— Остановиться? — хриплю, но продолжаю терзать плоть ненастойчивыми касаниями одного пальца.

Она едва ли не подбородок зубами кусает и отрицательно машет головой.

— Больно не будет? — шуршит перешугано.

— Не будет, Манюня. Без проникновения. Обещаю.

Она влажно всхлипывает и возвращает мне возможность доставить ей удовольствие. Упирается кулаками за спиной, выпячивая таз вперёд.

— Моя хорошая. — шепчу, сдвигая в сторону стринги. Желание увидеть её полностью пробивает шкалу недозволенного. — Сними свою футболку. — требую глухо.

— Не надо. — выпаливает тонким шелестом. — Пожалуйста, не надо.

— Хорошо, Фурия, не буду. Но дай мне хотя бы бельё с тебя снять.

Она медлит, сомневается, дрожит, но встаёт на коленях, хватаясь за меня. Задрав футболку, подцепляю резинку и неспешно спускаю трусы. В рассветных лучах солнца чёрная сетка блестит ядовитыми соками Фурии. Впиваюсь глазами в гладкий треугольник и тонкую полоску волосков там, где начинается расщелина. Это зрелище выбивает пробки и выжигает выдержку. Никогда не думал, что лёгкая поросль аккуратно подстриженных завитков так заводит. Дёрнувшись, прижимаю ладонь к члену, кончая. Сдавив зубы в жёсткой сцепке, сдерживаю рычание и стоны. Вот вам и пиздец. Стоило увидеть оазис Царёвой, и я, как девственник, впервые добравшийся до порно журнала, спускаю в трусы. Без единого, сука, прикосновения. На шлюху, блядь, даже не вставал, а тут, сука, здрахуйте.

— Андрюша? — вопросом сипит ненормальная, часто моргая.

— Ничего. Норм всё. Расслабься.

Поднимаю кисть обратно, двумя пальцами разводя скользкие складки кожи. Третьим проскальзываю между ними, одаривая ласками врата рая. Кружу вокруг узкой дырочки, но, как и обещал, внутрь не проникаю, хотя и ужасно хочется это сделать. Почувствовать её изнутри, когда она так сильно течёт. Нырнуть в её жар хоть на короткое мгновение.

Избегая искушения, измазываю пальцы в амброзии и ей же растираю чувствительный узелок. Фурия стонет. Громко. Часто. Прерывисто. Бегаю вокруг клитора. Снизу вверх с нажимом провожу. С лёгким напором щипаю. Средней фалангой пробиваюсь в отравившее сознание тело. Кристина реагирует бурно, но не сопротивляется. Громко закричав, бьётся в конвульсиях оргазма, падая назад. Ловлю её и прибиваю к себе. Каждую судорожную дрожь сквозь нервные окончания пропускаю. Впитываю кожей острое удовольствие, переживаемое моей маленькой. Она оставляет очередной укус на плече, но они уже такими привычными стали, что только недовольно морщусь. Пусть метит. Когда-то у меня останутся только шрамы на память.

— Мамочки… Господи… Андрюша… Это… Мамочки… — тараторит Крис, придавливаясь ближе и крепко обнимая. — Я… Это…

— Это удовольствие, которое ты просила. — усмехаюсь, укрывая в объятиях девичье тело.

— Как это пережить? — выдыхает, покрывая жаркими поцелуями плечи и шею.

— С удовольствием. — смеюсь негромко, ощущая, как бешено колотится от счастья сердце. — Ненавижу тебя, Фурия.

Она хохочет. Сдвинувшись назад, тянется к губам. Сплетаемся в нежном поцелуе. Руки не останавливаются, гладя, сдавливая и сминая.

— Андрюшка… Андрюшка… — задыхается Царёва.

Все силы прикладываю, дабы выпустить из плена опиумные уста.

— Что?

— Я тоже… Тоже ненавижу. — толкает, прямо в глаза врываясь.

Может быть такое, что она догадалась? Судя по сверкающим вспышкам в чёрных зрачках, скрывающих радужку, точно не о ненависти говорит. Кислорода становится слишком мало в атмосфере. Замираем, глядя друг другу в глаза.

— Ох, ты ж блядь! — бомбит завалившийся в комнату Макей. Крис, запыхавшись, отлетает в сторону. Автоматически набрасываю на голые ноги со спущенными до колен стрингами плед. — Кажется, я не вовремя.

— Пиздец как. — цежу сквозь зубы.

Моя новая реальность

— Паха, выйди, блядь. — рявкает Андрей, поднимаясь на ноги.

