— Твоя воля, бабка Варя, — сказал Август с явным неуважением. — Мы это ещё припомним, — злобно добавил его хмурый дядя и пригрозил мясистым кулаком.

Неужели вся семейка такие же уроды? Хотя чему удивляться — враги они и есть враги.

Бабушка встала рядом с нами, шепнув Марии несколько слов успокоения.

Собрание подходило к концу. Никто больше не решался заговорить, но и окончательного слова ещё не было. Вдруг вперёд вышел староста деревни, неодобрительно покачивая головой в сторону Кожевников. Он взглянул с сочувствием на нас с Марией.

— Концерт окончен, — похлопал в ладоши. — Всем по домам! На рассвете надо готовить товар, торговец уже на подходе! — староста напомнил о делах, подняв голос.

Жители медленно расходились по домам, откуда мягко светил жёлтый свет свечей. Но вскоре и он погас.

— Идём, деточка. Я тебе мягонькую перину постелю! А о брате не переживай, не трёхлетний же! Завтра приготовим мужчинам отличный завтрак. Бабушка тебя многому научит, и не только кулинарии! — произнесла Варя, подмигнув мне.

Мария не хотела уходить, но бабушка мягко вырвала её из моих объятий.

— А ты… забудь про вражду и немного поумерь гордость, — ткнула меня мясистым пальцем в грудь. — Волшебник-то тот ещё гад… Характер тяжелее камня, а чувства — суше пересохшего пруда. Но тебе нужны от него знания и победа! Или хочешь отдать свою любовь в чужие руки?

— Другими словами, решай, что тебе важнее: гордость или то, что с Марией будет лежать кто-то другой, — полушёпотом добавила она и удалилась, уведя Марию.

Её слова заставили меня задуматься. Я чувствовал, как внутри разгорается злоба, какого не испытывал все свои семнадцать лет. Нет, я не позволю. Даже если придётся убить Августа трижды. Лучше разорву их семейку на куски, чем дам кому-то прикоснуться к Марии.

На секунду мне показалось, что жажда мести отразилась в моих глазах, ведь я увидел это в воде, заполнявшей второе ведро. Мой взгляд был холоден и суров, словно убийство для меня не в новинку.

Раньше я никогда не желал никому смерти, никогда не проявлял агрессию. Похоже, перемещение между мирами и огонь внутри ведут меня к худшему итогу.

— Не хочу стать уродом, — прошептал я и медленно направился к дому.

Перед дверью я замер, собирая в себе силы, чтобы сделать последний шаг.

— Входи уже! — раздался резкий голос волшебника по ту сторону двери.

Судя по тону, он начал терять терпение.

— Мне нужна сила, чтобы победить, — сказал я, почти не сомневаясь, что старик обо всем давно знает. — Надеюсь, драки не идут вразрез с кодексом целителей.

Он усмехнулся, едва заметно.

— Конечно, нет! Какой смысл в наших способностях, если их нельзя применять? Запомни: мы не пацифисты. Увидишь, как кучка бандитов набросилась на девушку — что будешь делать? Подойдёшь с цветочком, вежливо попросишь остановиться? Пригрозишь пальчиком и попросишь их поклясться? Нет! Ты должен их наказывать. Жестоко.

— Поверь мне, убивать придётся не раз и не два, — добавил он, бесстрастно.

Я стиснул зубы, но, борясь с собой, проговорил:

— Ты обучишь меня волшебству?

— Нет, не обучу.

Я оторопел, на мгновение остолбенев, а потом пришёл в себя и с недоумением переспросил:

— Почему? Я ведь видел, как ты справляешься с тварями. Я хочу уметь то же самое.

— Ха, опять сказочки деревенских! Силы наши — ни в коем случае не магия. Да, они называют меня волшебником, колдуном. И что, стану поправлять каждого простака? — Он, говоря это, держал чайник на ладони и моментально довёл до кипения.

Очень уж удобно.

— Тогда что такое маги? — удивился я.

— Маги, — он с лёгкой усмешкой продолжил, — управляют стихиями через сердце, используют артефакты и сложные формулы. Они опираются на физику, математику, геометрию — все эти элементы мира. Целительной магии не существует.

— Мы — лекари, применяем живое пламя, не имеющее отношения к этим элементам. Мы можем причинить вред огнём, но не занимаемся, как маги, плясками с формулами и прочими обрядами.

