Кейс выдвигает ящик стола, открывая пачку денег. Он методично пересчитывает их, тихий шелест купюр, единственный звук в комнате. Моя мать не вздрагивает и не колеблется. Она берет деньги, когда он их ей протягивает, и запихивает их в сумку, не глядя.

Затем, не говоря больше ни слова, она разворачивается на каблуках и выходит из комнаты, ее шаги затихают в длинном коридоре. Мне хочется крикнуть ей вслед, спросить, почему она так легко уходит, но голос не приходит. Я стою как вкопанная, с пересохшим горлом, наблюдая, как дверь за ней захлопывается.

Теперь остались только я и он.

Кейс встает со своего стула, его движения медленные и обдуманные. Сначала он ничего не говорит, просто смотрит на меня, как будто пытаясь понять, что со мной делать. Я чувствую себя маленькой под его взглядом, хотя он не особенно суров или зол. Он просто... там, нависает надо мной, как тень, от которой мне никогда не сбежать.

Наконец, он говорит, его голос мягче, чем прежде, но не менее властный. — Твое полное имя отныне будет София Престон.

Престон. Моя фамилия. Она кажется чужой на моем языке, как будто она мне не принадлежит. Я не спорю. Я слишком онемела, чтобы что-то сказать. Я просто киваю, глядя на полированный пол, ожидая чего-то, чего угодно, чтобы этот момент стал реальным.

Он обходит стол, его шаги тяжелые, пока он не встает прямо передо мной. На секунду я думаю, что он может коснуться моего плеча или сказать что-то успокаивающее, но он этого не делает. Вместо этого он слегка наклоняет голову, изучая меня.

— Теперь ты моя, — тихо говорит он. — Моя дочь.

Слова повисли в воздухе между нами, наполненные невысказанным смыслом. Я не знаю, что значит быть его дочерью, пока нет. Я не знаю, чего он от меня ждет или как будет выглядеть жизнь с ним. Но пока я стою там, странное чувство охватывает меня, то, чего я никогда раньше не чувствовала. Это не совсем комфорт, но близко. Безопасность, может быть. Или принадлежность.

Кейс не теплый человек, это очевидно. В его глазах есть что-то, признание, притязание, что заставляет меня чувствовать, что впервые у меня есть место. Настоящее место.

Моя жизнь до этого момента была хаотичной, полной неопределенности, с матерью, которая обращалась со мной скорее как с обузой, чем как с ребенком. Мир, из которого я родом, был шумным, беспорядочным и равнодушным. Теперь, стоя в этом роскошном особняке, я чувствую проблеск чего-то незнакомого, тишины, спокойствия, которых я никогда не знала. Может быть, это уверенность в голосе Кейса, когда он сказал, что я его. Может быть, это вес имени Престон, имени, которое несет в себе силу.

Я переминаюсь с ноги на ногу, не зная, что сказать, не зная, что мне теперь делать.

Кейс, кажется, замечает мои колебания, и впервые его губы дергаются в том, что можно было бы считать улыбкой. Она не теплая, ни в коем случае, но и не жестокая. — Ты быстро научишься, — говорит он, его голос твердый, но не злой. — Все, что тебе нужно, будет предоставлено. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

Я киваю, слова впитываются. Я никогда не имела многого, никогда не знала, каково это, не хотеть ничего. Обещание стабильности, определенности одновременно пугает и странно притягательно.

Он изучает меня еще долгое мгновение, затем указывает на дверь. — Иди. Исследуй дом. Теперь ты будешь жить здесь.

Мои ноги двигаются, прежде чем мой разум успевает это понять, выводя меня из офиса в коридор. Когда дверь за мной закрывается, тяжесть того, что только что произошло, полностью оседает. Я уже не тот человек, которым была час назад. Я больше не просто София — я София Престон.

Я иду по большим коридорам, тишина вокруг меня почти тревожит. Здесь все так отличается от жизни, которую я знала. Стены увешаны дорогими картинами, полы натерты до блеска, и каждая комната, мимо которой я прохожу, выглядит более изысканной, чем предыдущая. Это ошеломляет, но есть и что-то еще, что-то более тихое. Впервые в жизни я чувствую, что могу быть... в безопасности.

Внутри меня растет тепло, маленькое, но неоспоримое. Я никогда не получала много ласки, никогда не знала, каково это, чувствовать заботу. И хотя я знаю, что Кейс не тот человек, который будет дарить любовь свободно, есть что-то в осознании того, что я его дочь, что заполняет пустоту, о существовании которой я даже не подозревала.

