Я слегка отстраняюсь, смотрю на нее сверху вниз, моя рука нежно лежит на ее животе. — С нами все будет хорошо, — говорю я твердым голосом. — Ты и я. И этот ребенок.

Она кивает, ее глаза блестят от непролитых слез. — Я просто... я боюсь.

Я обхватываю ее лицо руками, большим пальцем смахиваю слезу, которая вытекает. — У меня есть ты. У тебя есть я. Тебе не нужно бояться.

Она улыбается мне, ее глаза смягчаются. Это взгляд, который я полюбил, то, как она смотрит на меня, когда все стены рухнули и есть только мы. Она наклоняется к моему прикосновению, и я нежно целую ее в лоб, скрепляя обещание между нами.

Мы стоим там еще несколько мгновений, просто держась друг за друга, позволяя весу этой новой реальности укорениться. Мы еще многого не знаем, многое может пойти не так. Но даже так все кажется именно таким, каким и должно быть.

Наконец, она отстраняется, кладет руки мне на грудь и смотрит на меня снизу вверх. — Итак, — говорит она с легкой, дразнящей улыбкой, — ты готов стать отцом?

Я тихонько усмехаюсь, качая головой в недоумении. — Думаю, мы скоро узнаем.

Она смеется, звук легкий и полный надежды, и я не могу не улыбнуться. Что бы ни случилось дальше, мы встретим это вместе.

Расширенный эпилог - София

Шотландское нагорье еще более захватывающее, чем я себе представляла. Перед нами простираются холмы, бесконечные и дикие, с глубокими долинами, прорезающими землю, словно из сна. Прохладный бриз несет аромат сосны и свежей земли, небо, идеальное сочетание нежно-голубого и серого. Мы гуляем уже около часа, только вдвоем, и на этот раз мир кажется спокойным.

Это именно то, что мне было нужно.

Ветер ерошит мои волосы, когда мы останавливаемся на вершине небольшого холма, и я смотрю на огромный ландшафт, чувствуя, как меня охватывает чувство спокойствия. Зелень холмов контрастирует с грубыми, скалистыми выступами, а вдалеке тонкий ручей прорезает долину, сверкая в угасающем свете. Вокруг никого на многие мили, только природа и мы.

Максим стоит рядом со мной, его руки небрежно засунуты в карманы, его глаза сканируют горизонт. Даже здесь, в глуши, он настороже, всегда наблюдает, всегда оценивает. Но сегодня в нем есть мягкость, своего рода непринужденность, которую я не всегда замечаю.

— Как красиво, не правда ли? — спрашиваю я, и мой голос едва слышен.

Он смотрит на меня сверху вниз, его губы изгибаются в редкой искренней улыбке. — Так и есть.

Я обхватываю руками свой растущий живот, чувствуя мягкое трепетание жизни внутри меня. Сейчас я на третьем месяце беременности, и хотя еще рано, я уже чувствую, как связь становится глубже. Я на мгновение закрываю глаза, позволяя бризу целовать мое лицо. Это место похоже на сон, на мир, где ничего плохого не может случиться.

— Как ты думаешь…? — начинаю я, колеблясь на мгновение, прежде чем продолжить, — когда мы состаримся, мы сможем жить где-то в таком месте?

— Сколько лет?

— Не знаю. Восемьдесят, может быть.

Максим приподнимает бровь, удивленный вопросом. — Восемьдесят, да? Ты уже так далеко вперед планируешь?

Я усмехаюсь, слегка подталкивая его локтем. — Почему бы и нет? Я имею в виду, просто посмотри на это. Представь, что ты просыпаешься и видишь это каждый день. Никакого хаоса, никакого насилия, только мир.

Он оглядывается, снова любуясь видом, затем снова смотрит на меня с игривым блеском в глазах. — К тому времени, как тебе будет восемьдесят, мне будет сколько... девяносто пять? Думаешь, я все еще смогу подняться на этот холм?

Я смеюсь, и этот звук смешивается с ветром. — Ты все равно будешь крепок. Ты, наверное, побежишь на холм, пока я буду переводить дыхание.

Он ухмыляется. — Я вытащу тебя, если придется.

Мы разделяем тихий момент, просто глядя друг на друга, и я чувствую, как в моей груди расцветает тепло. Быть с ним вот так, вдали от всего, ощущается совсем по-другому. Как будто нам разрешено просто... быть. Никаких ожиданий. Никакого давления.

