— Мы пойдём или нет? — без каких-либо видимого настроения поинтересовался Андрей.

Я отошла на несколько шагов от Кости.

— Да, пойдём уже…

Но внезапный гость не решил оставаться в стороне, схватив меня за правое плечо.

— Костя, может отпустишь, — спросила я без тени намёка на вопрос, левой рукой достав пистолет картеля.

Он нехотя убрал руку, фыркнув с парящей грустью. Подправил куртку и улыбнулся.

— Говоря начистоту — мне просто скучно. Увидев вас мило гуляющих по задникам мне тоже захотелось погулять... — Костя по-обычному выдохнул. — В моей структуре все гетеросексуальны и… “правильны”. А здесь. — он рукой указал на Андрея. — и слащавый мальчик есть…

— Пошёл нахуй, — раздался злой рык у меня за спиной.

— …и. — он взглядом уставился на меня. — девица со скрываемым прошлым.

— Мы не гуляем, — нахмурилась я, пытаясь перевести неприятную тему.

— А мне побоку, Уонеска, — прошептал он моё искажённое прозвище. — По-бо-ку. — Костя растянулся в улыбке и “вежливо” указал в нужную сторону. — Разрешаете провести вас двоих к нужному месту? Обещаю, что займёт это очень смехотворные минуты.

Я переглянулась с Андреем. Он недолго думал и едва заметно кивнул.

— Валяй, — закатил тот глаза, и мы вдвоём двинулись за ним.

Узкие переулки вскоре переросли в более просторные, широкие, в которых теперь встречались более-менее урбанизированные стальные мусорные контейнеры и хоть какой-то прозрачный намёк на работу уборщиков.

Через некоторое время мы вышли на одну из площадей, что сразу было заметно по гулу рабочих двигателей и мимо проходящих людей. Она слепила жёлтыми фонарями, выставленными через каждые два-три метра. По мощённой дороге проезжали многочисленные машины; некоторые из них сигналили, другие же выпускали из салона табачные или аэрозольные дымы, которые смешивались друг в друге, создавая нечто, что губило организм с повышенной скоростью.

Среди всей толпы наша небольшая компания ничем не выделялась.

Я была одета в свои любимые широкие брюки, кроссовки и плащ. Андрей в белые джоггеры, футбольные кроссовки в красную полоску и тонкую спортивную толстовку. Ещё на его шее висело несколько серебряных цепочек, одна из которых носила православный крест, и на его левом запястье красовались медные механические часы.

Костя отличатся от нас сильнее тем, что был одет по-обычному. Светло-синие джинсы, белая футболка явно не под его размер, под которой отчётливо, если присмотреться, можно увидеть несколько татуировок в районе правой части нижнего кишечника, коричневые дерби и качественно сшитая чёрная кожаная куртка.

В конечном итоге продвигаясь цепочкой через нескончаемый поток различных людей, мы вышли на временную остановку, к которой словно причалил чёрный, отдающийся чистоте, полностью тонированный автомобиль F-класса.

— Это наша, ко-онфе-етка-а! — пропел весело Костя. Он вприпрыжку подошёл к передней пассажирской двери и с особым восхищением потянул за ручку.

Мы с Андреем уже к этому времени сели на места (я — слева, он — справа) и застегнули ремни.

— Ну, как вам салон, ребята? — энергично поинтересовался севший в машину Костя. — Я в сотый раз сажусь в подобную тачку, но всё ни-как не могу отвыкнуть от этого ощущения полноты, как будто мой кошелёк в первый раз пополняется.

Как только он закрепил ремень, водитель, за которым сидела я, тронулся с остановки.

Костя повернулся к нам.

— Ну, как вам?

Я неосознанно почесала подбородок.

— Я… удивлена.

— Пф-ф-ф… — он по-женски отмахнулся ладошкой, однако в следующую секунду он... — Отдайте свои телефоны. — приказал нас отдать свои средства связи. — Живо, я сказал живо. — он показательно несколько раз сжал и разжал ладонь.

Не став противиться, зная, что, Костя работает на преступный синдикат, я, потянувшись, положила свой телефон на его ладонь.

— Андрей, — взглянул он на моего приятеля. — Отдал мне телефон.

— Нет.

Костя раздражённо вздохнул.

— Либо ты отдаёшь свой телефон, либо я утилизирую тебя так, что тебе не придётся вставать с этого до жути прекрасного кресла.