Пашка смотрит на полуголого Дикого, следом на полуголую меня. Лицо так горит от стыда, что даже уши и шею печёт. Сощурив глаза, всматривается в пламенеющее лицо. Я мечтаю провалиться сквозь землю. Ну или хотя бы получить возможность натянуть обратно трусы. Впрочем, это сделать можно, в отличии от первого желания. Изогнувшись под пледом, нащупываю почти невесомые полоски, купленных в американском бутике Lascivious. Приподнимаю таз и возвращаю бельё на место. И всё это я проделываю под пристальным вниманием двух пар глаз.

— Фурия. — предупреждающим тоном шипит Андрюша.

— Что? — развожу руками. — Мне так-то не в кайф почти голой сидеть.

— Так, всё, подробности я знать не хочу. — весело высекает Паша и выходит из спальни.

— Ненормальная. — качает головой Андрей, сдержано улыбаясь

В одно движение скидываю покрывало и спрыгиваю на пол. Немного неуверенно подхожу к нему и останавливаюсь в паре шагов, снова оробев. Не понимаю, что со мной происходит, когда он рядом. Даже после всего, что я позволила ему делать со своим телом, сложно смотреть в чёрные провалы. Опять стыд, жар и краска накатывает. И неизменное желание, чтобы прямо подо мной разверзлась земля и поглотила меня.

— Крис. — выдыхает мужчина, сам делая шаг навстречу. Оборачивает руками плечи и придавливает в груди. — Мне пора возвращаться в часть.

Со странным свистом втягиваю воздух и замираю. Хватаюсь за его плечи в попытке удержать. Головой понимаю, что это неминуемо, но глупое сердечко воет о нежелании отпускать его. Нам ещё так о многом надо поговорить, столько сделать, просто немного времени побыть вместе, привыкнуть. Плотно зажмуриваюсь и снова вдыхаю воздух с примесью леса и металла полной грудью.

— Тебя подвезти? — шуршу, упёршись лбом в грудную клетку.

— Паха на машине. — желание побыть с ним рядом хоть ещё чуть-чуть забивает цементом каждую мышцу, тело каменеет. Будто ощутив это, Андрей целует в макушку и хрипит: — Но я не против, если подбросишь. Нам есть что обсудить.

Жар в груди набирает градусов. Вместе с кровью стрелой бросается к щекам и придаёт им цвет свёклы. Ни случившееся между нами, ни то, что произошло год назад, я обсуждать не хочу. Но привыкла решать проблемы по мере их поступления.

— Мне надо переодеться. — вскидываю голову вверх, поймав взглядом мягкую улыбку на жёстких губах.

— Переодевайся. — ухмыляется, продолжая обнимать.

— Одежда в ванне.

Словно неохотно отпускает меня и через несколько секунд возвращается с моим шмотом.

— Сядь. — командует, стоит мне протянуть руку, чтобы забрать вещи. Насупившись, делаю ещё одну попытку, но псих поднимает руку вверх и смеётся, отлично зная, что я дотянусь до одежды, только если встану на табуретку или заберусь на кровать. — Сядь, Фурия.

— Что ты делаешь? — шиплю недовольно, скрестив руки на груди. — Отдай мне вещи.

Только ему пофигу. Продолжая ухмыляться, толкает меня на кровать. Нависает на руках надо мной, мешая подняться.

— Выдохни, Фурия. И расслабься. И не шипи.

Не спеша, отталкиваясь ладонями, опускается на пол. Приподнимаю верхнюю часть тела, опираясь на локти, и столбенею. Задравшаяся при падении футболка сбилась в районе талии, оголив прозрачную чёрную сетку, являющуюся дорогим нижним бельём. А Андрюша… Он… Мамочки… Он смотрит! Внимательно. И очень-очень близко. Между его лицом и моим животом не больше десяти сантиметров. Дикий сползает ещё ниже и втягивает носом воздух.

— Господи… — выпаливаю, всё больше погружаясь в безумие его действий. — Андрю-ю-юша, хватит.

— Кристина, дыши. Я ничего ужасного не делаю.

— Д-делаешь. — выбиваю дробью.

Его кипящее дыхание обжигает живот. Я дрожу. Вся. И изнутри, и снаружи. И не могу понять от чего: возбуждения, неизвестного искушения или страха.

Горячий рот парня прижимается к животу в том месте, где покоится резинка трусов, и оставляет меня в покое. Почти. Он приподнимает правую ногу за щиколотку и натягивает на неё шорты, а после и на вторую. Медленно тащит их вверх. Шероховатые пальцы пробегают по нежной коже на бёдрах.