Он всё ускорялся. Поджав лапы и чуть извиваясь. Удар могучих крыльев. Ещё пара частых ударов, словно отталкиваясь, и перепонки ушли назад.

Мир застыл. Скала с острой гранью пронеслась мимо. Островок снега. Чахлый кустарник вдруг зашевелился, будучи тронутым внезапным ветерком.

Баран, не понимая, оглянулся... но змей уже был тут.

Он выставил руки, растопырив пальцы. Тело изогнулось: лапа ушла вперёд, к рогатой голове. Это было всего лишь мгновение --- удар... и камни полетели. Не желая задешево продавать свою жизнь, баран скакнул в неизвестность. Он оказался на скале выше... Шипение. Длинное тело изогнулось, обвивая воздух. Шипя и выдыхая зловонную дымку, змей длинными, изогнутыми когтями уцепился за скалу, рывком устремила длинное тело вверх по скале.

-- Ме-е-е-ее!

Баран проломился через кустарник. Змей смял его. Исходя ядовитой слюною, пасть клацнула зубами. В паре пальцев от копыта.

Рык. Дракон почти завернулся в кольцо. В серебряных глазах его блеснуло пламя. Баран замер на отвесной скале.

Змей медленно переставил лапу поближе к телу. Хвост его неспешно изогнулся.

Тишина. Ледяные порывы, что клаками рвали туман у зубастой пасти. Эхо пустоты.

Рывок.

Змей поднял голову. Он чуть приоткрыл пасть, моргнул, смотря в пустоту, и прицокнул. Суть жизни текла по его подбородку. Суть и его следующий день. Его победа. Вот они: первые плоды трудов.

Обычно змей ел там же, где и ловил. Ему некого было стесняться или бояться, однако теперь куда разумнее было пока что скрыться. Всего раз, пока он не изучит эти извилистые скалы и не найдёт лучшее место для боя.

День подходил к концу. На милю выше... возможно, на две. Дракон приземлился на тёмном скате, по которому неожиданно скоро плыли пятна света. Облака дымили, на глазах менялись сразу за горным хребтом, и из-за них то и дело выглядывали то белизна ледяной стены, то прожилки чёрных выступов камней.

Отсюда змею было видно всё. И острые перегибы, и расщелину, и даже долину, что мирно ютилась там внизу. Рыжеватые флаги на верёвках. Деревушку. Всего несколько низких, почти сравнявшихся с землёю лачуг под рыжеватой черепицей, там у подножия пика мира.

Удивительно, как могли люди жить в подобной близости от логова величайшего из змеев. Хотя какое ему было дело до них.

Облака стали ярко лимонными, в то время как снег приобрёл странный, персиковый оттенок. Все цвета слегка притухли, змей словно двигался в мареве, в парящем, заледеневшем мире. В затухающем свете заката дракон нашёл здесь место для сна. Оно всего одно такое осталось. Ещё победа.

Тишина. Пустой воздух. Чёрное небо, которое словно подпирал железный в свете луны столб.

Дракон спал и не видел, как бездну, родоначальницу всех змеев, рассекла белая полоса кометы.

Во тьме над ним сверкнула пара мудрых золотых глаз.

***

Крылья выгибались, сопротивляясь ветру. Дракон парил, и пара длинных алых лент тянулись вслед за ним. Удивительный механизм, способный при помощи лишь единственной нити преодолеть силу мира. Дети бежали по жирной и зелёной по-весеннему траве. Мальчишки всё больше. Рослый и чернявый нёсся первым, утягивая змея вслед за собою… но вот дорожка кончилась… и змей упал. Никто не мешал мальчишке бежать дальше. Никто не остановился. Он сам застыл на границе, где начинались поля, будто наткнулся на преграду, которой никто, кроме него, и не заметил. Бутуз того же возраста, но абсолютно круглый, проскочил дальше, перекувыркнулся через голову, прежде чем остановиться.

Недолго ещё висевший в воздухе змей теперь выглядывал из пучка травы, ленты из связанных тряпок тянулись по пыли тропинки. Послышались недовольные крики, но юноша точно и не слышал. Молча вручив конец бечёвки самому громко-орущему, с рыжеватым чубом, Гюстав удалился, не проронив ни слова. Так ведь куда проще скрыть страх, не правда ли?

«Точно отец, – улыбнулась про себя Зое. – И слова лишнего не скажет. Перестраховщик... Мне бы так. Пора ведь уже».

– Хотя страшилку про Чёрную сосну я всё же зря ему рассказала. Как-то он не так воспринял.

