Пенин, которому всегда надо было больше, чем прочим[3], взглянул на неё непонимающе и даже не сразу узнал. По лицу его плясала ясно говорящая о помрачении рассудка улыбка.

– Всё закончилось. Представляешь? Кончено! – объявил он радостно.

«Ну всё, приехали». Холодный пот прошиб Зое, и, воспользовавшись этим, прохладный ветерок тут же проник между лопаток, дрожью разойдясь по крепкому телу.

– Пепин, ты только не волнуйся, – хотела она сказать, но умопомешанный уже забыл о существовании подруги, спешно растворившись в застывшей толпе. Напряжение струной звенело в воздухе, давя подобно селю.

«Так, спокойно. – Оглядевшись, Зое случайно заметила вычесанную рядком макушку брата. – Вот!» Она не знавала человека серьёзнее Бонне![4]

– А ну, пошли! – организовала девушка стадо, и рогатые сделали остальное… Ну честно попытались.

– Люди, да посторонитесь! Затопчут же!

– Это что?

Больше пяти минут прошло, прежде чем заохавшие хозяйки разогнули крутобоких по дворам, но да неважно. По правде, для Зое это ничего не изменило. Зримо число собравшихся снизилось весьма незначительно, а Бонне как стоял свечкой, точно кто вкопал ему ноги, так и продолжил стоять. Под бдительной опекой юноши, держа его под руку, светила Дезири. То, что она вышла из дому, уже говорило о многом.

«Отец вроде как Пеструшку забрал», – мелькнула и тут же растворилась шальная мысль.

Протаранив лужу и по ходу дела солидно работая локтями, Зое вклинилась в толпу. Проследить за взглядами, в общем-то, было несложно, но… там ничего особенного не наблюдалось. Совсем. Девушка ещё поняла бы, воспали всеобщий интерес дорога, но дом? Что могло быть такого особенного в обычном обшарпанном домишке под соломенной крышей? В полнейшей тишине не слышалось ругани, да и вообще происходящее было дико и пугающе непонятно.

«Нужно с этим что-то делать. Пора заканчивать».

– Чего ждёте?

– Спасения, – эхом отозвался Бонне, и, откровенно, от этих слов Зое не стало легче. Живой ум её, не отдыхающий всё это время, разрывался от количества вариантов, но всё ж таки отдельные казались наиболее вероятными.

– Рыцарь? – предположила девчонка, и не поверила себе.

– Лучший. – Под кипой соломенных волос расплылась улыбка. – Как говорят, бесчисленное множество тварей уже на его счету.

«Ага». Под шляпой у девушки нечто щёлкнуло, тренькнуло, и, не успев даже осознать, что во фразе ей не понравилось, Зое уточнила:

– И кто конкретно говорит?

– Все, - пожала плечами Бонне с видов, будто этим всё должно было быть сказано.

– Вон он, наш старый знакомец, – несколько внезапно уточнил Гай.

Зое вздрогнула. Она не подметила, когда оруженосец появился, но такое ли большое это имело значение?

Девчонка уже снова присматривалась к жилищу Коума, и вновь не подмечала чего-то особенного. Ну, стены обрызли. В крыше зияла пара новых дыр, а под ней, пусть Зое и не могла различить этого с такого расстояния, свили гнездо ласточки, – прелестные создания, по слухам несущие мир в дом.

«Что за знакомец?» Девушка много с кем зналась, и ей пришлось весьма постараться, чтобы различить у самого порога, за стоящими частоколом сливами, чью-то тощую фигуру. Коржавенькую, в подобтёртом журнаде и при глубоких залысинах. И мгновения не понадобилось, чтобы по этим признакам опознать «типа», что душу вынул своими расспросами у озера.

– Рыцарь, – повторил Гай, но не с почтением, как это по умолчанию делали все, и в особенности он, а с какой-то въедливой неприязнью. Черты юноши заострились, сделав лицо его неожиданно чёрствым. Зое ещё не приходилось видеть Гая таким… и не сказать, что метаморфоза ей так понравилась.

– Показник. Только последний самолюб станет водить сказителя с собой, и тем более пускать его вперёд, – выплюнул Гай и, поймав взгляд девушки, добавил: – Так сэр Ланц говорил.

Лишь начавший формироваться, новый, непривычный образ серьёзного оруженосца рассыпался, точно стеклянная фигурка, кою ударили об стену.

«И снова сэр Ланц», – уже с некоторым раздражением подумала девушка.

Ушедших не было принято забывать в Озёрной… но не вспоминать же их ежеминутно, и даже когда они одни. Это уже здорово смахивало на одержимость.

