Сейчас я нахожусь в одном из задних дворов малоимущего спального района, смотря на единственный въезд в окружении двухэтажных домов. Отличительным преимуществом данного места было то, что ни одно окно не выходило сюда, из-за чего мы вряд ли попадёмся на глаза живущих здесь. Поздний вечер: погода преимущественно облачная, влажность высока, а температура не превышает пятидесяти градусов (~10 °C).

Всё так и напоминает мне тот же Эйнвуд, за исключением того, что здесь и обстановка более лицеприятная ввиду более-менее чистого окружения с практически полным отсутствием бездомных, и жилые здания более живые, если сравнивать с фотографиями низших сословий бывалых экуменополисов моей Федерации.

Спустя непродолжительное время из-за угла завернул высокий короткий фургон серого цвета, освещая фарами чуть ли не весь двор. По-быстрому пробежавшись по номерам, я понял, что это он. Остановившись примерно в девяти футах (~3 метров) напротив меня, он выключил фары, но не спеша вырубать двигатель.

Опустилось переднее пассажирское окно.

— Вы Игнирь? — громко задал вопрос на русском, судя по голосу, мужчина сорока-пятидесяти лет.

— Да, я, — глухо, но как можно громче сказал я на английском, дабы перебить работу двигателя, который своими поршнями отдавался во все стены близлежащих домов.

Мужчина кивнул кому-то сзади и через пять секунд я услышал, как из задних дверей кто-то вышел.

Я не боялся, так как вряд ли они много получат в случае моей смерти. Меня хоть пытай — никогда не расскажу важное. Да и к тому же, зачем им меня убивать? Как говорил Константин: «Бизнес везде одинаков».

Из-за тени на свет единственного закреплённого у начала второго этажа тусклого фонаря вышел, как я понял, дилер. Выцветший старый коричневый плащ, закрывающий как всю шею, так и ноги до колен восседал на его плечах весьма гармонично, что необычно. Судя по седым волосам, что были зализаны назад и слегка морщинистому лбу, я имею дело с человеком среднего возраста, который для конфиденциальности своей личности нацепил на себя интересную медицинскую маску, сделанную из неизвестного эластичного материала светло-голубого цвета. Он же и подошёл ко мне, протянув правую руку предварительно сняв длинные нитриловые перчатки чёрного цвета.

— С кем работать честь имею? — спросил дилер уже на моём, подправив круглые линзовые очки.

Честь… Какие слова…

— Игнирь, — пожал я руку. — Вас как?

Он странно посмотрел на наши руки.

— Что-то не так, сэр?

— Вы… — он прокашлялся, убрав руку. — не сняли перчатку.

— А должен был? — нахмурился я, смотря на него через солнцезащитные очки.

— Прошу прощения за грубость, молодой человек, но вы из какого сектора, если не секрет?

— Я… — прокручивая выученные сектора Всеобщей Республики я выбрал наиболее подходящий под моё описание. — из Синего.

— Синий… — повторил он. — Давненько не встречал я народ оттудова. Занимательные просторы?

— Я жил там до окончания школьного обучения, так что уже плохо помню, как там жилось.

— Хорошо, Игнирь. Но на будущее: при приветственном рукопожатии в нашем секторе принято сначала снять любые аксессуары, что… надеваются на кисть.

— Вас понял.

— Что ж, — подправил он очки. — Прошу вас показать мне тело.

Мы прошли до моей машины, которая смотрела максимально пропорционально грузовику. Я открыл багажник, откуда взял за ноги завёрнутый в специальный чёрный мешок труп.

— Возьмите за плечи, я голову отрубил.

Дилер кивнул… Стоп, а как его зовут?

— Как ваз звать? — спросил я, когда мы уже были на половине пути.

— Павел, — тяжело ответил он; с его лба полилась одиночная длинная капля пота. — Вы можете называть меня… Павлом Владимировичем…

Мы не без труда затащили мешок внутрь, положив его на закреплённый в середине салона белый хирургический стол. В этот момент выключился двигатель, что я понял по ушедшей в миг лёгкой вибрации.

— Можете, — он указал на чёрный мешок закрывая задние двери на замок. — рассказать про бывшего обладателя… товара.