Я не уверена, каким отцом он будет, но впервые я чувствую, что я где-то на своем месте.

Это моя новая жизнь.

Глава 1 - Максим

Гравий хрустит под моими ботинками, когда я выхожу из машины, холод в воздухе кусает мою кожу, несмотря на тяжелое пальто, которое я ношу. Небо серое и гнетущее надо мной, отражая мрачное настроение, царившее над собравшимися мужчинами. Это наше семейное кладбище, изолированное, тихое, окруженное деревьями, которые тихо покачивались на холодном ветру. Место, зарезервированное для Шаровых, где наша история похоронена под землей.

Я оглядываюсь, вижу знакомые лица, Иван, стоящий прямо и собранно, как всегда, его острые зеленые глаза осматривают ряды надгробий с тем же расчетливым взглядом, который он несет повсюду. Артем рядом с ним, молчаливый, его присутствие устойчиво, как тень. Мой брат Тимур тоже с ними. Остальные, братья, кузены, все стоят рядом, их выражения отражают потерю, которую мы все чувствуем. Мы здесь сегодня не по делам, а ради семьи.

Наш дедушка лежит в открытой могиле перед нами, старейшина семьи Шаровых. Он был не просто патриархом, он был одним из лучших, руководя Братвой безжалостной рукой и мудростью, которая заслужила ему уважение даже среди наших врагов. Сегодня мы хороним его, человека, который сделал нас такими, какие мы есть сейчас.

Моя грудь сжимается, когда я вижу его гроб, опущенный в землю. Тяжесть всего этого давит на меня. Его отсутствие оставляет пустоту не только в нашей семье, но и во всей организации. Его мудрость, его сила... всего этого больше нет. Даже в старости он внушал уважение. Он был тем клеем, который скреплял нашу раздробленную семью, тем, кого все боялись и кем восхищались в равной степени.

Иван делает первый шаг вперед, кладя горсть земли в могилу, последний жест уважения. Один за другим, мы следуем за ним. Тяжелая тишина, воздух пропитан невысказанными мыслями. Здесь есть почтение, тихое признание того, что мы потеряли. Никакие слова не могут заполнить пустоту, оставленную таким человеком, как он.

Я отступаю, пока остальные делают свою очередь, но мои мысли уже в другом месте. Когда они уходят от могилы, бормоча тихими голосами, я обнаруживаю, что прохожу мимо другой могилы, всего в нескольких рядах от того места, где сейчас покоится мой дедушка. Имя, высеченное на камне, притягивает меня, его буквы твердые и неподатливые.

Арло Шаров. Мой отец.

Я останавливаюсь перед ним, моя грудь сжимается еще сильнее. Боль, которая всегда со мной, когда я думаю о нем, поднимается на поверхность, смешиваясь с гневом, который никогда не покидает меня. Четыре месяца. Прошло четыре месяца с тех пор, как он умер, с тех пор, как его жизнь оборвал кто-то, кого мы до сих пор не знаем. У семьи Шаровых слишком много врагов, слишком много людей, которые хотели бы его смерти, и это еще больше усложняет задачу по отслеживанию того, кто за этим стоит.

Никто не знает, как он умер. Обстоятельства так же туманны, как и мотивы. Это была конкурирующая Братва? Убийство, заказанное одним из наших многочисленных врагов? Или что-то более близкое к дому, предательство? Незнание съедает меня каждый день, грызущее разочарование, которое только растет.

Я сжимаю кулаки, глядя на его могилу, тяжесть моего обещания все сильнее давит мне на грудь. Я поклялся, когда его хоронили, что отомщу за него. Что найду виновных и заставлю их заплатить, сколько бы времени это ни заняло. Неважно, какой ценой.

Арло Шаров, возможно, не был самым любящим отцом, но он был моим, и он заслуживал лучшего, могилы без справедливости, без возмездия.

Моя челюсть сжимается, когда воспоминания о том дне проносятся в моей голове, его тело, холодное и безжизненное, тайна, окружающая его смерть, словно туман, который отказывается рассеиваться. Он был немногословным человеком, как и я, но я уважал его. Он научил меня всему, что я знаю об этой жизни, о преданности, силе и о том, как выжить в мире, который хочет видеть тебя мертвым.