– И чтоб вмиг обернулся! – как обычно, сугубо приказным тоном посоветовала Зое, и, хотя обращались не к нему, сэр Ланв Деревянный втянул голову в угловатый воротник.

Пенин кивнул, пусть и не понял ни бельмеса. Подскочил, точно кузнечик, подобрал руки, прижимая тюк к груди, и быстро заработал ногами. Обратно он должен был вернуться уже с курицей.

– Ха, ха, и ещё раз…

«Рыжая или белая, – горел вопрос в измученных глазах пастуха. – Рыжая или белая?!»

«Нравятся ли тебе рыцари, малыш? Эти неустрашимые боги в сверкающих, точно нимбы, шлемах и с таинственными символами на груди. Одиночки, не ведающие страха. Они сходились лишь изредка, и нельзя придумать событие более желанное для ребятни, чем турнир, где те рубились за честь. Восхищаешься ли ты рыцарями, малыш. Да? Ну, тогда ты просто дурак».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

После обеда всё изменилось. Неудержимая, казалось, детская непосредственность иссякла, стаяв вместе с парящим студнем. Ребятня разбрелась, и тут же мир сделался каким-то серым. Пустым. Мёртвым. Заледеневшие ночью дома смотрели хмуро. Мужчины открыто сводили брови, обсуждая ещё не разработанный план, а женщины. А что они, собственно? Как и в любой другой день, тем оставалось сделать – всё остальное. Даже имей читатель возможность спросить кого-либо из заседающих, он бы и близко не смог ответить, чем конкретно занимались по ту сторону перегородки женщины. «Ух», – выдохнул бы, растерянно улыбнувшись, Пенин. «Да отстаньте», – бросил взъерошенный и облезлый, точно дворняга по осени, Ивес, а Гай… Он и в вовсе бы промолчал, всё так же погруженный в собственные мысли. Известно им было лишь, что без остановки звенели поварёшки, скребли мётлы, а жёны все бегали и бегали. Бегали и бегали, хотя по сухому, мужскому разумению ничего и не менялось.

Круг замкнулся. Ивес, Гай, Бод и ещё с десяток лиц, известных и не слишком, вновь размышляли. Короткое совещание, и заседавшие разошлись, вышли из дома. Цель очевидна – найти место, где можно было бы спрятаться, или, что лучше, вовсе пройти никем не замеченным.

Могло ли столько народу протиснуться сквозь кольцо военных? Навряд ли. Но ШЛИ те как? Неужто и по бурелому и лощинам? Едва ли.

Найти прогал – задача простая, но вместе с тем необычайно сложная. Гай топтался на месте, осматриваясь и выдыхая белый дух. Куда же дальше? Зое всю жизнь бродила по этим местам, ничего и никого не боялась, но и она не заходила дальше пролеска. Из-за зверя в алой, точно пропитавшейся кровью, чешуе? Да нет. Дракон нападал по-всякому, так что ни расстояние, ни лес, ни вода не являлись для него преградой. Просто не имело смысла. Зачем? Зачем было идти вглубь, если всё, начиная от оленьих следов и заканчивая самими деревьями, принадлежало синьору. Голова она одна, а пенька редко кого и когда украшала.

Рука женщины легла на жёсткие, не желающие лежать волосы сына. Зое подоткнула лоскутное одеяло, поцеловала мальчишку в лоб, отчего тот поморщился во сне, и, решившись, вышла на холодный, продуваемый двор.

«А если нет? – в который уже раз в порыве малодушия подумала Зое. – Нет-нет, наступление непременно будет отложено, как только вестник доберётся. Не могут же они, в самом деле, так просто пожертвовать двумя деревнями?» Женщина не успела понять почему, но она ускорила шаг.

«Про нас не знали, – повторила выдохнув. – Забыли просто». И всё же, если что-то пойдёт не так, если что-то перемениться, деревенским не обойтись без помощи кого-то действительно сильного.

Ветер подобрал юбку, без стеснения лапая за места, доступные лишь для Гая. Зое ещё раз прошлась взглядом по силуэту острова. Чёрные, точно лишившиеся некой искры и заснувшие без неё деревья. Коряжистые буки, ива и кустарник.

Женщина медленно выдохнула. Она развела руками вмёрзший и присыпанный ледяной крошкой, пожелтевший прошлогодний рогоз. Взгляд назад: просто обычная деревня. Пара простых домов и большая яблоня. Старая лавка с подкосившейся ножкой и корыто.