«А вот сэр Ланц…» – завсегда начинал Гай и, поймав взгляд, коли нечто потяжелее под рукой у девушки не оказывалось, замолкал. Существовали места, в которые даже для лучших вход не был заказан.

– И снова сэр Ланц, – повторилась девушка и, обхватив левой рукой запястье правой, резко подала локоть назад. Крайне простой и, что важнее, действенный приём. Через пару восъмиц Гай одумается. При условии, конечно, что рёбра его выдержат эту пару восъмиц.

А толпа тем временем вскипала. Удар локтем от случайного соседа. Словно очнувшись, Бонне заводил головой, точно петух. Посмотрел налево, направо, завалил голову на плечо.

– Дезири, пойдём в дом. Здесь становится неспокойно.

«Как ещё станет, когда сам «низвергший шестерых зверей, изрыгавших пламя аки кузнечный горн» сэр появится», – прикинула Зое. Сообразила, настойчиво взяла Гая под руку, но, прежде чем удалось улизнуть, худшее и в самом деле случилось.

В безмолвии. Сначала над головами собравшихся прошла лёгкая рябь восторженных восклицаний. Стихла. Медленно и грозяще напряжение рождалось где-то у слив. Зое дёрнулась, но много ли от этого было толка? Да ни на денье! Тягучая и сметающая всё и всех, волна всеобщего восторга закрутила и завертела, совершенно не интересуясь, надо ли ей это. Если бы кто спросил у Зое, она бы честно ответила: совершенно не надо. А то и что покрепче сказала, из перечня, в своё время подслушанного у отца и Дидье [5]. Дверь хлопнула.

«Вот ведь… зараза», – в раздражении разворачиваясь, дабы хоть глянуть, по чьей вине страдает, подумала Зое. И замерла в удивлении.

Она моргнула:

– И чем это ты занимаешься?

Расставив ноги и разведя руки, будто пытался защитить девчонку от чего-то невидимого, оруженосец стоял между ней и волнующейся толпой. Он застыл.

Катерон Гая весьма удачно промял чей-то локоть:

– А-а… не видно?

– Ну понятно. С ума, значит, сходишь.

Сэр Буд выглядел… иначе. Поперёк себя он шире не был, но всё ж фигура отличалась дробностью, и не выделялась обилием жил, как это было у сэра Ланца. На голову выше всех, кого Зое приходилось видеть, Буд даже сейчас весь был закован в сталь, будто готов был в любой момент броситься в бой… И пышные перья развивались на плюмаже шлема, который он нёс под мышкой.

Обведя присутствующих взглядом, от которого словно веяло теплом, мужчина, рыцарь и образец для подражания, сошёл с порожка, ступеньки которого минуту назад коленями пересчитал дровосек. Селянин ещё не вполне вышел из запоя. И точно так же не вполне протрезвел, смотрясь чрезвычайно помято, но неожиданно бодро

«Представляю, что он порассказал».

– Селяне, – многозначительно начал сэр Буд, и трепещущая волна прошлась по собравшимся, – довольно вам страдать. Вдоволь семьи ваши лишались кормильца. Довольно детям ходить лишь по дорогам, а родителям бояться выпустить их из дому. Довольно страха! Довольно голода! Довольно. Я уже здесь, и клянусь именем своего отца. Клянусь гербом золотого кабана, что завтра всё это закончится.

«Хорошая речь».

И это было лишь начало. Первое слово, за которым поспешили слова иные. Множество слов. Зое вслушивалась, понимала, разбирала. Слушая девушка неожиданно поймала себя на мысли, что… ей нравиться то, что пытаются донести. Текст не был сверх меры размазан, всё по существу, да и ритм не сломан. Сэр Буд говорил, спокойно, не спеша. Отвечал на вопросы, будто заранее знал, какими они будут. Точно кто подсказал, что в первую очередь волнует местных. Взгляд остановился на теле лесоруба, упёршемся плечом в несколько покосившийся, желтеющий плешинами ствол сливы.

«Ну, неужели он?»

Отец поджидал их с Гаем во дворе. Насупившись и скрестив руки в знак нетерпения, Ивес стоял, опершись плечом на необструганную доску стены сарая. Грядущая буря читалась на сумрачном, чёрном, точно его углем натирали лице. Враз узнав взгляд, пронизывающий и холодящий костяк взгляд, оруженосец как -то сразу стушевался, промямлил нечто не особенно членораздельное и оставил Зое, скрывшись в спасительной щели между сараем и курятником.