Упёршись в колени и примяв яркую юбку, Зое склонилась над ямой с торчащими по краям корнями.

«Ну, когда он уже угомонится? О чём я говорю, конечно же, никогда».

– Пап, ну в самом деле! Брось уже. Всё равно ведь пустая затея.

Ивес встал, точно покойник из могилы. Серый от налипшей на лицо и на руки земли и со скрипучим выдохом. Он подался назад, с трудом переворачивая лопату.

– Зое. Твою да… с чего ты это взяла-а? Всё выйдет.

«Я и мгновения не сомневаюсь, что что-то «выйдет», – с раздраженьем. – К примеру, очередной день на кровати с травяным компрессом на боку! Гарантирую!»

Вслух же гордая мать и взрослая женщина сказала иное:

– Но пока ведь не выходило!

– Да… Будто я сам в маразме и ни бельмеса уже не помню, – заявил Ивес, продолжая копаться в раскуроченной земле. И громче: – Это были пустяшные ошибки. Мать твоя меня отвлекала, вот и… затянули.

«Ну конечно», – не без удовольствия подтвердила про себя Зое. Да, не всегда всё происходит так, как бы нам хотелось.

***

«Но только не у меня! У кого угодно, только не у меня. Почему? Ну, я ведь это… это я. Со мной такого в принципе не может случиться».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

***

Тяжело вздохнув, девушка выпрямилась:

– Гай, ты точно уверен, что ничего не хочешь ему сказать?

Ивес:

– Он не может! Он тренируется!

Юноша, ворочавший валун в той же яме, под нос себе высказал всё, что думает по данному вопросу. Зое не нужно было смотреть на него, чтобы на слух опознать и «телегу» и «твою». Камень вновь просел. Многострадальный: его опрокинули ещё в первый год и с тех пор ну никак, никакими силами не могли убрать.

«Как же, тренируется. Ещё один претендент на тот же шарф».

Перемежая и скрещивая полевых головастиков с весенними кроликами, Ивес опрокинул на край очередную, не иначе тысячную за этот день лопату.

– Да, такие тренировки. А разве кто говорил, что будет просто? Ничего-ничего. Ничего! Пусть постарается на благо семьи.

– Или твоего, – ляпнула, а уже после задумалась, что конкретно сказала Зое.

Да, после двадцати, в зрелом, полностью состоявшемся возрасте, пора уже думать, а после уже говорить. Запылившиеся брови главы семейства сошлись на битой переносице. Сквозь толстый слой грязи проступила краска.

– Да моего! – выплюнул мужчина. – Моего! А по-вашему жить в одном доме с этакой оравой – это нормально? Мне дышать негде, и другого выхода, кроме как строительство, лично я не вижу. Хватит! Засиделись на моей шее!.. Иного выхода сселить вас лично я не вижу.

Зое усмехнулась в кулак:

– Пап.

Проследив за взглядом, Ивес начал багроветь ещё сильнее. И на сей раз уже от ярости.

Выискивая червяков, чёрная курица разгребала землю. Скребла прямо на удерживаемой мужчиной лопате!

Червяк, в самом деле, нашёлся, но Ивесу от этого особенно легче не стало.

– А ну, вон пошла! – взорвался.

Встряхнув древко, мужчина попытался прихлопнуть им курицу. В глазах его ясно читался зов хищных предков. Потомок им достался не особенно-то проворный.

– Вот же безмозглая!

– А о пристройке ты не дум…

– Дом!

– Понятно.

Порой проще ишака заставить работать, чем вынудить человека от этой работы отказаться. Что главное – это всё было никому не нужно. Всего-то и требовалось, что занять один из тех домов, что пустовали со времён гибели сэра Ланца.

Бод с прибавлением уже заселился в один такой, а отец всё ковырялся с фундаментом.

– Па-ап.

– Я ничего не слышу!

Скрипнула калитка, это вышла чуть полноватая женщина, ведя за руку девочку со светлыми, почти соломенными волосами. Пусть в детстве Надия и не давала продыху, где-то начиная с пяти лет её вдруг стало совсем не слышно. Стыдно признать, но лично Зое, которой та глаз не давала сомкнуть, обрадовалась. Потом испугалась. Теперь опасались уже все. Девчонке перевалило уже за тринадцать, а она не то что в город не просилась, из дому почти не выходила. Кастрюли да тряпка были её друзьями, и лишь Марта всё понимала и не торопила. «Всё будет, как время придёт», – любила повторять она, и даже отец, на всё имевший собственное мнение, предпочитал выражать его молча.