В конечном итоге получив контакты некой Женевы, мы, не попрощавшись, вернулись к припаркованной машине.

Когда же мы выезжали с этого столь неприятного спального района, я задал один крайне незамысловатый вопрос:

— Планы изменились?

— По причине того, что не решилась с ним дальше вести дела? — взглянула она украдкой.

— М-м примерно это, — недолго подумав, ответил я.

— Женева — моя подруга с колледжа. У неё есть знакомые с Подъёмщиками. Андрей же, хоть и имеет больше связей, в нашей с тобой ситуации окажется менее выгодным, нежели она.

— То есть, так называется эта банда — «Подъёмщики»?

— Я, конечно, чувствую твоё недоверие, однако заверяю — люди там точно не обременены умом.

— Мне как раз таки и не нужны слишком умные. Всегда от них мне приходилось получать на свои плечи большие, громадные проблемы.

Через непроглядную тьму, через пасмурное закрытое небо, полностью нагромождённое тёмно-серыми тучами, и капельки воды, которые избирательно падали лишь когда захотят, мы наконец-таки припарковались напротив нелицеприятно выглядящего кирпичного двухэтажного дома с потрескавшимся фасадом, закрывающим добрую треть всей конструкции.

Целый час понадобился, чтобы доехать до дома её подруги, — хотя странно, что она назвала её таковой, ведь, как я помню, она говорила, что у неё нет друзей, — и это несмотря на то, что транспортный трафик на минимуме и пробок даже на горизонте не видать. И это я жалуюсь, зная прекрасный Шовехер, где инфраструктура простирается чуть ли не на весь единственный материк.

Подойдя к одному из подъездов, небольшую крышу которого держали две простеньких стальных балки, Уонка набрала двадцать пятую квартиру.

Пятнадцать секунд и дверь отворилась; на той стороне никого не было слышно.

Открыв дверь и пустив девушку вовнутрь, я без какого-либо интереса прошёлся с ней до второго этажа, пройдя мимо исписанных какими-то лозунгами стен, а также пустых стеклянных бутылок и окурков у углов.

Ну и воняет же, словно здесь недавно проходил обряд развращения крыс, где они срали и спаривались… Ужас.

Три стука с периодичностью примерно в три миллисекунды и четвёртый после третей секунды — послышалось шевеление на уровне головы, — видимо глазок проверяет, — а после нескольких поворотов механизма на пороге нас встречает Женева — такая, высокая блондинистая девушка, на несколько дюймов выше меня.

Я не желаю говорить что-нибудь странное, но сам факт того, что я впервые в тот период за долгое время встретил девушку выше себя, — а мой рост свыше шести футов (~183 сантиметра), — удивил тогда меня сильнее, чем тот факт, что у Уонки несколько родинок на лобке.

Мы тихо зашли в прихожую, за нами закрылась дверь на замок.

— Уонка, РОДНАЯ ТЫ МОЯ, уи-и-и!!!

Высоко завизжала она на отличном английском как не знаю кто, немного попрыгав на месте и набросившись на мою компаньонку со спины с крепкими объятиями. От столь внезапного разрезания тишины тогда я даже на мгновение чуть не оглох.

Возвращаясь к тогдашнему впечатлению о Женеве. Могу упомянуть то, что у неё всё лицо было буквально обработано железом, в смысле пирсинг везде, где его только можно прицепить — уши, нос, губы, да даже брови. Также, макияж заметен, но он выглядел гармонично и не выбивался из общего вида по сравнению со всё теми же железяками.

— Да… привет, Женева… — как-то неловко произнесла та, не сразу ответив взаимностью.

Подруга отстранилась.

— О, а эт-то кто? — с изучением пригляделась она ко мне.

Странное ощущение.

— Я Михаил… Отраднов, — протянул я правую ладонь. — Рад познакомиться.

— Эт чё, твой парень? — Женева посмотрела на черноволосую.

— Да, — убрала та застенчивый взгляд.

Чёрт возьми, Уонка, ты или грубишь всем и говоришь кротко и понятно, или играешь в милую девочку, не знающую смерть и жестокость. У тебя что, раздвоение, дорогая? Просто я никак не пойму. Как-нибудь спрошу тебя, иначе в будущем такой вопрос так и накроет меня.