— Но я серьезно, — говорю я через мгновение, голос становится тише. — Я хочу это. Такое место. Когда мы закончим со всем этим безумием.

Взгляд Максима смягчается, и он протягивает руку, чтобы заправить мне за ухо выбившуюся прядь волос. — Я построю тебе дом прямо здесь, если ты этого хочешь, — говорит он, его голос грубый, но наполненный с искренностью. — Когда мы закончим со всем, мы сможем вернуться.

Я улыбаюсь, тронутая предложением. — Правда?

Он пожимает плечами, хотя в его глазах мелькает озорной огонек. — Почему нет? Это могло бы быть хорошим местом, чтобы состариться вместе.

Я кладу руку на живот, представляя наше будущее, наш ребенок бежит по полям, мы вдвоем сидим на крыльце, смотрим, как солнце садится за холмы. Эта картина кажется такой далекой от той жизни, которой мы живем сейчас, но я почти верю, что это возможно.

— Спасибо, — шепчу я, наклоняясь к нему.

— За что?

— За все.

Максим обнимает меня за плечи, притягивая ближе к себе. Он не многословен, но я чувствую его ответ в том, как он держит меня, в тихой силе его присутствия. На мгновение мы просто стоим, глядя на вид, позволяя покою этого места окутать нас.

— Как думаешь, понравится ли здесь ребенку? — спрашиваю я, полушутя, но также и задаваясь вопросом, сможет ли это место когда-нибудь стать убежищем для нашего ребенка.

Он тихонько посмеивается. — Зависит от того. Если они хоть немного похож на меня, ему станет скучно через пять минут.

Я смеюсь. — Ну, если он такие же, как я, ему понравится.

Максим смотрит на меня сверху вниз, в уголках его глаз появляются морщинки, что случается редко, когда он действительно веселится. — Полагаю, нам придется подождать и посмотреть, на кого из нас он похож.

Я кладу голову ему на грудь, чувствуя ровное биение его сердца под своей щекой. — Я просто надеюсь, что он унаследует от нас все самое лучшее.

Его рука двигается к моему животу, нежно останавливаясь там, где растет наш ребенок. — Так и будет.

Некоторое время мы стоим в тишине, ветер нежно дергает нашу одежду, мир вокруг нас тихий и неподвижный. Это похоже на обещание, этот момент, это место. Обещание мира после всего, через что мы прошли, после всего, с чем нам еще предстоит столкнуться.

— Когда придет время, — тихо говорю я, — я заставлю тебя сдержать это обещание. Дом, мирная жизнь… все это.

Продолжая прогулку по Хайленду, свежий воздух наполняет мои легкие и проясняет мой разум. Красота этого места ошеломляет, и я чувствую спокойствие, которого давно не испытывала. Даже в тишине момента мои мысли уносятся ко всему, что происходит дома. Так много всего происходит, так много всего еще нерешенного.

Я бросаю взгляд на Максима, который идет рядом со мной, его выражение лица расслаблено, но глаза всегда насторожены. Он в редком хорошем настроении, может быть, потому, что чувствует, как мне нравится это место. Или, может быть, потому, что, на этот раз, все, кажется, идет хорошо. По крайней мере, сейчас.

— Фонд преуспевает, — говорю я, нарушая тишину. — Команда прислала мне обновление перед отъездом. Инициатива по устойчивому развитию, которую мы начали, уже набирает обороты.

Максим кивает, его взгляд метнулся в мою сторону. — Это хорошо. Ты вложила в это много труда.

Я тихо улыбаюсь. Фонд Софии Шаровой стал для меня своего рода спасательным кругом. Он дал мне цель вне мафии, вне хаоса, который, казалось, доминировал над всем, другая часть нашей жизни. Осознание того, что я вношу изменения, пусть даже небольшие, в мир, помогало мне сохранять твердую почву под ногами.

— Это не только я, — говорю я. — За этим стоит отличная команда. Они продвигают больше проектов по сохранению окружающей среды. Мы сотрудничаем с большим количеством организаций. Это растет быстрее, чем я когда-либо ожидала.

— Ты должна гордиться, — говорит он хриплым, но искренним голосом. — Ты построила что-то хорошее.

Я чувствую прилив гордости от его слов, но мои мысли вскоре переключаются на другие вещи. — Альянс... он работает, не так ли? Я имею в виду, Кристен преуспевает в бизнесе.