Он проскальзывает внутрь меня, твердый член заполняет меня без усилий. Я извиваюсь под ним, когда он задает мучительный темп, так быстро, что я задыхаюсь.

— Ты больше, чем просто моя, — говорит он, его голос становится низким, когда он вбивается в меня. — Ты... всё.

Его слова посылают тепло, распространяющееся по мне, отличное от жара желания, которое поглотило меня несколько мгновений назад. Это что-то более глубокое, более интимное. Мое сердце наполняется, и я чувствую, как таю под его прикосновением, полностью уничтоженная изменением его тона.

Он наклоняется, его губы встречаются с моими в поцелуе, который гораздо нежнее, чем раньше, и я вздыхаю в него, мои руки скользят вверх, чтобы лечь на его плечи. Его вес успокаивает, приземляет меня, и грубость, которая была раньше, исчезает, сменяясь чем-то более нежным. Его руки скользят вверх по моим рукам, обнимая мое лицо, пока он целует меня со сладостью, которая застает меня врасплох.

Я чувствую, как напряжение в моем теле спадает, неистовая потребность в нем смягчается во что-то более устойчивое, более реальное. Он больше не просто берет меня, он лелеет меня. Контраст между его грубостью и этой новообретенной нежностью заставляет мое сердце биться по-другому, и я чувствую странное чувство спокойствия, накатывающее на меня, как будто весь хаос вокруг нас больше не имеет значения.

Его темп замедляется, его руки держат меня, как будто я могу ускользнуть, и в этот момент я понимаю, что это то, чего я ждала. Моя спина выгибается, когда я зажмуриваю глаза.

Мы тихо кончаем вместе, я подавляю стон, когда горячая сперма наполняет меня, она вытекает из меня, скапливаясь между нашими соединенными бедрами, пока мой мир вращается.

— Максим, — шепчу я, проводя пальцами по контуру его челюсти, — я не хочу, чтобы это когда-нибудь заканчивалось.

Он улыбается мне в губы, редкой искренней улыбкой, и нежно целует меня в лоб. — Это не закончится.

Впервые я верю ему. Я верю, что это, что бы мы ни имели, больше, чем просто мимолетный момент. Это что-то реальное. Что-то, чего я никогда не думала, что найду с таким человеком, как он.

Лежа здесь, в его объятиях, я не могу представить, что когда-либо окажусь где-то в другом месте.

***

Я просыпаюсь в объятиях Максима, его сильное тело согревает мое, его дыхание ровное, пока он спит. На мгновение я позволяю себе погрузиться в комфорт этого. Здесь есть покой, к которому я не привыкла, что-то безопасное и надежное в том, как он держит меня. Это его сторона, которую никто не видит, уязвимость, которую он показывает только тогда, когда мир не смотрит.

Мой живот урчит, отвлекая меня от этого момента. Я умираю с голоду. Я осторожно выскальзываю из его объятий, стараясь не разбудить его. Он шевелится секунду, но не просыпается, его рука падает обратно на кровать, когда я выскальзываю и хватаю свой халат. Я свободно завязываю его вокруг талии и на цыпочках спускаюсь вниз, тишина дома успокаивает.

Кухня тихая и прохладная, ранний утренний свет проникает в окна. Я открываю холодильник и роюсь в нем, доставая несколько ингредиентов. Яйца, немного овощей, ничего особенного. Я решаю приготовить что-то простое для себя, мои руки двигаются на автопилоте, когда я нарезаю и помешиваю, знакомые движения приземляют меня. Приятно сделать что-то обычное хоть раз, что-то, что не связано с хаосом, который стал моей жизнью.

Когда я раскладываю еду, я слышу шаги за спиной. Обернувшись, я вижу Максима, стоящего в дверях, без рубашки, с растрепанными после сна волосами. Его глаза, все еще темные после ночи, сканируют кухню, прежде чем остановиться на мне.

— А мне ничего? — поддразнивает он, и ухмылка дергает уголок его губ.

Я хихикаю, мое сердце замирает при виде его. Даже в этот простой, домашний момент он пугающе красив. — Я могу поделиться, — предлагаю я, протягивая ему тарелку.

Он подходит ближе, разглядывая еду с приподнятой бровью. — Давай посмотрим, умеешь ли ты готовить.

