И от туники остались лохмотья, кое-как болтающиеся на поясе. Чудо, что пояс еще держит материю.

Нужно поскорее возвращаться в постоялый двор. Чудесная Нубит – она помнила. Только где его искать? Где-то недалеко от окраины. А это – центральная площадь. Дома высокие, богато украшенные. Ну да, и храм великой матери Умм – на другой стороне площади. Высокое крыльцо, широкие ступени, множество колонн. Ночью был виден только купол. Днем храм тоже сделался пустынным и тихим. Исчезли многочисленные горящие факелы и светильники.

Девушка поднялась на ноги, огляделась. С площади уводили прочь шесть улиц. Что за досада – и спросить дорогу не у кого!

Люди есть, но они явно не в силах ей помочь. Она застыла в задумчивости.

Вот началось какое-то движение в отдалении, возле храма. С той стороны появились люди в одеждах храмовников с какой-то ношей. Накато уставилась с любопытством на процессию, шагающую через площадь.

Молодые жрецы растеклись по площади. Несколько направлялись прямиком к ней. Быть может, у кого-то из них можно спросить?.. Пока Накато мялась в нерешительности, к ней подошел один из храмовников.

- Подкрепи свои силы, - он протянул ей поднос с какой-то снедью.

Девушка застыла. С одной стороны – есть и правда хотелось. И пить, кстати, тоже. С другой – она ночью уже отведала напитка из рук жреца.

- Не бойся, - он, кажется, понял причину ее замешательства. – Ночью разносили напитки, обращающие людей к великой Умм. Теперь же мы разносим еду, чтобы обессилевшие могли подкрепиться. – Ты ведь приехала в Мальтахёэ издалека?

- Издалека, - Накато кивнула, взяла с подноса липкий продолговатый ломоть со сладким запахом. – Мне нужно попасть в постоялый двор – Чудесная Нубит. А я не помню, в какой это стороне. Помню только, что близко к окраине…

Жрец рассмеялся, кивнул, чтобы она следовала за ним. Отвел к одной из улиц, ведущих с площади, рассказал, куда идти.

Накато зашагала в указанном направлении. От еды прибавилось бодрости. Да, идти придется далеко. Но она окажется на месте до того, как солнце взберется к зениту. Еда, которую ей вручил жрец, оказалась сладкой. Чем-то она напоминала сладкие лепешки, что они с Амади ели по пути через степь к горам, когда он только забрал ее из кочевья. Сходство, правда, было очень и очень отдаленным. Эти оказались пропитаны липким сиропом – подобного Накато никогда не видела. Интересно, что за ягода или плод дает такой сладкий сок?

Можно будет спросить у мастера Амади.

От мысли, что скоро увидит колдуна, и жизнь войдет в привычную колею, девушка повеселела. Она провела неплохую ночь. Пусть и под действием неведомого напитка, но она испытала и удовольствие, и восторг, и благоговение.

Это была странная ночь. Ночь, пронизанная чувством неведомого и запретного. Долгая – почти бесконечная, и так скоро окончившаяся.

Накато, шагая по улице, рассмеялась. Она не помнила, когда ощущала себя настолько умиротворенной и… счастливой.

Она идет по улице чудесного города, выросшего посреди равнины вдалеке от гор, окружающих ее родные степи. Среди поразительной красоты домов, мимо фонтанов и скульптур, украшающих перекрестки. Пусть не все, а лишь крупные – но многие ли степняки могут похвастать, что видели хотя бы единожды в жизни что-то подобное?

Девушка размашисто шагала, с широкой улыбкой вглядываясь в лица немногочисленных встречных. На улицах появлялись первые прохожие. Они отводили глаза при виде ее.

Ну да, они-то уже привели себя в порядок, и одежда на них не растрепана! А она похожа на осколок минувшей ночи. Идет, не обращая внимания на то, как развевается разорванная верхняя часть туники.

Помнится, Амади как-то сказал ей, что не следует стыдиться наготы. Мол, она не принадлежит более ни отцу, ни брату. И мужа у нее нет, и не будет. От этой мысли веселость лишь усилилась. Она свободна! И стыд ее больше не терзает – он исчез, а она и не заметила, когда и как.

*** ***

- Что скажешь об обычаях славного города Мальтахёэ? – поинтересовался Амади насмешливо.