Закончив, он заварил травы и дал мне попробовать настой, остудив его до нужной температуры.

— Так значит, мы сильнее? — я слегка обжёг язык, пробуя чай.

— В чём-то да. Магия превосходит огонь в разрушительной силе в десятки раз. Но мы выносливее и живём дольше. — Он пожал плечами. — А ещё мы можем вмешиваться в естественные процессы тела!

— То есть, можем улучшить зрение, слух, силу мышц, укрепить кости… хоть член до колена отрастить или бороду из яиц себе отрастить, если пожелаешь.

— И без этого обойдусь… А сколько в мире магов и целителей?

— Магом может стать каждый сотый ребёнок. Лекарем — каждый тысячный. И даже обычные люди что-то могут, но для них предел — разжечь костёр или заморозить воду.

Признаться, общение со стариком давалось мне нелегко. Но он был единственным, кто мог открыть мне путь к чудесам этого мира.

— А можно ли сделать кожу прочнее? Словно покрыть её чешуёй?

Вдруг он резко стукнул по столу — тот взорвался на куски, и щепки разлетелись по комнате. На полу расплылось мокрое пятно, которое он моментально высушил щелчком пальцев.

— Никогда, слышишь, никогда не пытайся выходить за рамки человеческого облика! Иначе мне придётся собственноручно положить конец твоей агонии! — Его глаза вновь зажглись страшным огнём, а зубы заскрипели.

— Да успокойся уже! — не выдержав, рявкнул я. Меня больше не пугали его вспышки. — Я человек, а не боксерская груша. И не намерен терпеть такое отношение. Понял, учитель?

— Несомненно.

Старец задумался, видимо, погрузившись в воспоминания или видения из прошлого. Мне оставалось только гадать, о чем он размышлял.

— Ладно, прости уж, — сдержанно проговорил он, едва шевеля губами. — Пора объяснить тебе всю картину.

— В истории Змеиной Башни случались инциденты. Молодые одаренные, как ты, иногда выходили за грань дозволенного, поддаваясь эмоциям. Никто из них не возвращался. Более того, каждый случай приводил к череде новых трагедий…

Он погладил густую бороду, словно обдумывая свои слова.

— Никто точно не знает, почему так происходит. Но если обладатель огня решается создать себе новый орган или, что еще хуже, пересадить в себя чужеродный, — он неизбежно теряет рассудок.

Слова деда были холодны, и меня пробирало до костей при одной лишь мысли о том, какими чудовищами они становились. Одна только мысль о том, чтобы пришить себе какой-то орган, вызывала тошноту.

— Всё начинается как невинная игра, — продолжил он. — Был один мальчик из трущоб, который любил поесть. Однажды ему пришло в голову: «А что если создать второй желудок, который будет мгновенно расщеплять пищу и насыщать организм?» — учитель попытался изобразить наивное лицо, но вышло так себе.

— И что потом?

— Через неделю его нашли в одной северной деревушке, где он хватал жителей громадными лапами и живьем заталкивал в разорванное зубастое брюхо. К тому моменту он уже был трехметровым монстром.

Не давая мне опомниться, старик продолжил.

— Одна девочка мечтала о крыльях, как у небесных птиц. Другой мальчишка хотел жить вечно. А третий — никогда не покидать мать, — он болезненно усмехнулся. — Хочешь услышать, как мальчик пришил к себе мать и стал с ней единым организмом?

— Нет, не хочу, — вздрогнул я и отрицательно покачал головой.

— Вот и хорошо, — он перешел на сельский манер. — Никаких новых органов, обещай мне.

— Понял, — ответил я, кивнув.

— Знаешь, все они тоже обещали. Я хочу, чтобы ты усвоил: какая бы паршивая ни была ситуация, любые изменения могут сделать её ещё хуже. Многократно хуже.

Я молча кивнул. Как с ним тяжело.

— Ты, вероятно, уже понял, что наши эмоции — это ключ ко всему. Чем сильнее твой огонь, тем больше он влияет на характер и восприятие реальности. С возрастом лекари часто становятся ворчливыми, раздражительными и нетерпеливыми. Помни об этом! — он бродил по комнате со сложенными за спиной руками, как какой-то лектор.