Без предупреждения он бросается на меня, хватает меня за волосы и дергает вперед. Я кричу от боли, пытаясь вырваться, но он слишком силен. Его хватка усиливается, и мой скальп горит, когда он тащит меня по полу.

— Отпусти меня!? — кричу я, но он только смеется, его дыхание обжигает мою кожу.

Мои пальцы тянутся к острому предмету, который я использовал ранее. Мой разум мечется, мои инстинкты пробуждаются. Я знаю, что у меня не будет другого шанса.

Мужчина притягивает меня ближе, его рука сжимает мое горло, и вот тогда я действую. Я крепко сжимаю осколок металла в своей руке и толкаю его вперед со всей оставшейся силой.

Я даже не понимаю, куда целюсь, пока не чувствую, как осколок вонзается ему в шею.

Он издает гортанный звук, его глаза широко раскрыты от шока, когда он отступает назад. Кровь хлещет из раны, темная и густая, и он хватается за горло, его тело падает на пол. Я смотрю в ужасе, мои руки скользкие от его крови, он булькает и задыхается, его жизнь ускользает.

Вид этого тошнотворный, количество крови подавляет. Я не могу двигаться. Я не могу дышать.

Я убила его.

Осознание этого обрушивается на меня, как грузовой поезд, и я чувствую, как желчь поднимается к горлу. Мои руки трясутся, покрытые его кровью, и я не могу оторвать глаз от лужи красного, растекающейся по полу.

Внезапно дверь снова распахивается, и в комнату вваливается еще больше людей. Среди них - Дон Фернандо, его глаза сужаются, когда он осматривает сцену, тело на полу, кровь на моей одежде, и оружие, все еще сжимаемое в моей дрожащей руке.

Остальные мужчины снимают шляпы, стоя вокруг мертвого тела, их лица торжественны. Это своего рода итальянская традиция, чтить своих павших, даже посреди этого хаоса.

Дон Фернандо делает шаг вперед, его взгляд холоден и расчетлив, когда он смотрит на меня. — Ты хорошо сражалась, — говорит он, как будто он впечатлен. — Теперь тебе пора умереть.

Он вытаскивает пистолет и направляет его мне в голову. Металлический щелчок отключаемого предохранителя раздается эхом в комнате, и на мгновение все замедляется. У меня перехватывает дыхание, и все, что я могу думать, это вот оно. Вот как все закончится.

Ствол пистолета ощущается как продолжение его жестокости, и я закрываю глаза, готовясь к неизбежному.

Затем, внезапно, звук выстрелов нарушает тишину. Он громкий и беспощадный, и я вздрагиваю, когда воздух наполняется оглушительным треском пуль. Я открываю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дон Фернандо отшатывается назад, на его лице отражается шок, а на груди расплывается темное пятно. Он падает на пол, его пистолет выскальзывает из руки, безжизненный.

Один за другим, его люди погибают. Начинается хаос, но я застыла на месте, слишком ошеломленная, чтобы двигаться.

Я едва замечаю момент, когда стрельба прекращается. Медленно, осторожно я поворачиваю голову к двери, и вот тогда я их вижу.

Максим стоит там, окруженный Артемом и Тимуром, все еще держа оружие в руках. Выражения их лиц жесткие, холодные и непреклонные, но глаза Максима прикованы к моим. Его лицо напряжено, но в тот момент, когда он видит меня, что-то мерцает за его взглядом.

Я судорожно выдыхаю, и меня охватывает облегчение, когда я осознаю это.

Комната погружается в напряженную тишину, звуки выстрелов сменяются жуткой тишиной смерти. Я стою там, застыв, наблюдая, как тела Дона Фернандо и его людей безжизненно падают на пол. Мое дыхание прерывистое, мое сердце колотится в груди, когда я осознаю, что только что произошло. Мои руки все еще дрожат, покрытые кровью человека, которого я убила.

Он пришёл за мной.

Часть меня не верила, что он это сделает. После всего, после холодности, расстояния, того, как он обращался со мной, как с пешкой, я сомневалась, что он достаточно позаботится, чтобы прийти. Может, он подумает, что я просто еще одна проблема, с которой нужно разобраться. Теперь, видя его здесь, его взгляд, полный чего-то, что я не могу точно определить, я понимаю, как я ошибалась.