Женева вновь заглянула мне в глаза, смотря то ли угрожающе, то ли предупреждающе. В ответ я продолжал расслаблено смотреть на неё. К слову, девочка, на меня такими детскими играми не подействовать, привык уже.

Секунда… другая…

— Взаимно, Мишаня, — улыбнулась двумя ровными рядами зубов, ответив на рукопожатие. Повернулась, двинулась на, судя по всему, кухню. — Разувайтесь, раздевайтесь. Сейчас чай попьём и поговорим. — в припрыжку понеслась та, на ходу включив свет и в прихожей, и в жральне.

Я зачем-то пожал плечами, снимая ботинки и негромко шепнув Уонке на ушко:

— Лет-то сколько ей?

— За тридцать недавно перевалило, — тем же шёпотом ответила вышеупомянутая, вешая свой плащ на плечики. — С чего вопрос?

— Интересно просто.

Прихожая выполнена в архаичном стиле Федерации: блекло-белые стены, несколько прикреплённых к стене полочек со стоящими на них рамками и прочей декоративной вкусовщиной, несколько стеллажей с обувью, одеждой и коробками, и ещё с настенным телефоном. Правда не хватает лишь плаката с одобрительной оценкой действий Диктатора для полной привычной мне картины, но и так сойдёт. Мы ведь не в ОФ, и никак не в гостях у Её гражданина.

— Будете вино?

Радостно вскинула вверх бутылку Женева, когда мы оба заходили на чистенькую приятную кухню, обставленную стандартным набором соответствующих устройств и принадлежностей, а также, что действительно притянуло моё внимание, был маленький стенд на верёвочке с четырьмя воинскими медалями и каким-то значком серебряной болтовой винтовкой.

— Я буду! — потянулась Уонка к бокалам, стоящим на деревянном столе.

— Женева, — как же непривычно не употреблять вежливое обращение… — могу задать личный вопрос? — задумчиво спросил я, повернувшись к хозяйке уютной квартиры.

— А ты любишь сразу после знакомства копать в личное? — с упавшей бровью поинтересовалась она.

— Да, не стану скрывать, — прошёлся я до стола и сел. — Меня крайне впечатлили ваши медали. Одна за… выдающееся службу, следующая за безупречную, третья за службу в вооружённых силах, а четвёртая за кампанию на Отржерском Пространстве семь дробь семьсот шестьдесят пятого года.

Послышалось открывание дверцы с мягкой основой.

— И все они принадлежат Синему Сектору, судя по эмблемам, — закончил я небольшую логическую цепочку.

Я одобрительно кивнул, смотря на сложно расшифровываемое выражение Женевы, а также краем глаза на Уонку, мирно изучающую холодильник, видимо таким образом показывая, что не желает влезать в нашу небольшую беседу.

— И?

— Я просто уважаю солдат, служивших или служащих своему государству, — за исключением, конечно же, имперцев.

— А, ясно, спасибочки, — неясно чему обрадовалась Женева. — Давайте! Я наливаю! — взяла она бутылку вина неизвестного сорта и разлила содержимое в каждый бокал до отметки в одну треть.

— Я, пожалуй, откажусь, — показал я отказный жест.

— Ой, ну чего-то ты сразу, а? Чё как не родной? — возмущаясь, попробовала она подсунуть мне в ладонь алкоголь.

— Я настаиваю… Женева, повторяю второй и последний раз.

Она удивлённо отошла.

— Да ладно, чего ты так недружелюбно…

Взявшись вместе за налитое, пребывая вдвоём стоя, девочки зачем-то посмотрели друг на друга, а потом на меня, сидящего за столом. Полностью неведомый что будет дальше, они слегка приподняли бокалы и произнесли… что-то:

— За встречу!

— За нас!

Осушив всё до дна, недружно сели и начали разговаривать о чём-то своём.

— Дамы, так зачем мы все здесь собрались, м? Уонка, — посмотрел я на оную. — не помнишь ли ты?

— А-а, — взглянула она на Женеву. — Помнишь красных?

— Да как в этом гадюшнике забыть их? — оскалилась та.

— Не знаю. Надо организовать встречу. Бывший связной прогорел — не решились связываться с ним. Поэтому и приехали к тебе, звёздочка.

Звёздочка…

— Мы только что связывались с ним, да и к тому же… Звёздочка? Уонка, что за кличка?