Всё знакомое и родное. Всё там было на месте, и лишь одна деталь выбивалась из привычной картины: изменилась. Место, где росла «чёрная сосна», выглядело заплатой на знакомом полотне, и земля там была изрыта выворачиваемыми корнями.

Зой сглотнула. Она ступила на тонкий лёд.

«Он разговаривает».

Многие и внимания не уделили этим словам, всем скопом наваливаясь на несчастного, ни в чём не повинного коня сэра Буда. Зое запомнила. Запомнила, поставила пометку на невидимом листе и отложила, так как в тот момент проблем и без того было в избытке. Запрятавшись где-то в глубине, воспоминание это скрылось, спряталось до поры и теперь сияло в полную силу, точно янтарь в бурой от водорослей луже.

Разговаривает. Может ли зверь разговаривать? Ответ очевиден: нет. Не может, если это в самом деле зверь… а зверь не дракон. К какой категории отнести их соседа? Можно ли их вообще отнести «его» к какой-то условной категории, назначенной всего лишь людьми? У Зое и мыслей никогда не возникало поступить в столь заслуженное учебное заведение как высшая городская школа, но и она понимала всю абсурдность данного предположения.

Женщина выдохнула. Шаг. Заблестели расходящиеся паутинкой трещины. Шаг. Лёд захрустел, но выдержал. «Гая гоняла, а сама полезла», – усмехнулась про себя Зое. Странно это, непонятно. Но и обстоятельства изменились.

Бараний остров. Сухой и таинственный, в обрамлении чуть покачивающегося тростника. Шелест и шорохи. Чёрные стволы точно сгрудились над незваной гостьей, обломанные, вросшие и пустившие корни под валуны с острой кромкой. Всё здесь оказалось… до тошнотворного обыкновенно. Заледенело, как и везде. Пусто, как и везде. Всё тот же ветер.

Взгляд на пустую чашу из-под молока. Множество зарубок от клыков были заметны на изрезанном крае. Страх нечасто посещал Зое, но даже она не могла не заметить странной, гнетущей тишины, будто впитавшейся в каждую веточку. Пустота. И запустение всюду. Здесь уже был один жилец, и кроме ни для кого места не оставалось. Точно мертвы были стволы, так что весной, глянув сквозь мутное и с наплывами стекло, женщина ничуть не удивилась бы, обнаружив, что бараний остров так и остался чёрен. Если, конечно, с приходом тепла окно это ещё будет существовать.

Ни чёрных птиц, набычившимся на ветвях, ни шелеста подстилки, в которой копошились мыши. Ни-че-го.

Согрев одеревеневшие пальцы дыханием, Зое натянула платок на глаза. Пара разросшихся и коряжистых вязов, точно рога, торчали над входом в нору. Тот, что слева, с подветренной стороны, был привален сугробом, ствол же правого оказался обломан и расщеплён, не иначе от удара молнии. А быть может, сам зверь разодрал древесину по своим, непонятным для человека причинам.

«И ко всему прочему он ещё и разговаривает».

Плеск. Обернувшись, Зое успела подметить, как в полынье заходила вода. Всё как везде, и всё же, что-то в этой двухцветной картине было не так. Что же? Женщина больше минуты всматривалась в рогоз и воду, но так и не заметила чего-то особенно примечательного. Пожала плечами и, ещё немного помявшись, ступила на тропу, сулящую смерть.

Шаг в пустоту пещеры.

Корни, сошедшиеся аркой и тьма. Сэр Ланц шёл по щиколотку в воде, Зое же выпала хрупкая ледяная корка. Она ломалась под ногами, и треск уходил в глубины, затухал и возвращался хриплым и почти затухшим. Зое была убеждена, что увидит дракона сразу же. Столь огромному зверю не скрыться, как она думала, и всё же никого и ничего не было видно. Не имеющие особой формы груды заледенелого коряжника в глубине и ничего кроме. Зое свела плечи, подняла взгляд… звёзды. Именно так показалось ей в первое мгновение. Лишь в первое. Не более чем отсветы в тысячах хрустально застывших капель на потолке. Точно изнанка клубка. Корни сплелись чёрными змеями, и лёд на них сиял чешуёй. Странное небо странной пещеры.

«В-у-у-у-ууу» – напевал ветерок.