Я закатываю глаза, ставя тарелку на маленький кухонный столик. — Ты не очень-то мне веришь, да?

Он садится напротив меня, берет вилку и откусывает. Его лицо на мгновение остается бесстрастным, но затем он кивает, в его глазах проглядывает намек на одобрение. — Неплохо, — говорит он, его тон по-прежнему груб, но за ним скрывается что-то более мягкое. — Ты можешь готовить мне еду время от времени.

Я не могу не чувствовать себя немного польщенной, хотя я знаю, что это просто его способ выразить признательность. — Это просьба или приказ? — спрашиваю я, приподняв бровь.

Ухмылка Максима становится шире. — Понемногу и того, и другого.

Я тихо смеюсь, качая головой. Несмотря ни на что, я действительно хочу готовить для него. Приятно делать что-то маленькое, что-то обычное. Есть странное утешение в осознании того, что я могу заботиться о нем таким образом, хотя он более чем способен заботиться о себе сам.

Мы едим молча несколько мгновений, легкая тишина между нами, желанная перемена по сравнению с хаосом, который обычно нас окружает. Я время от времени поглядываю на него, замечая, как двигаются его мышцы, когда он ест, как в его глазах мерцает что-то нечитаемое. Он немногословен, но в нем есть глубина, которую я только начинаю понимать.

— Тебе следует больше улыбаться, — внезапно говорит он, застав меня врасплох.

— Что? — Я моргаю, не уверена, правильно ли я его расслышала.

Он откусывает еще кусочек, не поднимая на меня глаз и говоря — У тебя милая улыбка. Тебе стоит показывать ее чаще.

Я чувствую, как мои щеки заливает жар, удивленная комплиментом. Максим нечасто говорит такие вещи, и когда он это делает, это застает меня врасплох. — Может быть я так и сделаю, — тихо говорю я, чувствуя тепло в груди, которое не могу объяснить.

Он смотрит на меня, его глаза встречаются с моими. — Хорошо.

Этот момент висит в воздухе между нами, что-то невысказанное проходит между нами. Это не романтично, не в традиционном смысле, но что-то есть. Что-то настоящее. Я не привыкла к этой его стороне, к этой тихой, почти нежной версии Максима, но я нахожу, что мне это нравится. Это его сторона, которая ощущается как будто только для меня, и эта мысль наполняет меня странным видом удовлетворения.

Когда мы заканчиваем трапезу, Максим откидывается на спинку стула, глядя на меня с тем же непроницаемым выражением. — Я мог бы привыкнуть к этому, — говорит он, его голос все еще груб, но с намеком на веселье.

— К чему привыкнуть? — спрашиваю я, убирая посуду.

— Это, — он неопределенно махнул рукой в сторону кухни, еды. — Ты. Здесь. Готовишь.

Я закатываю глаза, но на моем лице улыбка. — Не привыкай. Я не твой личный повар.

Он встает, подходит ко мне ближе, его рука касается моей талии, когда он проходит мимо. — Это мы еще посмотрим, — бормочет он, его голос низкий и дразнящий.

Мое сердце пропускает удар от прикосновения, и я не могу не улыбнуться, наблюдая, как он уходит, его широкая спина исчезает на лестнице. Я не знаю, что между нами, но сейчас я рада, что все будет так, как есть. Это любовь, я знаю, что это так, но все еще кажется таким неопределенным.

Когда я заканчиваю уборку, я не могу сдержать легкую улыбку, которая задержалась на моих губах. Может быть, в этом есть что-то большее, чем кто-либо из нас осознает. Впервые за долгое время я чувствую надежду.

Эпилог - Максим

Я смотрю на Софию, пока веду машину, ее взгляд каждые несколько секунд перескакивает с дороги впереди на меня, на ее лице ясно читается смесь любопытства и разочарования. Она пыталась понять, куда мы едем, последние полчаса, но я молчал, наслаждаясь напряжением. Она скрещивает руки, хмурится, и я практически чувствую, как она пытается прочитать мои мысли.

— Максим, — говорит она резким, но игривым голосом. — Ты скажешь, куда мы направляемся, или мне просто сидеть здесь и ждать в напряжении вечность?

Улыбка дергает уголки моих губ, но я не отвожу глаз от дороги. — Это сюрприз, — говорю я просто, мой тон спокоен.