Его лицо остается спокойным, но в глазах что-то мелькает, может быть, раздражение. — Мы всегда так делали, София. Семья прежде всего. Джексон из хорошей семьи, и бизнес его семьи принесет нам пользу. Ты должна думать об этом как о гарантии своего будущего.

Мой пульс учащается. Больше похоже на обеспечение его деловых сделок. Мой отец всегда был проницательным, когда дело касалось власти и союзов, но заставлять меня вступать в отношения с кем-то вроде Джексона? Такое чувство, что я просто еще одна часть его империи, пешка, которую он готов использовать в своих интересах.

Он откидывается назад, положив руки на подлокотник дивана, как будто разговор уже решен. — На самом деле, — говорит он небрежным голосом, — я как раз обсуждал планы свадьбы с мистером Миллером. Пора начать серьезно думать об этом, и вы с Джексоном тоже должны высказать свое мнение.

У меня пересыхает во рту, и я смотрю на него с недоверием. Это не просто какое-то случайное свидание. Он планирует мое будущее, даже не посоветовавшись со мной, обсуждает мой брак с кем-то, кого я едва знаю. Мысль о том, чтобы быть привязанной к Джексону, о том, чтобы быть вынужденной на жизнь с ним, заставляет меня чувствовать себя в ловушке, задыхающейся. Я чувствую, как стены комнаты смыкаются вокруг меня.

— Ты ведь не серьезно, — говорю я, мой голос едва громче шепота. — Свадьба?

Кейс смотрит на меня, его улыбка исчезает, сменяясь спокойным, деловым выражением. — Это следующий логический шаг, София. Мы говорили об этом месяцами, и пришло время закрепить соглашение. Ты должна быть счастлива - это хорошая пара.

Я чувствую, как мое сердце тонет еще глубже. Мне хочется кричать, протестовать, но что толку от этого? Мой отец не из тех, кто прислушивается к эмоциям. Он действует на основе логики, сделок и власти. В его представлении он дает мне наилучшую возможность, привязывая меня к богатой, могущественной семье. Он не думает о том, чего хочу я. Он никогда не думал.

Глубоко вздохнув, я заставляю себя говорить. — Что происходит, папа, почему именно сейчас?

Он встречается со мной взглядом, выражение его лица снова смягчается, хотя я вижу за ним стальную решимость. — Потому что пришло время, София. Ты больше не маленькая девочка. Ты была терпелива, и теперь пришло время обеспечить свое будущее. Так это делается в нашем мире. Ты это знаешь.

Я качаю головой, не доверяя себе говорить. Тяжесть его слов давит на меня, как камень, и я чувствую, как борьба уходит из меня. Как я могу спорить с ним, когда знаю, что он не передумает? Он уже принял решение, уже запустил колеса в ход.

Мой отец встает, идет ко мне с той же самой успокаивающей улыбкой. Он кладет руку мне на плечо, нежно сжимая. — Увидишь, София. Это то, что лучше для тебя. Поверь мне.

Я медленно киваю, хотя каждая часть меня кричит, что это неправильно. Он не понимает, что это значит для меня, как сильно я этого не хочу. Спорить с Кейсом Престоном - это как говорить с кирпичной стеной. Борьба высасывает из меня все силы.

Кейс делает глубокий вдох и подходит ко мне, его присутствие маячит. Его взгляд смягчается, но это не та мягкость, которая предлагает комфорт. Это расчетливая мягкость, та, которая призвана убеждать, заставлять вас чувствовать себя частью чего-то большего. Того, от чего вы не можете отказаться.

— Когда я впервые увидел тебя, София, — начинает он тихим, но размеренным голосом, — я знал, что ты принесешь мне больше, чем просто мир. Я увидел в тебе честь. Силу. Удачу. — Он делает паузу, позволяя слову повиснуть в воздухе, наполненному подтекстом. — Я знал, что ты станешь важной частью этой семьи, что ты возвысишь наше имя и наследие.

У меня перехватывает горло, когда я усваиваю его слова. Я всегда знала, в глубине души, что это больше, чем просто семья. Это было о том, что я могла сделать для него, что я представляла - дочь, которая могла бы укрепить союзы, усилить деловые связи и обеспечить власть. Это никогда не было любовью или заботой. Это было о том, что я могла принести.