Когда он приближается, я замечаю перемену в его глазах. В глубине его обычно сдержанного выражения мелькает подлинная обеспокоенность, его резкое, расчетливое поведение смягчается чем-то, чего я никогда не ожидал от него увидеть.

Беспокойство.

Он останавливается прямо передо мной, его широкая фигура возвышается над моей, и на мгновение мне кажется, что я сейчас рухну. Мои колени слабеют, мое тело дрожит, когда адреналин начинает угасать. Не говоря ни слова, Максим поднимает руку к моей щеке, его прикосновение удивительно нежное, когда его пальцы стирают кровь и грязь с моей кожи. Тепло его руки просачивается в меня, и впервые с тех пор, как меня забрали, я чувствую, что снова могу дышать.

— Тебе больно? — тихо спрашивает он, его голос ровный, но в нем чувствуется скрытое напряжение.

Я качаю головой, хотя слезы уже наворачиваются на глаза. — Это не моя кровь, — шепчу я, и мой голос срывается. — Я… Я убила его. Я не хотела, но я убила, и было так много крови... — Мои слова запинаются, и прежде чем я успеваю остановиться, я падаю, вся тяжесть всего обрушивается на меня одновременно.

Страх. Беспомощность. Чувство вины.

Максим не колеблется. Он притягивает меня к себе, крепко прижимая к груди, и впервые за несколько дней я позволяю себе развалиться. Я плачу ему в плечо, рыдания сотрясают мое тело, когда ужас пережитого наконец настигает меня. Я убила человека. Я отняла жизнь, и теперь мне придется с этим жить.

— Прости, — рыдаю я, хватаясь за его рубашку дрожащими руками. — Я не хотела его убивать. Я не хотела ничего из этого.

Максим крепче прижимает меня к себе, его рука лежит на моем затылке, и он успокаивающе гладит мои волосы. — Ты сделала то, что должна была сделать, — бормочет он, его голос тихий и успокаивающий. — Это была не твоя вина. Теперь ты в безопасности.

Безопасность. Это слово кажется чуждым, его почти невозможно понять после всего, что я пережила. Я никогда не думала, что снова почувствую себя в безопасности. Не в этом мире, где опасность подстерегает за каждым углом, где доверие - роскошь, которую никто не может себе позволить.

Здесь, в объятиях Максима, я чувствую это. Пусть даже на мгновение.

Я слегка отстраняюсь, мое заплаканное лицо встречается с его напряженным взглядом. Его рука все еще на моей щеке, его большой палец смахивает последние слезы. Он смотрит на меня так, будто я что-то хрупкое, что-то, что он должен защищать, и это сбивает с толку. Это не тот человек, за которого я его принимала.

— Ты спас мне жизнь, — шепчу я, мой голос еле слышен.

Его глаза мерцают, и на мгновение я замечаю слабый намек на уязвимость в выражении его лица. — Конечно, я это сделал, — тихо отвечает он, как будто это даже не было вопросом.

И вот тут меня осенило. Я провела время в плену, размышляя, будет ли он вообще беспокоиться. Я думала, что я просто пешка в его игре мести, что он видит во мне не более чем средство для достижения цели. Видя, как он смотрит на меня, чувствуя, как он держит меня, я понимаю, что ошибалась.

Может быть, Максиму не все равно. Может быть, всегда было, просто я не могла этого разглядеть сквозь слои злости и недоверия.

Насколько эта мысль меня утешает, настолько же она меня и ужасает. Забота означает, что я могу пострадать. Мне уже было больно больше, чем я когда-либо могла себе представить.

— Я не думала... — Я замолкаю, тяжело сглатывая. — Я не думала, что тебя это волнует.

Челюсть Максима напрягается, и на мгновение мне кажется, что он собирается отстраниться. Но он этого не делает. Вместо этого он обхватывает мое лицо обеими руками, заставляя меня посмотреть на него.

— Я не тот человек, который легко это показывает, — признается он, его голос низкий и хриплый. — Это не значит, что мне все равно. Мне не все равно.

Его слова вызывают во мне толчок, и я чувствую, как мое сердце болезненно сжимается в груди. Я не знаю, как ответить, поэтому не отвечаю. Вместо этого я просто киваю, тяжесть всего слишком велика, чтобы осмыслить.