— Бывший офицер какого-то загородного дорожного патруля… — я выдохнул, сев на обтянутую кожей скамейку. — У меня имеются с собой бионические глаза. — выудил из кармана я мешочек, который в следующее мгновение был пойман Павлом. — Расскажете, что за модель, тип?

Он раскрыл его и поднеся к лицу вгляделся, свесив очки на шейной верёвочке, словно цепочке.

— Я… — Павел сильнее присмотрелся. — могу с точностью вам ответить, что это второй уровень… да, второй уровень военного направления пятнадцатого поколения.

— То есть? — наклонил я голову набок.

Он посмотрел на меня.

— Это достаточно перспективная кибернетическая разработка Сектора Расцвета, — Сектор Прайм — четвёртый по мощности сектор ВРОНа, который на рынке в преимуществе специализируется на продаже имплантов.

— И что же он позволяет делать?

— Как что? — удивлённо хмыкнул Павел. — Если у обладателя присутствует подключение к мозгу, то эти глаза или один глаз позволят ему беспрепятственно обнаруживать и ликвидировать цели, которые носитель помечает.

— Как он их помечает?

— Если по-научному — по мозговому сигналу, который… обладатель создаёт в некоторой части мозговой коры. Если же по-простому — точным желанием обладателя убить или просто пометить цель, — ответил дилер воодушевлённо.

Интересно.

Совру, если скажу, что у меня не было в мыслях вставить эти глаза себе, чтобы лучше стрелять и тем самым увеличить вероятность выполнения моего плана. Вот только они с трупа… и ещё возможно не по размеру. Не знаю, у всех ли глаза одинаковы, но я склоняюсь к тому, что всё же различны.

— И сколько, Павел, вы хотите за эти глаза?

Он переместил свой оживлённый взгляд на меня.

— Пятьсот тысяч шерингов.

…

— А не мало ли?

— Вы, хотите, больше, да? — подправил он очки, изменившись в лице в немного неприятную сторону: мрачность.

— Вы правы, — я нахмурился. — Если всё так, как вы и говорите, то будьте честны и удвойте вышесказанную цену.

— Миллион?! — повысил он голос, аккуратно положив глаза в мешочек. — Я… — дилер в мгновенье смолк, уменьшив свой пыл. И только сейчас я заметил, что к его правому уху прикреплено маленькое устройство, похожее на наушник. — извиняюсь перед вами…

— Ага, — как же похуй. — Лучше давайте вскроем труп, а уже после будем разглагольствовать о конечных ценах. Также добавлю, что до этого я лишь поинтересовался насчёт приблизительной, но никак не низкой цене данных… шариков.

Я подошёл к хирургическому столу и взялся за прочную молнию.

— Что скажете, — я протёр пот со лба, снял респиратор и встал со скамейки. — Павел Владимирович? — и посмотрел на оного.

Он отложил разводной ключ на алюминиевый поднос и сняв фильтр взглянул на меня.

— Минимум три миллиона — мой окончательный вердикт.

…

— Я не пойму, это из-за имплантов? Что в них такого… дорогого?

— Если вы ещё не поняли, Игнирь, то поспешу вас оповестить, что все имплантаты в какой-то степени дорогие, — он указал на свои наручные часы. — Вот они, когда мне их жена дарила, стоили пятьдесят тысяч, сейчас же цена возросла до семидесяти.

Я пригляделся к ним, и… Обычные такие часы. Механические, с какими-то драгметаллами, которые создают некий незамысловатый узор в форме шестигранной… звезды…

— Вы серьёзно? — спросил я не подумав.

— Что-то не так, Игнирь? — он опустил руку и выдохнул. — Если вы не против, мы можем закончить, если у вас время… — дилер протяжно зевнул. — поджимает. И, если быть с вами категоричным, то я не пойму — почему вы так трепещете недовольством слыша высокую цену, когда это вы — продаёте, а я — покупаю?

Я подошёл к хирургическому столу, где на животе лежало обнажённое блёваное зелёное тело давно умершей девушки с отсутствующими конечностями и головой. Труп давно потерял свою мышечную массу оставшись лишь с подобием натянутой кожи, цвет которой навсегда утратил свою былую жизнь. Органы, как сказал дилер и как я сам заметил, превратились в жалкое подобие, которое всецело напоминает мне съедобную «жижу», что я ел когда-то.