— Как?

— Хочешь увидеть?

— Да.

Костя вновь раздражённо выдохнул.

— Уонка, будь так любезна, попроси у него телефон и вложи мне на руку.

Я повернулась к Андрею.

— Андрей, ты должен понимать, что то, что вы с давнего времени знакомы — никак не исключает обязанность подчиняться в таких вот… — я несколько раз повертела рукой. — просьбах.

Он смотрел на меня сомкнув челюсть, видимо таким образом борясь с нежеланием подчиниться Кости, но, кажется, преодолев себя, он протянул мне телефон.

Безмолвно взяв его, я сразу отдала его Косте, который вернув себе “жизнерадостную” улыбку сел как подобает.

***

— Так не пойдёт, — негромко проговорил я, зачёркивая очередной мотель на карте, который вёл к столице.

А ведь изначально считал, что это дело займёт от силы одну неделю. И как бы хреново это ни прозвучало, но… мне необходимо сменить тактику.

Я вышел из машины в дождливое окружение не закрывая дверь. В ней было включено внутреннее освещение из-за чего я мог хоть и с трудом, но ориентироваться в максимально близкой местности.

Что могу сказать? Объездив семьдесят четыре мотеля и сто двадцать семь дорожных забегаловок, могу с уверенностью заявить, что заколебался. Не так сильно, когда летел в последний раз с Патриком, но заколебался.

Немного пройдя, я решил сесть на один из сосновых пеньков и взглянул в ночное небо, которое в этом колодце было достаточно… скучным. Унылые звёзды и… всё. В Шовехере, в центре океана, можно было понаблюдать за некоторой частью галактики с помощью профессионального телескопа…

— Я почти бросил, — прошептал я, сжимая в руке сигарету. — Именно что почти, так как осталось всего ничего, несколько недель, а может и один месяц.

Каждый день я употреблял палочки, которые очень похожи на сигареты, следуя инструкции, что мне предоставил дед. В первые дни мне было действительно тяжело.

И вспоминая то время, когда я впервые бросал суфентанил в двадцать два года, так мне сразу же становится не по себе. Эти… дрянные часы, которые казались годами, давались мне с каждой пройденной секундой всё тяжелее и тяжелее. Руки, ноги, пальцы… Они будто начинали жить своей жизнью невзирая на меня, словно не я их хозяин. Ещё это жгучее, незаменяемое желание кого-либо убить… посрать для чего, главное, что дозу получить.

Но… я здесь, сижу на пеньке расставив ноги в стороны и взирая на ту часть неба, которая открывается мне сквозь пелену бесконечных хвойно-зелёных сосен.

Я взглянул на сигарету.

У меня есть желание её здесь же зажечь и закурить, но… я не стану.

Отбросив на влажную от дождя землю, я со вздохов встал на ноги и придавил её ботинком.

— Надо кончать с неопределённым… — пробормотал я, посмотрев на серый седан бюджетного класса.

С каждым последующим, выпущенным мною словом, мой голос повышал громкость, а гортань изрядно вибрировала, словно они друг с другом набирали обороты.

— Пора засучить рукава и двинуться в путь! И мне всё равно на врагов, что встанут на моей линии — я вскину штурмовую винтовку и зажму спусковой крючок, ибо враги мои — враги Объединённой Федерации!

Я поднял правую руку вверх с твёрдым кулаком.

— ЗА ЗАЩИТУ ИСТИНЫ! ЗА СОХРАННОСТЬ МОЕЙ ФЕДЕРАЦИИ! ЗА УВАЖЕНИЕ СИЛЬНЫХ! Я ВСТАНУ НА ВЕРНЫЙ ПУТЬ, И НИ ЧТО НЕ ПОМЕШАЕТ МНЕ ЗАВЕРШИТЬ НАЧАТОЕ ВЕЛИКИМИ ДИКТАТОРАМИ!!!

Мой голос эхом отдавался вверх, где несколько раз пройдя в вертикаль меж сосен, он ослабевал затихая, пока я твёрдыми движениями трогал автомобиль с места.

Всю дорогу Костя не затихал, воодушевлённо рассказывая нам истории из своей жизни.

Про то, как влюбился в одного парня в школьное время, про то, как его мама, узнав об его предпочтениях ушла от него, про то, как он связался с красными. Мне было настолько неинтересно, что я даже не заметила, как мы выехали загород.