- Что скажу я? – удивилась Накато.

- Ты, да, - он пожал плечами. – Что думаешь о прошедшей ночи? Как тебе манера обходиться с приезжими, которые случайно оказались в городе на их праздник?

- Что я думаю, - девушка окончательно растерялась. – Ну, наверное, впредь сюда меньше будут приезжать?

- Это вряд ли, - хмыкнул Амади. – Мальтахёэ – богатый город. Со здешними жителями хотят торговать многие. Хотят и будут. Новые обычаи навряд ли многих отпугнут. А кому-то, может, и придутся по вкусу.

- Мастер Амади, - она склонила голову набок. – Вы с мастером Кваку тогда говорили, что правителю Мальтахёэ кто-то яду налил в уши. И что правитель Кхорихаса не хочет иметь с Мальтахёэ дел… ты хочешь сделать со здешним правителем то же самое, что и св вождем Бапото? А об обычаях говоришь… ты собираешься рассказать, какое у меня будет задание?

- Ты гляди-ка, и думать научилась, - хмыкнул колдун. – В одном, правда, ошиблась: ты не сумеешь провернуть со здешним правителем тот же фокус, что и с Бапото. Да и с любым из его ближайших советников – тоже.

- Мастер Амади, а мы пойдем завтракать? Жрецы разносили поутру какую-то еду, но ее было мало. И хочется есть…

Он помолчал – кажется, опешил. Накато испугалась на мгновение – что она такого сказала? Посмела перебить его? Потом рассмеялся, качая головой.

- Идем, - кивнул, первым направился к двери комнаты. – Я уж едва не забыл о еде.

Девушка, недоумевая, пошла следом. Как это можно забыть о еде?!

*** ***

- Помнишь, ты на флейте играла, еще в степях? – ни с того ни с сего полюбопытствовал Амади, когда они оба покончили с похлебкой.

- Помню, - Накато слегка удивилась – что это ему снова в голову взбрело?

- Твоя музыка не была похожа на песни степняков, - задумчиво поведал он. – Ни на что, что я слышал прежде, вообще. Где ты слышала такую?

- Нигде, - растерялась окончательно девушка. – Я, - она запнулась. – Я слышала ее у себя в голове. В ветре, в шелесте травы… не в песнях.

- Вот как, - протянул он. – Не повторяла за другими, выходит. Придумала свою музыку. Услышала в шуме ветра и шелесте трав, - покачал головой. – Да у тебя дар. Не стала бы ты рабыней – была бы любимой наложницей и флейтисткой у кого-нибудь из сильнейших в роду. Твой брат неразумно распорядился тем, что ему досталось, - заключил он.

Накато в задумчивости отломила кусок от лепешки, положила в рот. К чему это ведет колдун? С чего заговорил о музыке, и причем здесь ее брат?

- У тебя все мысли на лице написаны, - он усмехнулся, покачал головой.

- Это плохо, мастер Амади?

- Недурно бы это поправить, - он покивал. – Лучшее выражение лица – полная невозмутимость. Тебе стоит потренироваться. Ты, видимо, забыла наши с Иму уроки.

- Хорошо, мастер Амади, - она кивнула.

Недоумение нарастало. Сперва – музыка, теперь – лицо. Впрочем, ее лицо постоянно становилось предметом обсуждений и исправлений. Колдун вроде бы признавал ее красоту, но считал, что требуется непременно что-то улучшить.

- О музыке я вспомнил, потому что это – твой дар, - пояснил он. – Дар, который тебе может сейчас пригодиться. А то, что ты играла музыку, родившуюся в твоем воображении, означает – мелодии никто не свяжет с песнями степняков. Даже мне они не показались похожими, а ведь я знал, кто ты!

Накато кивнула. Понятнее от объяснений не стало.

- Доедай мясо, - Амади слегка улыбнулся. – И я расскажу тебе, чем нам предстоит заниматься в ближайшее лето.

Вот и дошли до ее задачи. Аппетит пропал. Накато доедала свою еду через силу. Просто потому что – ну, не бросать же недоеденное. Привычка из рабской, полуголодной жизни, когда могли оставить в наказание без еды. И вроде бы Амади никогда не морил ее голодом. Но страх остался – а ну, как еда в какой-то момент закончится?