Кейс кладет руку мне на плечо, его хватка крепка, но не груба. Он говорит с той же тихой властностью, которая всегда заставляла меня чувствовать себя маленькой в его присутствии. — Ты была предназначена для этого. Чтобы прославить наше имя. Чтобы дать мне мир, который я так долго искал. Это твой долг, София. Так было всегда.

Моя грудь сдавлена, как будто я не могу дышать. Мне так много хочется сказать, тысяча слов застряла в горле, но ни одно из них не выходит наружу. Я стою там, мои губы сжаты, глаза щиплет, когда тяжесть его ожиданий давит на меня. Я хочу закричать на него, сказать ему, что я не какая-то там пешка, которую он может использовать для посреднических сделок или возвысить его имя. Я хочу сказать ему, что я его дочь, а не какая-то разменная монета.

Я не…

Я не могу.

Я стою замороженная, борьба уходит из меня, мое сердце скручивается от боли. Слова Кейса эхом отзываются в моей голове, и кажется, что он уже решил мою судьбу. Как будто моя жизнь всегда будет такой, служить его амбициям, выполнять его планы и жертвовать любой надеждой, которая у меня была, ради будущего, которое я могла бы выбрать для себя.

Он одаривает меня легкой, довольной улыбкой, явно довольный своей речью. — Пора принять то, что предназначено тебе, София. Увидишь. Это правильный путь.

Мне хочется кричать, что это не так. Что это все, что угодно, но не правильный путь. Вместо этого я просто киваю, мои губы сжимаются в тонкую линию, а слезы грозят пролиться.

— Мне нужно идти, — тихо говорю я, голосом чуть громче шепота. — Мне нужно… подготовиться.

Кейс отступает назад, его рука падает с моего плеча. — Конечно, — говорит он, его тон снова становится деловым. — Я ценю твое понимание, София.

Я не отвечаю. Я отворачиваюсь, мое сердце колотится в груди, когда я поднимаюсь обратно по лестнице, каждый шаг тяжелее предыдущего. Коридор кажется бесконечным, и к тому времени, как я дохожу до своей комнаты, я едва могу держать себя в руках. В ту секунду, когда дверь за мной захлопывается, я прижимаюсь к ней спиной и закрываю глаза, чувствуя, как жгучие слезы жгут мои веки.

Удача. Честь. Долг. Вот и все, что я для него значу. Не его дочь. Не тот, о ком он заботится или кого он любит. Просто инструмент.

Я опускаюсь на кровать, закрывая лицо руками, когда наконец-то текут слезы. Молчаливые, горькие слезы разочарования и боли. Я была так осторожна все эти годы, пытаясь играть ту роль, которую он хотел, пытаясь найти хоть какое-то подобие любви или тепла в наших отношениях. Но теперь я вижу все таким, какое оно есть на самом деле.

Он никогда не видел во мне дочь. Он видел во мне актив.

Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, чувствуя, как в груди у меня скапливается пустая боль. Как будто все, что я думала, что знаю, разворачивается передо мной. Все эти годы размышлений о том, почему он так легко меня принял, почему он принял меня без колебаний, внезапно обретают смысл. Он привел меня в свою жизнь не из любви или ответственности, он сделал это, потому что я была для него ценна. Способ строить альянсы. Способ развивать свою империю.

Я смотрю в зеркало в другом конце комнаты, ловя свое отражение. Мое лицо красное, глаза опухшие, а сердце, кажется, разрывается. Это не та жизнь, которую я хотела. Это не то будущее, о котором я мечтала.

Я хотела любви. Настоящей любви. Брак, построенный на чем-то ином, чем сила и долг. Этого я не получу. Не с Джексоном Миллером. Не с той жизнью, которую мой отец мне наметил.

Я отталкиваюсь от кровати, иду к окну. Солнце садится, отбрасывая теплое, золотистое сияние на поместье. Оно выглядит мирным, почти прекрасным, но все, что я чувствую, это тяжесть клетки вокруг меня. Клетки, сделанной из ожиданий, обязательств и долга.

Я прикладываю руку к прохладному стеклу, желая, чтобы был какой-то выход из этого. Желая найти силы, чтобы дать отпор. Как это вообще будет выглядеть - убежать, бросить вызов собственному отцу?