождать, когда неприятности закончатся сами – это казалось хорошей стратегией по началу.

До тех пор, пока ему не встала поперёк горла такая жизнь и не сделалось очевидным, что слишком сильно прирастать имуществом не стоит.

Последнее тоже было всего лишь моими догадками. По крайней мере, вслух он этого точно не произнёс.

Однако это было очевидно.

Рассказывая мне о нелюдимом Этьене, Гаспар упомянул, что тот иногда уезжает, чтобы продать лошадей.

Я купила трёх, у Жизель осталась пара.

Выходило, что он не собирался задерживаться в той глуши ещё надолго.

Не исключено, что при определённом стечении обстоятельств мы вполне могли бы разминуться.

Даже собрав в кулак всю свою волю, я не могла заставить себя подумать, что это было бы хорошо.

Разве что мне не пришлось бы сталкиваться с неприглядной правдой о себе самой. Если только это.

Усталость после ужина не прошла. Напротив, она навалилась сильнее.

Спину теперь ломило постоянно, а пара ночей, в течение которых я неплохо высыпалась, ничего не стоили в общем масштабе.

К ним в любом случае не мешало бы добавить ещё одну, и легла я непривычно рано.

Вместо уже привычной беззвучной темноты во сне был лес. Глухой, частый и тёмный, он казался бескрайним, а за ними были горы. Бродя между вековыми и совсем молоденькими деревьями, я одновременно видела вдалеке очертания каменных хребтов, но не представляла, как добраться до подножья.

Следом за мной и впереди меня бежали золотистые огни, похожие на те, что прельщают глупых несмышленых путников на болотах – последуй за таким, и пропадёшь навсегда.

Однажды Кайл почти познакомил меня с одним из них. Сопровождая его и находясь под его защитой, я смогла подойти достаточно близко, чтобы разглядеть в приглушенном мутном свете что-то похожее не лицо, искривленное, нечеловеческое, но дальше путь нам был заказан.

Кайл в этом сне тоже был.

Сначала он провёл ладонью по моим волосам – легко, чтобы не потревожить, но так ласково, что у меня сбилось дыхание.

Его пальцы задержались на виске, а после двинулись ниже, прошлись по щеке до уголка губ, по шее, вдоль ворота моей рубашки.